Мэри Расселл - Дети Бога
Сделав все, что мог, Шетри Лаакс завершил этот длинный день и отошел ко сну, надеясь, что утром посмеется над абсурдностью снов, навеянных Сти.
Когда Исаак открыл глаза, рассветная песнь почти закончилась, а воздух наполнял запах жареного мяса.
— Они убили рунао, — прошептала Ха'анала. — Они ее едят.
— Все едят, — молвил Исаак, даруя безразличное прощение. Затем он снова закрыл глаза.
Но она настаивала:
— Нет, это неправильно. Есть другие существа, которых можно поедать.
Исаак внимательно вслушивался в песню. Потом он заснул.
— Попробуй это, — сказала Ха'анала, когда он проснулся снова.
Она сидела сбоку от Исаака, вне линии его зрения, но ее рука указывала на маленькую чашку с бульоном, стоявшую неподалеку. Он отвернулся от чашки.
— Все едят, — напомнила ему Ха'анала. — Шетри говорит: мясо сделает тебя сильней. Кое-кто поймал это сам. Это не рунао.
Исаак сел. Все изменилось. Они были внизу, не на вершине скалы. И находились под навесом, сделанным из ткани, прошитой серебряной нитью. Цвет ему понравился. Тут было тихо. Руна держались поодаль и говорили, понизив голос. Его укутывала влажная ткань, а кожа блестела от чего-то скользкого. Рядом никто не говорил, поэтому он мог все это обдумать. Скользкое вещество холодило кожу.
— Блокнот? — спросил он у Ха'аналы.
— Кое-кто был с ним аккуратен.
На краю поля зрения он ухватил ее жест. Блокнот лежал на каменной плите, совсем рядом. Исаак выпил бульон и опять лег.
— Мы останемся с этими людьми, — произнес он. Повисла неопределенная пауза.
— Пока ты не окрепнешь, — откликнулась Ха'анала.
— Они поют, — сказал Исаак и заснул.
* * *— Откуда ты можешь это знать? — потребовал Атаанси Эрат, уверенный, что заявление его матери абсурдно.
— Ты был тогда слишком юн, поэтому не помнишь. Однажды Верховный посетил нашу резиденцию, совершая инспекторскую поездку. Страшный человек! Но у него были глаза бога! У нее такие же, — настаивала Та'ана Лаакс у Эрат, позаботясь, чтобы ее не слышали руна и остальные беженцы. — Эта девушка — Китери.
— И слоняется здесь одна, с эдаким монстром? — воскликнул Шетри. — Говорит лишь на руандже? Нагая?
Он предпочел бы первоначальную версию: что у него снова галлюцинации, — надежда, отказаться от которой все еще было трудно.
— У того изменника была дочь от Джхолаа Китери. А случилось это шестнадцать лет назад, — подчеркнула Та'ана. — Не понимаете? Руна растили ее на юге. Бесхвостый монстр — это, наверное, один из чужеземцев.
Атаанси открыл рот, чтобы опять спросить, откуда она знает. Опередив его, Та'ана сказала:
— Я слышала концерты Верховного! Я знаю… — Она помедлила, испытывая разом смущение и возбуждение при воспоминании о той деликатной поэтической теме. — Я знаю об этих существах.
Если у сына и было искушение прочесть нотацию насчет правил приличия, положение ее ушей заставило его передумать.
— Ну, тогда, — сказал Атаанси, — нам следует их казнить и доставить в Инброкар их пахучие железы. Существуют бессрочные ордеры на смерть безымянного и всего его клана. И на всех чужеземцев тоже!
К его удивлению, мать не согласилась сразу же.
— Поспешишь на миг, будешь сожалеть вечно, — помолчав, изрекла она, задумчиво глядя на сына. — Мне пришло в голову, Атаанси, что тебе нужна жена.
Шетри Лаакс был уверен, что сестра уже ничем не сможет его удивить, но Атаанси Эрат, как он с восторгом заметил, еще не потерял способности изумляться.
— Она? — завопил юнец. — Она же вахаптаа! Она приговорена к смерти! А ее дети будут…
— Рождены в такое время, когда ничего нельзя предсказать, — закончила за него мать. — По боковой линии она родственница Хлавина Китери, у которого пока нет наследников. Кто знает, как все сложится? Все прочее Китери поменял, а она будет не первой племянницей, которой отходит наследство, — заметила Та'ана. — Девушка некрупная, но хорошо сложена и в подходящем возрасте…
Тут уж Атаанси решительно воспротивился. Какое-то время его дядя наслаждался этой драмой, радуясь, что про него забыли, но веселье было недолгим.
— Похоже, Атаанси слишком привередлив, чтобы покрыть вахаптау древнего рода, — сказала ничуть не обескураженная Та'ана Лаакс у Эрат и с бесстрастным прагматизмом переключила внимание на брата. — Возможно, теперь, когда наш брат и его семья погибли, тебе захочется начать восстановление рода Лаакс.
