Песах Амнуэль - Бомба замедленного действия
Вернулся Сточерз, протянул Воронцову таблетку и стакан воды.
— Выпейте, — сказал он, — и закройте на минуту глаза. Все пройдет… Я же вижу: у вас разболелась голова.
Спорить Воронцов не стал. Но и глаз не закрыл — следил, как генетик читает лист фирмы «Лоусон».
Затылок будто сдавили крепкими пальцами. Этот симптом тоже был знаком. Теперь станет легче.
— А разве не счастливая случайность, — сказал он, — что вы не выбросили этот лист?
— Никакой случайности, — улыбнулся Сточерз. — Что, легче стало? Я по образованию медик и неплохой диагност. Это вы действительно можете считать счастливой случайностью. А лист… Я их никогда не выбрасываю. Никогда не отвечаю. Никогда не отсылаю. Храню здесь.
— Зачем? — удивился Воронцов.
— Потому что письменные опросы обычно проводят для правительственных учреждений подставные фирмы. Многим неизвестно, а я знаю, сам когда-то участвовал в таком деле. Цель опросов обычно вовсе не та, что указана вот здесь… И вопросы примерно на треть — липа, чтобы сбить респондента с толка. В такие игры я не играю. А листы храню. На досуге пытаюсь разобраться, в чем истинная цель опроса.
— Вот как, — пробормотал Воронцов.
— Обыватель уважает опросы, ему кажется, что его мнение что-то меняет. Отвечают обычно четко и быстро.
— А этот лист…
— Наверняка попытка прогнозирования. Слишком много вопросов связано с тенденциями, с будущим. Прогнозирование чего — это установить труднее. Сразу не скажу, нужно анализировать. Любопытно узнать, кому еще рассылались такие листы. Мисс Коули — почти уверен. Конечно, Льюину — здесь должна быть связь. Скрочу, о котором вы, видимо, уже забыли.
— Но ведь он погиб задолго до…
— Погиб? Ну-ну… Вряд ли ваш Портер приплел Скроча просто так.
— Можно сделать копию этого листа?
— Конечно, вот ксерокс. И знаете что — вам нужно отдохнуть. Спасибо, что заехали ко мне. Как ваша голова? Сможете доехать сами?
— Вполне. Все нормально.
— Позвоните завтра… Кстати, на свежую голову попробуйте вспомнить, какие профессии перечислялись в микрофише. Нет, не сейчас, наверняка ошибетесь. Утром. Хорошо?
* * *Резкая мелодия с четким джазовым ритмом вырвала Воронцова из состояния тяжелого сна. Он поставил радиобудильник на семь сорок пять. Что-то снилось ему, но прерванный сон не запомнился. Минуту Воронцов полежал с закрытыми глазами, ни о чем не думая. В восемь нужно вызвать информацию от Портера, и странная гонка продолжится.
Воронцов заставил себя встать на ноги и только тогда увидел человека, сидевшего в кресле у письменного стола. Свет падал на него из окна, и виден был только силуэт.
— Эй, — сказал Воронцов, голос был хриплым и чужим, а испугаться он не успел. — Что это значит? Вы кто?
Человек повернулся лицом к свету. Лицо было невыразительным, глаза смотрели спокойно.
— Как вы сюда попали? Воронцову было неловко и холодно стоять перед незнакомцем в одних трусах, и он начал торопливо одеваться. Гость подождал, пока Воронцов натянул брюки, и после этого протянул свое удостоверение.
— Я из Бюро, моя фамилия Гендерсон, как вы можете убедиться, мистер Воронцов.
Все так и было. Фотография, фамилия, место службы. Воронцов сел на постель, ногами нащупывая туфли.
— И что вам здесь нужно? Это не ваша территория. Я корреспондент российской газеты. Кстати, как вы вообще попали сюда? И по какому праву?
— Через дверь, — улыбнулся агент. — Это было несложно. Я битый час сижу здесь, спите вы очень крепко.
— Что вам нужно? — повторил Воронцов.
— Мистер Воронцов, если я был вынужден вторгнуться на вашу территорию, прошу извинить. Но дело в том, что и вы вторгаетесь не на свою территорию. Я имею в виду вашу деятельность за последние сутки. Вы меня понимаете?
— Нет, — сказал Воронцов. На часах 7. 51, и у него всего несколько минут, чтобы спровадить этого господина.
— Вы находитесь в Штатах, чтобы давать в свою газету информацию, а не подменять здесь ФБР. Вы просили профессора Льюина о встрече, и вам было отказано. Вам дали понять, что интересоваться Льюином бестактно, не говоря уже о том, что вы нарушаете федеральные законы.
— Каким образом? Я не стремлюсь заполучить секретные сведения. Никого не преследую. Журналистское расследование — вполне обычное дело.
«Семь пятьдесят пять. Чертов агент и не думает уходить.» Воронцов никогда не считал себя способным принимать быстрые решения в щекотливых ситуациях. У и не было таких ситуаций. Позвонить в полицию? Это займет время — до восьми всего пять минут.
