Чед Оливер - Неземные соседи
Место видеофона занял черный телефон с висящей трубкой тех времен, когда еще не было цифрового диска для набора номера. Джо снял трубку с крючка, услышал женский голос: “Прошу назвать номер”, — и повесил ее обратно.
Исчезла также регулируемая термостатом система центрального отопления. В углу столовой Джо заметил газовую колонку с большой жестяной трубой, которая шла вдоль стены почти до самого потолка.
Он перешел в спальню, открыл шкаф и просмотрел его содержимое. Потом выбрал костюм, состоявший из черных туфель, шерстяных носок, брюк-гольф, голубой хлопчатобумажной рубашки, спортивного пиджака из верблюжьей шерсти и шапки с козырьком. На постели он разложил комплект, приготовленный для более торжественных случаев: синий двубортный костюм в полоску, подтяжки, широкий галстук и белую рубашку со стоячим целлулоидным воротничком. Затем вернулся в гостиную.
На этот раз он взглянул туда, где раньше стоял набор полифонической радиоаппаратуры: регулятор волн УКВ, высококачественный проигрыватель с невесомой иглой, колонки, трубы и многоканальный усилитель. Все эти вещи исчезли, а на их месте появился высокий предмет из темного дерева. Джо заметил заводную рукоять и понял, из чего состоит теперь его музыкальная аппаратура. Пачка бамбуковых игл лежала на полке рядом с граммофоном типа Виктрола. Был там и девятидюймовый диск фирмы “Виктор” на 78 оборотов. На нем была черная этикетка: “Оркестр Рэя Нобла играет “Турецкий деликатес”. Вот и все, что осталось от его коллекции лент и долгоиграющих пластинок.
“Завтра, — подумал Джо, — я наверняка окажусь владельцем фонографа с зубчатым, колесом и оловянным валиком, на котором будет записан “Отче наш”.
Внимание его привлекла новая — как казалось, — газета, лежащая по другую сторону софы. Он взял ее и прочел дату; вторник, 12 сентября 1939 года. Заголовки гласили:
“ФРАНЦУЗЫ УТВЕРЖДАЮТ, ЧТО ВЗЛОМАЛИ ЛИНИЮ ЗИГФРИДА. СООБЩАЕТСЯ, ЧТО НАЧАЛОСЬ ПРОДВИЖЕНИЕ ВПЕРЕД В РАЙОНЕ СААР-БРЮККЕНА.
“Интересно, — подумал он, — только что началась вторая мировая война, и французам кажется, что они побеждают”. Он читал дальше:
“ПОЛЬСКИЕ ИСТОЧНИКИ ПЕРЕДАЮТ ОБ ОСТАНОВКЕ НЕМЕЦКОГО НАСТУПЛЕНИЯ. ПОЛЯКИ СООБЩАЮТ, ЧТО АГРЕССОР БРОСАЕТ В БОЙ НОВЫЕ СИЛЫ, НО НЕ ДВИГАЕТСЯ ВПЕРЕД”.
Газета стоила три цента, и это тоже показалось ему странным.
“Что можно теперь купить за три цента? — задал он себе вопрос, отложил газету” вновь обратил внимание на ее свежий вид. — Ей может быть день или два, — подумал он, — не больше. Итак, я уже знаю дату и знаю точно, до какого момента дошел процесс возвращения во времени”.
Расхаживая по квартире в поисках очередных изменений, он дошел до стоявшего в спальне комода. На нем стояла шеренга фотографий в застекленных рамках. Все изображали Ранситера. Но не того Ранситера, которого Джо знал. На них был ребенок, мальчик, наконец, молодой мужчина — Ранситер, каким он был годы назад.
Вынув бумажник, он нашел в нем только фотографию Ранситера — никаких снимков своих родственников или друзей. Везде был Ранситер! Он спрятал бумажник в карман и вдруг понял, что он сделан не из пластика, а из настоящей воловьей кожи. Ну что ж, все совпадало. В те времена кожа была доступна. “Что с того?” — задал он себе вопрос, еще раз вынул бумажник и мрачно осмотрел его. Потер пальцами воловью кожу; ее прикосновение было для него новым ощущением, весьма приятным. Лучше, чем пластик, решил он.
Вернувшись в гостиную, он осмотрелся вокруг, ища хорошо знакомую почтовую перегородку — нишу в стене, в которой должны находиться сегодяшние письма. Она исчезла. Джо задумался, пытаясь вспомнить прежний способ доставки писем. В щель под дверью квартиры? Нет. Почту клали в какую-то коробку; он вспомнил название: почтовый ящик. Хорошо, это может быть в ящике, но где он расположен? У главного входа в здание? У него было чувство, что именно там. Значит, нужно выйти из квартиры. Почта могла быть внизу, в двадцати этажах под ним.
— Попрошу пять центов, — сказала дверь, когда он попытался открыть ее. Можно было подумать, что врожденное упрямство дверей переживет все остальное, что они будут функционировать еще долгое время после того, как уйдет в прошлое весь город, а может, и весь мир.
Он бросил монету в щель и быстро пошел по холлу к движущемуся коридору, которым пользовался несколько минут назад. Одна ко коридор уже превратился в неподвижные бетонные ступени.