Поощрительно вскинув уши, Та'ана ждала комментариев. Однако их не последовало. Шетри Лаакс был занят безмолвной переоценкой своей способности изумляться.
Тогда Та'ана поднялась и бросила взгляд на двух новоприбывших, укрытых под тентом, который пришлось сделать из ее собственной вуали, вышитой серебром.
— Что до чужеземного монстра, — продолжила Та'ана, — то он может пригодиться в качестве заложника, если дела на юге пойдут совсем скверно.
И этим эффектно завершила дискуссию.
— Кое-кто считает, что твой брат хорошо поет, — сообщил Шетри Лаакс девушке следующим утром, во время совместной прогулки.
О том, что ее голос тоже красив, он не стал говорить. Его все еще удивляло, что она смеет исполнять песнопения, хотя Та'ана сказала, что среди членов двора Китери это теперь считается допустимым. Многое изменилось, пока сам он обучался неизменному ритуалу. — У него приятный, чистый голос, а его гармонии…
— Не от мира сего, — подсказала Ха'анала и улыбнулась, глядя, как Шетри обдумывает конструкцию, а затем моргает, уловив значение слова. — Исаак любит музыку, потому что больше не может любить ничего.
— А что ты поешь вместе с ним после наших песнопений?
— Это Ш'ма: песня народа нашей матери.
Шетри уже оставил попытки разобраться в понятиях Ха'аналы о родстве. С другой стороны, музыку он ценил высоко.
— Она очень красива.
— Так же, как и твои песни. — Она помолчала. — Кое-кто благодарит тебя за то, что ты пел для Исаака. Напевы Сти успокаивают сердце. Кое-кто хотел бы понимать слова, но и мелодии достаточно.
Шетри в нерешительности помедлил, желая задать вопрос, не дававший ему покоя.
— Как это возможно, что Исаак знает всю эпическую поэму, услышав ее лишь раз? Кое-кто заучивал это несколько лет… — В смущении Шетри отвел взгляд. — Он что, специалист по запоминанию или такой подвиг — обычное дело для народа вашей… матери?
— Наша мать говорит, что рассудок Исаака устроен иначе, чем у кого бы то ни было. Даже если б Исаак находился среди своего народа, он оставался бы исключительным.
— Генетическая причуда, — предположил Шетри, но девушка не поняла. Она заучила вечерние песнопения, но почти не знала современного к'сана, а Шетри не мог вспомнить синонимичное выражение на руандже.
Умолкнув, он направил свое внимание на окружавшие их низкие заросли, подмечая травы, произраставшие тут, и, наклонившись, срезал стебель лихорадочника, вдохнув его аромат. Шетри был рад поводу отвлечься, а еще больше радовался тому, что эта девушка не презирает мужчину, которому интересны растения.
Пока Та'ана не предложила жениться, Шетри и не думал о том, чтобы обзавестись супругой, — даже после того, как услышал про смерть Нра'ила и его наследников. Он знал, что Ха'анала совсем юная, но и себя Шетри чувствовал так, будто недавно родился, и гадал, поговорила ли уже Та'ана с девушкой. Шетри понятия не имел, как устраиваются такие дела, — он был третьим и никак не ожидал, что эта проблема его затронет.
— Ха'анала. Какое странное имя, — сказал Шетри.
— Кое-кого назвали в честь особы, которой восхищался ее отец.
Ему показалось, что Ха'анала не открывает, но и не скрывает, кто она такая. Возможно, девушка считала это очевидным — в самом деле, для Та'аны так и было. А может, Ха'анала сама сказала Шетри об этом, но он не понял ее руанджу и пропустил какую-нибудь тонкость. Ее душа напоминала ему цветное стекло: просвечивающая, но не прозрачная.
Шетри смутился, поймав себя на том, что снова на нее пялится; Ха'анала не соглашалась надеть платье, не говоря уже про вуаль, а ее запах опьянял. Обернувшись, Шетри посмотрел на лагерь, видневшийся вдалеке, — выстроенный на скорую руку, замызганный ночным дождем. Очень скоро ему придется просить сестру выбирать между наготой и голодом. Наименее ценной рунао ныне была служанка; учитывая, что Та'ана отказалась от вуали, Шетри подозревал, что пришло время одевальщицы.
— Мы должны идти дальше, в Инброкар. Та'ана опасается, что, если в городе уже укрылось слишком много народа, нас туда не пустят, — сказал он Ха'анале, когда они возобновили прогулку. — Что ты будешь делать, когда раны Исаака заживут?
Она не ответила на вопрос впрямую.
— Это неправильно: поедать руна, — сказала Ха'анала. Остановившись, она посмотрела ему в глаза. — Сипадж, Шетри, если б не это, мы бы остались с тобой.
