Мэри Расселл - Дети Бога
— Мы не прокормим такую ораву, — заявлял Шетри всякий раз, когда к отряду присоединялся новый беженец.
— С голоду не умрем, — отмахивалась Та'ана. — Голод — не самое худшее.
Однако их продвижение замедлялось, и они собрали больше людей, чем можно было прокормить провизией, запасенной в повозке. Ночной сон всегда нарушался кем-то, кому приснилось пламя; по утрам изнеможение боролось со страхом, определяя их темп. На пятый день Шетри уже соображал достаточно ясно, чтобы осознать, что он может забить одного рунао из призванных на воинскую службу. На девятый они бросили повозку. Каждый, будь то хозяин или слуга, нес ребенка, еду или тюк с самым насущным.
Сейчас, после стольких дней бегства и все еще вдали от безопасности, соотношение Джана'ана и руна в их маленьком отряде оказалось опасно несбалансированным. Чем больше беженцев принимала Та'ана, тем медленней они шли и тем раньше придется кого-то забить; а вчера ночью сбежали еще две рунские служанки.
«Так мы никогда не попадем в Инброкар», — подумал Шетри, глядя на вершину обрыва, где пряталась девушка. Он повернулся к сестре, надеясь, что та не заметила очередную беженку, но Та'ана уже стояла, отбросив вуаль и наставив уши.
— Приведи ее, — сказала Та'ана.
— Но скоро стемнеет!
— Тогда надо поспешить.
— Спускайся, девушка! — заорал он, повернувшись к обрыву.
Никто не ответил. Шетри снова посмотрел на сестру, ответившую ему непреклонным взглядом. «Ладно», — пробормотал он, дергая ухом в сторону служанки, тут же подошедшей, чтобы снять с него доспехи. Та'ана заслужила, чтоб ее слушались; да и Шетри, не привыкший к роли лидера, уступал ей это право.
Освободившись от тяжести доспехов, он осторожно перебрался по каменистому дну через реку, стараясь не привлечь внимания пары кранилов, сопевших и повизгивавших на мелководье выше по течению, затем остановился, глядя вверх — туда, где недавно мелькнула девица. Откос был не таким уж крутым. Глыбы камня, обрушившиеся к воде, образовали подобие лестницы, позволяя легко одолеть первые две трети дистанции, прежде чем уступить место вертикали, с высотой делавшейся все более неприятной. Ожидание нелепой смерти дважды сменялось едва ли не уверенностью, поэтому Шетри Лаакс находился в крайне унылом расположении ума — и на середине всеохватного и почти искреннего проклятия, призывающего чуму, увечья, инсульт, диарею и чесотку на каждое живое существо, пребывающее к востоку и западу от реки Пон и всех ее притоков, — когда лицом к лицу столкнулся с существом, которое наверняка было запоздалым последствием приема снадобий Сти.
— Не сорвись, — посоветовала девушка, когда он достиг вершины обрыва и остановился, хватая ртом воздух, а ступнями выискивая на стене опору.
Какое-то время Шетри ошеломленно смотрел на юную женщину, которая была не только без вуали, но полностью обнажена. Несказанно смущенный, он наконец отвел глаза от этого зрелища, но лишь затем, чтобы увидеть безносый, бесхвостый, сочащийся гноем плод своего воображения, безвольно сидевший рядом с ней на земле.
— Брат кое-кого болен, — сообщила девушка.
Открыв рот, Шетри уставился на нее; его уши стали разъезжаться по сторонам, и тут он запоздало осознал, что его ножная хватка начала разжиматься. С недостойной суетливостью заелозив ногой, Шетри на секунду восстановил баланс, опершись о ствол мелкого куста, растущего из скальной трещины, и без дальнейшего промедления перевалился через край обрыва.
— Моя госпожа, — выдохнул он укороченное приветствие, плюхнувшись на живот. — Твой брат!..
Девушка, похоже, не поняла.
— Твой брат? — повторил Шетри на кухонной руандже. Она вскинула голову.
Сгорбившийся, сидевший со скрещенными ногами и расставленными, точно подпорки, тощими руками, ее «брат» был, похоже, заживо освежеван каким-то замечательно неумелым охотником. Теперь, приблизившись, Шетри разглядел крохотный нос, но, как и вся кожа этого монстра, тот был влажен и покрыт волдырями.
— Он слишком тяжело болен — сказал Шетри девушке, устало поднимавшейся с земли. — Кое-кто подарит ему покой.
— Нет! — воскликнула девушка, когда Шетри сместился за спину несчастного животного и, приподняв его маленькую челюсть, открыл горло.
Шетри застыл. Она была некрупной, но выглядела так, будто вполне способна прокусить шею мужчине. А сам Шетри много лет даже не боролся ни с кем.
