Юлий Буркин - Цветы на нашем пепле
Ракши-младший оказался не слишком опасным противником. Он был силен и ловок, и, возможно, среди односельчан он и слыл первоклассным бойцом. Но его техника фехтования оставляла желать лучшего, и рядом с Лааном, обучавшимся этому искусству при дворе, он выглядел сущей личинкой.
Лабастьер не вмешивался в их бой: во-первых, это было бы нечестно, во-вторых, оценив силы соперников, он был спокоен за друга, наконец, в-третьих, он знал точно, что и тот не прольет кровь вздорного сельчанина без особой на это нужды, хотя тот и ведет себя далеко не самым верноподданническим образом.
Через пару минут точным приемом Лаана шпага Ракши-младшего была выбита из рук последнего и полетела на землю. Сложив крылья, тот рухнул за ней, но Лаан, готовый к этому, опередил его. Еще через миг они оба стояли на земле друг против друга. Правой ногой Лаан наступил на шпагу противника, а острием своей сабли уперся ему в грудь.
– Вот так-то, – сказал он и опустил саблю. Правилами боевого этикета победа была определена.
Но, похоже, этому настырному юноше не были знакомы ни этикет, ни страх. Издав обиженный рык, он с голыми руками ринулся на Лаана. Тот, отпрыгнув, снова поднял саблю.
– Эй, эй! – растерянно выкрикнул он, – еще шаг, и я тебя прирежу!
Не дожидаясь кровопролития, Лабастьер упал на плечи Ракши-младшего сверху, зажав его голову между ног. Тот не удержался на ногах, и они покатились по мху.
Лаан поспешил на помощь, и вскоре он и Лабастьер, навалившись всей тяжестью своих тел и безжалостно смяв крылья поверженного противника, сидели на его спине. Лаан выдернутым из его же шальвар ремешком стягивал пленнику руки.
– Трусы! Трусы!!! – ревел тот, выгибая шею и отплевываясь. Пару раз он что есть силы дернулся всем телом, пытаясь освободиться. Но не тут-то было. – Двое на одного! Король – трус! – только и оставалось рычать ему.
Напоминать ему, кто из них первым нарушил правила чести, явно не имело никакого смысла.
На хутор они въезжали втроем: связанный по рукам и ногам, но не желавший ничего объяснять мятежник лежал поперек спины сороконога, между Лабастьером и Лааном, крепко прикрученный к их седлам. Не переставая костерить его самыми отборными словами, Лаан тщетно пытался очистить грязь со своего изрядно измятого берета.
Как и большинство простых жителей Безмятежной, хуторяне использовали в качестве домов светло-коричневые и розовые сферические раковины «воздушного коралла». Их в изобилии находят на берегах пресных водоемов, вычищают от съедобной, кстати, мякоти и катят к месту обитания. Размеры раковин и прочность стенок превращают их в отличные жилища. Одна семья использует обычно до десятка таких раковин, плотно подогнав их друг к другу, скрепив флуоном, прорубив отверстия переходов из одной «комнаты» в другую и оборудовав выходы наружу.
Вот и здесь Лабастьер увидел несколько домов из сложенных пирамидками сфер. Ни на земле, ни в воздухе не было видно ни одной бабочки: уже основательно смеркалось, и жители, по всей видимости, готовились ко сну.
– Эй! Есть тут кто-нибудь?! – громко выкрикнул Лаан, когда их Умник добрался до небольшой площади, явно – центрального места хутора, и остановился.
Заскрипели створки дверец, раздались тихие голоса… И вскоре короля, его спутника и их необычную ношу окружили подошедшие и подлетевшие маака и махаоны. Их было десятка два. Большинство из них выглядели доброжелательно, но на некоторых лицах Лабастьер прочел и озабоченность. Он догадался, что причиной ее, скорее всего, служит вид их связанного соплеменника. Не теряя времени, он спрыгнул на землю и обратился к собравшимся:
– Мир и покой вам, подданные. Я – ваш король, Лабастьер Шестой. Я правлю вами по закону и совести.
Хуторяне нестройно отозвались на приветствие.
– Есть ли среди вас кто-то, – продолжал он, – с кем я мог бы поговорить как с главным?
Вперед выступил пожилой самец-маака, выглядевший как раз не очень-то дружелюбно. На дворянское звание предпоследней Шестой гильдии указывал синий цвет его берета.
– Я – староста этой деревни, Ракши-старший, – начал он, вопреки традиции не поклонившись. – Мы – мирные жители и рады были бы встретить своего, известного добротой и справедливостью, правителя со всеми положенными случаю почестями. Но не мы первыми нарушили законы гостеприимства, – одновременно и растерянно, и грозно закончил он, указывая на связанного.