— Мне нужно умыться и привести себя в порядок, — резко сказал Воронцов. — Если хотите поговорить, подождите.
Он вышел из комнаты, демонстративно хлопнув дверью, протопал к ванной, остановился и прислушался. В комнате было тихо. Воронцов вернулся к входной двери, стараясь не шуметь. Труднее всего было открыть дверь на лестницу так, чтобы она не заскрипела. Осталось три минуты. Воронцов потянул ручку. Дверь начала медленно открываться, и он выскочил на площадку перед лифтом, едва смог протиснуться. Что дальше? Соседей Воронцов знал плохо. На одном с ним этаже снимал квартиру актер из театра «Современные сцены». У него, может, и компьютера нет. Этажом выше жил молодой человек, приехавший из Канады, чтобы повышать свое образование. Он был ботаником и работал над докторской диссертацией. По крайней мере он сам так сказал, когда они случайно познакомились в лифте. Воронцов взбежал на следующий этаж и позвонил в дверь.
Ботаник открыл сразу. Он был одет и, кажется, собирался уходить. Ботаник улыбнулся Воронцову, но смотрел вопросительно. Оставались полторы минуты.
— Простите, пожалуйста… Мой компьютер испортился, а для меня должна идти срочная информация. Я вызвал мастера, но время… Вы разрешите?.. Я не надолго. Одна минута.
— Господи, о чем речь! — молодой человек посторонился и впустил, наконец, Воронцова в квартиру. — Рад помочь. Знаете, я каждый раз хочу с вами заговорить… Вот сюда, в кабинет. Если позволите, я вечером загляну к вам?
Кабинет был почти таким же, как у Воронцова, — современный стереотип делового дизайна.
— Конечно, — сказал Воронцов, — приходите в любое время после десяти, мистер…
— Детрикс. Зовите меня Карл.
— Отлично, Карл. Приходите, буду рад. Шла вторая минута девятого, когда Воронцов набрал код.
Информация на этот раз была краткой и не содержала предупреждения о том, что будет стерта. Всего несколько слов: «Для чего живет человечество?»
Ничего о коде следующей связи, ничего о времени. Ботаник смотрел на него с удивлением. Вот нелепая ситуация!
Человек врывается в чужую квартиру, утверждает, что ждет срочную информацию, и получает…
— Извините, — растерянно сказал Воронцов.
— Вы, наверно, ошибочно набрали, — сочувственно сказал Карл. Воронцов ухватился за эту мысль. Пробежал пальцами по клавишам, надпись на экране на мгновение погасла и возникла опять. Но ненадолго — ее сменило стандартное «файл не содержит информации».
— Я пойду, — вздохнул Воронцов, — так вы заходите вечером.
— Договорились, — бодро сказал Карл, но в глазах у него было сомнение.
Вернувшись, Воронцов не обнаружил агента. Ну и бог с ним, — подумал он. Сел к компьютеру, еще раз набрал код. «Файл не содержит информации».
К черту. Теперь и Портер путает. Или нашел материал, которым не хочет делиться? А может, Бюро и до него добралось? Все может быть. Хотя… Если Льюину не нравится пресса, при чем здесь ФБР?
Воронцов локтем смахнул со стола лист бумаги, поднял его и прочитал: «Мистер Воронцов, наш разговор остается в силе».
Воронцов скомкал лист и пошел варить кофе.
* * *«Для чего мы? — думал Воронцов. — Нелепый вопрос. Ведь не для суеты же все мы существуем. А что есть в нашей жизни, кроме суеты? Смысл ищешь в юности. Потом просто живешь. К старости, впрочем, наверно, опять возвращаешься к этому вопросу. И ничего не получается с ответом — как и всех прочих испокон века.
Чего же хотел Дэви? Он прагматик, вечными вопросами себя не обременяет. К чему вопрос о смысле жизни? Но и просто так спросить он тоже не мог — должен был понимать, что вопросом поставит меня в тупик. Значит, делал это сознательно. Зачем? От того, как я отвечу, зависит исход дела Льюина?
Нет, здесь тоже что-то не так. Портера мой ответ не интересует, иначе он оставил бы код и время связи. И что в результате? Сижу и мучаюсь над вопросом, на который никто не знает ответа.
И есть ли смысл в том, что Дэви спросил не о человеке, а о человечестве?
Сейчас я брошу это занятие, потому что нет времени сидеть и мудрствовать, нужно действовать. Счастливое мгновение, когда сидишь и размышляешь о мире, как о целом, пройдет, и вернуть его не удастся. Может, я потому и не пойму ничего, что упускаю это мгновение, не пытаюсь додумать до конца. Спрошу у Дэви при встрече. Как обычно — если кто-то знает, пусть поделится. Но ведь и Дэви не знает. Ни к чему все это. Что-то с ним случилось. Что?»