— Убирайся, — велела она. — Оставь нас!
«Что стряслось с женщинами в этом мире?» — спросил себя Шетри. Секунду он удерживал позиции, затем с крайней осторожностью убрал руки от шеи зверя и отступил.
— Моя госпожа, нельзя вообразить высшего наслаждения, нежели повиноваться твоему приказу, — со скрупулезной почтительностью сказал он маленькой голой суке, — но кем бы ни было это несчастное существо, оно умирает. Ты хочешь, чтобы твой «брат» страдал?
В ее взгляде ничего не изменилось. Шетри начал осознавать, что она понятия не имеет, о чем он говорит. Призвав на помощь свою полузабытую руанджу, он как можно точнее повторил суть вопроса.
— Кое-кто не хочет, чтобы он страдал. Кое-кто хочет, чтобы он жил, — объявила девушка с горячностью, которая показалась Шетри излишне угрожающей.
«Что ж, выбирай! — хотелось ему сказать. — Ты можешь выбрать одно состояние или другое». В порядке эксперимента он огляделся и с некоторым удовлетворением заметил, что вокруг всего голубого, включая странные маленькие глаза «брата», все еще присутствует смутная пульсирующая аура. Хотя и ненадолго, это утешило Шетри. Возможно, брат нереален! Возможно, и девушка тоже…
Если не считать, что Та'ана тоже ее видела. Вздохнув, Шетри распрямился и осторожно отодвинулся от несчастного, ободранного существа. Наклонившись над обрывом, посмотрел на сестру.
— Что там? — крикнула Та'ана.
— Почему бы тебе не подняться и не посмотреть самой? — весело предложил Шетри, теперь даже не притворяясь командиром.
Чуть погодя, раздевшись до сорочки, Та'ана взобралась на вершину обрыва. К этому времени сам Шетри безмятежно восседал невдалеке от девушки и того, кто, как она настаивала, был ее братом, тихо напевая для Сти стих или два. К блаженному удовольствию Шетри, лицо его сестры сделалось таким же ошарашенным, каким, наверно, было его собственное некоторое время назад.
Впрочем, Та'ана оценила ситуацию с восхитительной расторопностью домовладельца среднего ранга, привыкшего иметь дело с нежданными визитерами.
— Почтенные гости, — сказала она, поднимаясь на ноги и адресуясь к двум пришельцам так же, как она говорила с каждым из беженцев, которые прибивались к ним по дороге на север.
Девушка настороженно посмотрела на нее.
— Если вам угодно, добро пожаловать в мое семейство, под защиту моего господина брата. — Повернувшись к Шетри, Та'ана добавила, понизив голос: — Сделай так, чтобы монстр выжил.
Это было неразумное требование, но при умирающем свете второго солнца Ракхата Шетри Лаакс сделал все возможное.
Впрочем, в данных обстоятельствах возможности были ограничены. Горничной Та'аны, смотревшей на него снизу, Шетри велел доставить самую чистую простыню, которую она сможет найти, и взять у беженок сорочку.
— Нет, — поправился Шетри, взбудораженный обнаженностью незнакомки, — не одну сорочку, а две. Но прежде чем подниматься, одну намочи в реке. Постарайся, чтобы все было как можно более чистым! И принеси мне все мази!
Ожидая ее, он тщательно, хотя не прикасаясь, обследовал монстра. Когда рунао прибыла, Шетри и Та'ана едва могли видеть, но к этому моменту он уже составил план лечения.
— Положи этого… субъекта на простыню, только поосторожней, — сказал он горничной, не давая ей времени на панику. — Затем осмотри как следует и убери всю грязь и мусор, которые найдешь.
— Он ожидал, что несчастная тварь непременно завопит, но не раздалось ни звука.
— Он жив? — спросил Шетри, не желая растрачивать драгоценный запас медикаментов.
— Он жив, — сообщил голос горничной.
— Что выделаете? — потребовала новая девушка. — Скажите, что вы с ним делаете!
Горничная молчала, не зная, кто тут теперь за главного.
— Скажи ей, дитя, — устало произнес Шетри. И подождал, пока щебетание завершится.
— Хорошо, — сказал он тогда рунао, — теперь аккуратно разверни выпуклую серебряную лопаточку — не берись руками за ее конец! Используй лопаточку, чтобы нанести мазь на все его тело, очень тонкий слой, понимаешь? Закругленной поверхностью к пациенту, не касайся кожи краями инструмента. Когда намажешь кожу, дитя, накрой его мокрой сорочкой. И всю ночь держи ее влажной, сбрызгивая свежей водой, ты поняла?
Сделав все, что мог, Шетри Лаакс завершил этот длинный день и отошел ко сну, надеясь, что утром посмеется над абсурдностью снов, навеянных Сти.