“Двадцать этажей вниз, — подумал Джо. — Ступенька за ступенькой. Это невозможно: никто не в состоянии спуститься по стольким ступеням. Тогда лифт. — Он направился к нему и вдруг вспомнил о том, что произошло с Алом. — А если на этот раз я увижу то, что увидел он? — задал он себе вопрос. — Старую железную кабину, висящую на стальном канате, и обслуживающего ее старца. Это было зрелище не 1939, а 1909 года; в этот раз процесс возвращения во времени зашел гораздо дальше, чем во всех предыдущих случаях”.
Лучше бы не рисковать и воспользоваться лестницей.
Приняв решение, он начал спускаться и был уже на середине пути, как вдруг осознал некий зловещий факт. Он никоим образом не сможет вернуться наверх — ни в свою квартиру, ни в ждущее на крыше такси. Оказавшись внизу, он будет вынужден остаться там, быть может, навсегда. Разве что заключенный в аэрозольную упаковку “Убик” окажется достаточно мощным, чтобы вернуть к жизни лифт или движущийся коридор. “Наземные средства транспорта, — подумал он, — как они будут выглядеть в момент, когда я окажусь внизу? Поезд? Крытая конная повозка?”
Смирившись, он продолжал спуск, прыгая через две ступеньки. Было слишком поздно менять решение.
Дойдя до первого этажа, он оказался в обширном холле. Там стоял очень длинный стол с мраморной крышкой, на которой располагались две керамические вазы с цветами. Четыре широкие ступени вели вниз, к закрытым портьерой входным дверям. Джо повернул рифленую стеклянную ручку и открыл дверь.
Снова лестница. А с правой стороны тянулся ряд закрытых на ключ латунных почтовых ящиков, и на каждом была написана фамилия. Итак, он был прав: почту доставляли только до этого места. Он опознал свой ящик, найдя полоску бумаги с надписью: “Джозеф Чип 2075”, и кнопку звонка, проведенного в его квартиру.
А как быть с ключом? Осмотрев свои карманы, он нашел кольцо, на котором позвякивали многочисленные ключи разной формы. Замок почтового ящика казался очень маленьким, и ключ к нему должен был иметь такие же размеры. Выбрав самый маленький, Джо сунул его в замочную скважину и повернул. Латунная дверца открылась, и Джо заглянул внутрь.
В ящике лежали два письма и треугольный пакет в коричневой бумаге, заклеенный пленкой. Несколько секунд он разглядывал предметы прошлого: пурпурные трехцветные марки с изображением Джорджа Вашингтона, потом разорвал упаковку, удовлетворенно отметив, что пакет довольно тяжел.
“Но ведь, — понял он вдруг, — пакет такой формы не может содержать аэрозольного баллона, для этого он слишком короток. — Он почувствовал страх. — А если это не бесплатный образец “Убика”? Нет, это должен быть он, просто должен. Иначе повторится история Ала. — “Mors certa et hora certa”,[3] — сказал он сам себе, роняя на пол упаковку из коричневой бумаги и глядя на картонную коробку, которую держал в руках.
“УБИК — БАЛЬЗАМ ДЛЯ ПОЧЕК И ПЕЧЕНИ”.
Внутри коробки оказался пузырек из голубого стекла с большой пробкой. На этикетке было написано: “СПОСОБ УПОТРЕБЛЕНИЯ. Мы гарантируем, что это необыкновенное противоболевое средство, над усовершенствованием которого доктор Эдвард Сондербар работал более 40 лет, раз и навсегда избавит вас от неприятной необходимости вставать среди ночи. Впервые вы будете спать спокойно, чувствуя себя прекрасно. Нужно просто растворить ложечку бальзама для почек и печени в стакане теплой воды и выпить за полчаса перед сном. Если боль или жжение сохранятся — следует увеличить дозу до одной столовой ложки. Не давать детям. Содержит вытяжку из листьев олеандра, селитру, масло мяты, фенацетин, окись цинка, древесный уголь, хлористый кобальт, кофеин, экстракт дигиталиса, незначительные количества стероидов, аскорбиновую кислоту, искусственные пахучие вещества и красители. “Убик” силен и эффективен, если принимать его согласно инструкции. Вызывает раздражение кожи, следует пользоваться резиновыми перчатками. Следить, чтобы препарат не попал в глаза и не капнул на кожу. Внимание: продолжительное употребление или передозировка ведет к зависимости от препарата”.
“Это безумие, — подумал Джо и вновь прочел список составных частей, чувствуя, как в нем нарастает гнев и чувство бессилия. — Я пропал, — подумал он. — Этот препарат — вовсе не то средство, которое рекламировал по телевидению Ранситер; это какая-то таинственная микстура из давнишних лекарств, кожной мази, обезболивающих средств, ядов и нейтральных веществ с дополнением — ни много, ни мало — кортизона, которого не знали до второй мировой войны. Явно наступила регрессия “Убика”, который описывал Ранситер в том рекламном ролике; во всяком случае, регрессия коснулась этого образца. Ирония здесь отчетливо видна: препарат, созданный для предотвращения регрессивного процесса, сам подвергся ему. Я мог догадаться, как только увидел эти старые марки”.