– Да?! – язвительно вскричал Лаан и хлопнул пленника по спине. – Хороша деревня! Если тебя звать Ракши-старший, значит, это твой сынок разбойничает на лесных тропах?! Хорош староста!
В этот миг, перепорхнув через толпу, возле Лабастьера оказалась юная светловолосая самка-маака. Лишь коснувшись ногами земли, она тотчас рухнула перед королем на колени и, схватив его ладонь, осыпала ее поцелуями. Лабастьер инстинктивно отдернул руку.
– Прости его! Прости, наш господин! – взмолилась девушка.
– Кого из них простить-то, старшего или младшего? – сварливо поинтересовался Лаан, беззастенчиво рассматривая прелестную самку.
– Встань, – скорее попросил, чем приказал Лабастьер. – Встань и все нам объясни.
– Ракши – мой возлюбленный, – ответила та, продолжая стоять на коленях. Лабастьер заметил, что при этих ее словах на лице старосты промелькнуло удивление. – Мы поклялись друг другу в верности, несмотря на то, что наши родители ничего об этом не знают. – Ее прекрасные серые глаза были полны слез.
– А мы-то тут при чем? – спросил Лаан, спрыгнув наземь и подавая девушке руку. – Давай-ка, поднимайся, это тебе все-таки король приказал. Экие вы тут строптивые.
– И представься, – добавил Лабастьер. – Как тебя звать?
– Мариэль, – отозвалась та наконец, вставая. – Простите его, – повторила она. – Мы любим друг друга.
– Вот что, – притворно рассердился Лабастьер, – ты объяснишь нам в конце концов, с какой стати твой возлюбленный пытался убить своего короля?! Если нет, я немедленно поступлю с ним так, как того требует закон.
– Он испугался. Он очень боялся, – заговорила та торопливо. – Все знают, что молодому королю пришла пора жениться, и все ждали глашатаев, которые объявят смотрины. Ракши вбил себе в голову, что вы, мой король, выберете именно меня… – Лицо девушки залил румянец.
– А между прочим, он не так уж глуп, – вполголоса сказал Лабастьеру Лаан. – Может, наше путешествие закончилось?
– Лентяй, – бросил ему Лабастьер так же тихо. – Мы его еще и не начали.
А девушка продолжала:
– Он уже много дней пропадает в чаще, чтобы перехватить глашатаев и заставить их обойти нашу деревню стороной. Я отговаривала его, но он не хотел и слушать…
Лаан тем временем отвязал пленника от седла, тот мешком рухнул в пыль и завозился, пытаясь подняться.
– А почему вы скрыли от родителей свою привязанность друг к другу? – спросил Лабастьер.
– Потому что… Потому… – Мариэль замешкалась. Но тут голос подал Ракши-младший, ухитрившийся подняться на связанных ногах:
– Потому что ее родители только и ждали объявления королевских смотрин, чтобы отправить ее во дворец.
– Вот как, – усмехнулся Лабастьер. – А что, в этой деревне не действует закон свободы выбора супруга, объявленный еще моим прадедом Лабастьером Вторым, Мудрым?
– Мы – верные подданные Вашего Величества, – вмешался Ракши-старший, – но сильны и семейные традиции. Хорошая дочь не пойдет против родительской воли.
– Идти против родителей плохо, а убивать королей – нормально! – возмутился Лаан и, легонько пнув связанного, обратился к нему. – Что же ты, герой, не уговорил ее? Женился бы сначала, а потом бы уж и уладил все как-нибудь…
Ракши-младший неприязненно блеснул на него глазами:
– В нашей деревни нет ни одной молодой пары махаон, – процедил он сквозь зубы, а затем, повернувшись к Лабастьеру, пояснил более спокойно: – Ведь не могли же мы преступить закон «семейного квадрата». Отправиться на поиски диагонали и оставить Мариэль тут я не мог. Не мог я и взять ее с собой, она так хрупка, а в пути встречается слишком много опасностей…
– Мы заметили, – не преминул съязвить Лаан.
– Я не ожидал, что приедет сам король, я ждал простых глашатаев, – огрызнулся связанный.
– Что ж, теперь мне все ясно, – кивнул ему Лабастьер и, обернувшись к Мариэль, испытующе вгляделся в ее пепельные глаза. – Скажи мне, а если бы все обернулось именно так, как опасался твой возлюбленный, ты бы согласилась стать моей женой?
– Воля короля, воля моих родителей – закон для меня, – ответила та дрожащим голосом и вдруг разрыдалась, говоря: – Но люблю я только его!
– Полно, полно, милая девушка, – успокаивающе коснулся ее плеча Лабастьер. – Кто только внушил тебе эту странную идею, что твой король – тиран и изверг? Мое призвание – делать своих подданных счастливыми, а вовсе не наоборот. – Он перевел взгляд на Лаана: – Развяжи-ка беднягу.
