Надломленные. Хроники пикирующей Цивилизации - Кирилл Ляпунов
– Помнится, раньше вы этим бравировали. Так в чем же дело? Купите!
– Не могу себе позволить.
– Верится с трудом. Вы же успешная бизнес-леди!
– Я политический деятель. Живу за счет донатов от сторонников. Три недели назад река вливаний превратилась в жалкий ручеек. То есть все посчитано. Да и кредитки у меня все не личные, а корпоративные, если можно так выразиться. Не хочу потом объяснять, зачем мне понадобился телевизор. Да и отдать придется, если что.
– Все так плохо?
– Среди соратников присутствует некоторое смятение. Совершенно непонятно, что можно делать в сложившейся обстановке. А главное, сколько это все еще продлится.
– Ну, этого сейчас никто не знает. Боюсь, даже президент не ответит на данный вопрос.
– Это-то и удивительно. А еще больше потрясает синхронность наших действий вместе с остальным миром. Чудны дела твои, Господи!
– Да. Меня, признаться, данный факт тоже поражает. Все действия как под копирку. Ощущение, что мировые лидеры между собой договорились.
– Смущает только, что, несмотря на столь трогательное единодушие, санкции с нас так никто и не снял…
– Ну, знаете, «мухи отдельно, а котлеты отдельно», как говаривал Владимир Владимирович. Пропагандистская риторика градуса тоже не снизила. На этом фронте, как мне кажется, становится все хуже.
– Без перемен так точно. Боюсь, кабы не было войны.
– Ну уж! Скажете тоже.
– А почему нет? У товарища Трампа дела не очень идут. С эпидемией он явно не справляется. Как бы не начались бунты и погромы. Маленькая победоносная война ему сейчас не помешает. Выборы на носу.
– Положим, с нами маленькой войны точно не получится. А господин Трамп хоть и большой оригинал, но не совсем идиот, я думаю. Так что, кажется, хотя бы насчет мирного неба над головой мы можем быть спокойны.
– А я бы все же не была так уверена. Женское сердце, оно, знаете ли, лучше чувствует ситуацию, чем мужское. Интуиция мне подсказывает, что мы лишь в самом начале очень неприятного пути. Я вся извелась из-за этого. Мне все время очень страшно.
– Это нормально. В сложившейся обстановке всем неуютно. Многие боятся. Чего вы боитесь больше всего?
– Что будущего не станет, так как мы его потеряли. Что нас всех запрут навсегда по квартирам и мы никогда больше из них не выберемся. Что все то, что я делала всю свою сознательную жизнь, вдруг оказалось бесполезной, никому не нужной потерей времени. Что я стала ничем. А может быть, всегда им была. Вот что гложет меня каждый Божий день. Последнее больше всего. Особенно когда я смотрю на статистические графики. Мне кажется, что все человеческие жизни свелись лишь к двум кривым. Мы окончательно перестали быть людьми, став лишь некой функцией в сложных расчетах. Как-то так.
– Да уж. – Аркадий задумался. – Не думал, что все опять так серьезно. Мне казалось, что я вас очень качественно подлатал. Но, как выясняется, ваши изначальные страхи, трансформацию которых мы сейчас наблюдаем, лишь хорошенечко спрятались в глубинах подсознания. Однако! Сие не так плохо, как вам сейчас, конечно же, кажется. На мой взгляд, даже очень неплохо, что они так себя проявили. Так как это означает, что мы получили еще одну возможность покончить с ними. Теперь уже, уверен, навсегда! Итак, начнем с главного, а именно с вас. Почему вы опять начали сомневаться в том, что сделанный вами профессиональный выбор ошибочен?
– Потому что я должна быть независимой и сильной. А я не такая. Я зависимая и слабая.
– В чем же проявляется ваша слабость? А в чем зависимость? Пожалуй, начнем со слабости.
– Здесь как раз все просто. Я, как уже говорила, всего боюсь. А сейчас вообще нахожусь в постоянном непрекращающемся страхе. На мой взгляд, сильный человек не должен так себя вести. Он должен быть уверен в себе и в своем будущем.
– Вы уж меня простите, Наталья, но это чудовищнейшая глупость. Как можно быть уверенным в том, что невозможно контролировать?
– Это вы про то, что «человек внезапно смертен»?
– Не только. Смерть, безусловно, процесс, который мы не можем контролировать на сто процентов, но помимо нее есть столько всего, на что мы не можем влиять, что на фоне этого длиннющего списка она может показаться не злом, а избавлением. И даже уверенные в себе люди, особенно если они умны, никогда не могут дать себе гарантий в том, что их будущее сложится именно так, как они планируют. Соответственно, если вы не уверены в своем будущем, это вовсе не означает, что вы слабы. Скорее разумны.
– А если оно постоянно кажется мне мрачным?
– То это не более чем особенность психики. Просто вы пессимист, Наталья. Кстати, хочу отметить, что среди моих клиентов пессимисты преобладают.
– Думаю, оптимистам проще решать свои внутренние проблемы. Они сами себя вытягивают.
– Отнюдь не всегда. Но мысль ваша верна. Внутренний настрой крайне важен. А по отношению к будущему – в квадрате. Моя вам рекомендация, Наталья, чтобы не бояться будущего, – не ждите от него ничего такого, что могло бы поколебать ваше душевное равновесие. Ни хорошего, ни плохого. Принимайте все как есть.
– Это сложно.
– Будем учиться вместе. И у нас получится. Для качественного решения вопроса давайте-ка пройдем небольшой курс, который позволит вам научиться принятию. В первую очередь самой себя. Для этого нужно понять, откуда растут корни вашей неуверенности. Кстати, я знаю вас довольно неплохо, но почему-то мы данный аспект вашей личности никогда не обсуждали. Безусловно, подозрения у меня были, но вы так ловко уходили от обсуждения этой темы, что мне так и не удалось в нее углубиться.
– Это потому, что я не могу себе позволить быть слабой.
– Знать о своих слабостях и не бояться о них говорить – истинное проявление силы. В конце концов, мы люди, а не гранитные монументы.
– А так хочется быть человеком, высеченным из твердой породы. Видела как-то в Баден-Бадене памятник Бисмарку. Такая глыбища! Мне бы хотелось быть именно такой.
– Думаю, даже у него были свои слабости. Это нормально. Но, видимо, он умел их преодолевать и удостоился памятника. И, как я понимаю, не одного.
– Наверное.
– Однако речь не о канцлере. А о вас. Итак. Давайте начнем с самого начала. Вы всегда были неуверенной в себе? С самого детства? Или неуверенность появилась в сознательном возрасте?
