Джей Эм - Там, где начинается вселенная
Брэтали вздохнул:
– Всё это странно… Хочется верить, что возможно. Но не знаю…
– Не обязательно знать, если можешь сделать. Смотри.
Шэн подошёл к окну и отодвинул занавеску, скрывавшую часть подоконника. Сальваторе не сразу понял, что лежит там – какая-то сухая ветка, мусор. Или…
– Тот цветок, который я притащил в прошлый раз?
– Тот.
– Почему вы его не выбросили?
Роза засохла. Лепестки почернели, превратились в невзрачный комок – точно сгорели.
– Подумал, что он ещё пригодится.
Шэн снял капюшон и взял цветок с подоконника. Сальваторе невольно затаил дыхание – наверное, от малейшего движения лепестки осыплются. Или вовсе развеются невесомым пеплом…
Держа розу в руке, Шэн подошёл к Брэтали.
– Ну? Сделаем это вместе?
– Вы смеётесь, мастер.
– Нет.
Сальваторе недоверчиво покачал головой. Но всё-таки протянул руку. Теперь они вдвоём держали цветок за хрупкий, лишённый жизни стебель.
Как это произошло, Брэтали не понял. Кажется, начал это движение Шэн. И заодно показал направление ему, Брэтали. А дальше всё получилось уже само собой. Сальваторе ясно почувствовал, как по руке заструилось тепло. Источник его находился где-то в центре тела. А может, так только казалось, и к телу это вообще не имело отношения. Может, они с мастером просто сосредоточенно искали что-то где-то очень-очень далеко… Искали – и нашли.
Стебель розы вновь наполнялся жизнью. И эта жизненная энергия двигалась вверх, к цветку. Он посветлел, лепестки расправились, разгладились, стали нежными и бархатистыми. И следа не осталось ни от мёртвой черноты, ни от тех ран, которые когда-то нанёс Брэтали, небрежно смяв бутон.
Они разняли руки, и Шэн поставил цветок в стакан с водой, забытый кем-то на чайном столике.
– Мастер, почему тогда вы отказались? Дали понять, что всё это выдумки. А теперь…
– Тогда ты хотел чуда или вызова. Теперь – знания. Это разные вещи.
– Да… точно.
– Давай закончим начатое.
– Давайте.
В этот раз было почти как вчера: неподвижное «падение» в неизвестность. Но место, куда они попали, совсем другое. Ещё толком не оглядевшись, Брэтали догадался, что стоит на вершине горы. Похоже, он бывал здесь раньше… Когда? Во сне… Но во сне всё было как-то более сурово и величественно. Над головой в темноте космической сферы сверкали холодные бриллиантовые россыпи звёзд… Но гора была та же самая, только сейчас она стала ниже, превратилась в высокий холм. И всё вокруг сделалось более земным.
Но земным ли? Где на земле можно чувствовать себя так спокойно, слышать голоса птиц, лёгкое дуновение ветра и мгновениями – даже тишину?
Одежда Брэтали почему-то изменилась. Вместо джинсов и чёрной футболки с красной кляксой на груди на нём оказалась лёгкая, свободно спадающая туника из тонкого неотбелённого полотна, подпоясанная простой верёвкой. Ног, обутых в открытые сандалии, мягко касалась шелковистая зелёная трава.
В прошлый раз, во сне, он хотел взглянуть вниз с этой горы, но не успел. Что-то помешало.
А теперь не мешает ничего. Нужно только сделать несколько шагов. Но отчего-то он медлил.
Что он увидит там? Откроются ли ему какие-то тайны?.. А вдруг они из тех, которые лучше не знать? Или… вдруг там нет совсем ничего? Неизвестно ещё, что хуже…
И всё-таки он преодолел это расстояние, подошёл к самому краю, к скалистому уступу, на котором не росла трава. С этого обрыва хорошо видно всё, что внизу.
Там был город. Всего лишь город. Но как же отличался он от всех других городов, которые Брэтали приходилось видеть! Как непохож он на Катакарану с её небоскрёбами, мчащимся транспортом, с её сталью, стеклом и бетоном…
На улицах этого города нет слишком высоких зданий. В архитектуре домов много округлых и кубических форм. Цвета крыш и стен – белый, бежевый, песчаный… Подробностей Брэтали не мог рассмотреть из-за большого расстояния. Но видел, что город утопает в зелени, столько там садов, парков и тенистых аллей.
Было раннее утро. Город пробуждался – без шума, без спешки. Стряхивая остатки сна, он как будто улыбался перламутровым краскам нового дня, радовался восходу, открывался навстречу жизни. А в тихом воздухе чувствовался какой-то чудесный аромат. Знакомый, и в тоже время – необыкновенный… Сальваторе понял, что пахнет только что испечённым хлебом и чуть-чуть дымом.
Он пригляделся внимательнее. Так и есть: кое-где к небу поднимаются тонкие дымки. Пекари пробудились всех раньше, чтобы с утра у горожан был свежий хлеб.
Брэтали смотрел вниз, и незнакомые, а может, просто забытые чувства оживали в душе. Тоска по чему-то далёкому, потерянному, или несбывшемуся… Но тоска без боли, светлая. И предчувствие чего-то нового… И ещё он понял вдруг, что любит всех этих горожан, незнакомых, кого не видел никогда – как любят детей или друзей.
Вот только что это за город? Виде́ние из далёкого прошлого? Или туманное будущее? Или вовсе другой мир, населённый совсем другими людьми…
Не важно. Если есть на свете прекрасное, оно здесь. И сейчас.
Но вспомнился внезапно красный катакаранский закат, острые шпили, сеть скоростных дорог…
Брэтали оглянулся через плечо. Шэн молча ждал.
Выражение мягкой, чуть грустной задумчивости исчезло с лица Сальваторе. Он нахмурился и сказал почти резко:
– Это уже слишком, мастер. Вы делаете из меня какого-то ангела. Напрасно.
Психолог улыбнулся:
– Это не имеет значения. Главное – ты нашёл выход, Брэтали.
– Какой выход?..
– Вчера ты говорил, что оказался в тупике. А что сегодня об этом думаешь?
– Я… не знаю. Может, мы все не так уж отделены друг от друга, как я считал, но… Нет, не знаю.
– Но у тебя ведь получилось. Получилось увидеть кое-что важное об устройстве мира. И не только увидеть.
Они «вернулись» в Кристальный зал, из которого, конечно, никуда и не уходили. Шэн передвинул стакан с розой на середину чайного стола.
– Вселенная начинается там, откуда ты на неё смотришь, Брэтали. С того, что в твоём сердце. Но есть ещё одно начало – для тебя, для всех. И на самом деле это не два различных начала… Когда это понимаешь, исчезает разница между внешним и внутренним. Исчезают разногласия и вражда.
Ты всегда знал это – больше чувством, чем рассудком. Именно поэтому ты стал виртуальщиком. Поэтому ушёл от технократов. Ты способен отдавать много силы. Твоя сила – созидание. Работа с виртпространством – одна из возможностей её примененять. Но пытаясь использовать её для разрушения, заходишь в тупик. Это неправильное направление.
– Что всё это значит: сила, созидание, правильное направление?..
– Ты знаешь. Это можно назвать другими словами. Но разные люди привыкли к немного разным словам.
Сальваторе долго смотрел на цветок. Потом поднял глаза на психолога.
– Кажется, я начинаю понимать ваши загадки, мастер. – Его голос звучал спокойно, даже с лёгкой несерьёзной интонацией. – Говорите, работа с виртпространством – только одна из возможностей применения…
– Да. Как любое творчество, как труд художника или музыканта – только одна из многих возможностей. Есть люди, чьё творчество разрушительно по своей природе. Но это не твой случай.
Сальваторе согласно кивнул и одним глотком допил остывший чай.
– Мастер… вы ведь ждали от меня какой-то помощи. С этим, похоже, вышла ошибка.
– Нет, Брэтали. Не ошибка.
– Правда? Ну… это хорошо. Хотя понятия не имею, чем мог вам помочь.
* * *– Ты точно решил уехать?
– Да, сейчас так лучше. Но вряд ли это насовсем. Я уже уезжал из Караны, и возвращался. Рано или поздно в этот город всегда возвращаешься…
Сальваторе и Йонне шагали по дорожке, расчищенной в снегу вокруг пруда. За неделю, которую Брэтали провёл у психологов, они с Сивером часто виделись и немало говорили о самых разных вещах. Это, конечно, была ещё не дружба, но симпатия и взаимное уважение между ними установились.
– Куда направишься?
– В Вэлид. Здесь, в Каране, иногда такое чувство… как будто душно, как будто воздуха нет.
Силверу можно было говорить, что думаешь, не растолковывая при этом всего до конца. И не опасаясь с его стороны вопроса, на который отвечать не захочется.
– Надо на всякий случай дать тебе координаты вэлидских психологов. А работать где собираешься?
– Ну, это не проблема. Пока ничего связанного с моей профессией не хочу. А физический труд всегда найдётся. Слушай, Йонне, я хотел спросить: в Воздушном доме я видел портрет одного человека. Тёмные глаза, длинные волосы, улыбка… Я потому спрашиваю, что он показался мне немного похожим кое на кого.
– Понял. Это Лориус Нэриум. Знаешь о таком?
– Он был одним из первых психологов?
– В общем, да. Если бы ты видел фотографии мастера Дамо в молодости, Нэриум, наверное, мог бы показаться тебе похожим на него. Но отдалённо, взглядом, разве. Родство у них неблизкое.
