Песах Амнуэль - Бомба замедленного действия
— У меня нет заранее продуманных вопросов, — признался Воронцов. — Я знаю, что Скроч был хорошим генетиком и погиб четыре года назад.
— Скроч был талантливым генетиком. Я работал с ним, у нас есть несколько общих публикаций.
— Как он погиб?
— Его вызвали на некую биологическую базу для проведения экспертизы. Он не вернулся. Жене сказали, что он погиб во время эксперимента. При каком эксперименте может погибнуть генетик? Не знаете? Если хотите знать мое мнение — не исключаю, что Джеймс жив и ведет исследования на какой-нибудь секретной базе у военных.
— Вы сказали, профессор, что он был талантлив.
— Безусловно. Ведь это он открыл запирающий ген.
— Простите, профессор, если не возражаете, я включу диктофон, чтобы потом не ошибиться…
— Странный вы человек, однако! Я был уверен, что вы включили диктофон, едва переступили порог. Вы ждали моего разрешения?
Воронцов улыбнулся и положил коробочку диктофона на стол.
— Так вы не знаете о запирающем гене? — спросил Сточерз. — Я дам вам оттиск из «Сайентифик Америкэн», там обо всем написано достаточно популярно. Скроч выделил ген, без которого никакой белок не будет синтезироваться. Если удалить этот ген, то ДНК при всей ее дикой сложности станет просто органической молекулой, цепочкой атомов, жизни в ней не будет. Понимаете? Скроч назвал этот ген запирающим. В последние дни перед исчезновением он работал над тем, чтобы выяснить — действует ли ген только как выключатель программы репликации или несет еще и определенный наследственный признак.
Сточерз придвинул к себе диктофон и говорил, как лекцию читал.
— Без запирающего гена жизнь возникнуть не может. И если этот ген несет какой-то наследуемый признак, то не может быть и жизни без этого признака. Пытались найти запирающий ген у животных — начиная с простейших и кончая приматами. Я и сам искал. Пока никакого результата. Возможно, у них нет запирающего гена. А у человека есть. Следовательно, должен существовать некий характерный именно для человека наследуемый признак. Какой?
— Прямохождение, — сказал Воронцов, поняв, что если не подыграет, Сточерз еще долго будет рассказывать о запирающем гене. — Или способность трудиться. Труд сделал обезьяну человеком.
— Господи, какое еще труд? Труд — явление социальное. Бездельников в этом мире более чем… Подумайте еще.
— Речь.
— Мистер Воронцов, вы что, появившись на свет, уже умели говорить? Браво!
— Как я понимаю, — сказал Воронцов, — Скроч потратил некоторое время, чтобы разобраться. А вы хотите, чтобы я сразу…
— Ничего я не хочу, я просто дразню ваше воображение. Ну, хорошо. Агрессивность — вот что кодирует и передает по наследству запирающий ген. Вот без чего нет жизни. Ясно?
— Неясно. Агрессивны и животные, а у них, вы сами сказали, запирающего гена нет.
— Животные убивают, чтобы выжить. К тому же, не все. И почти никогда не нападают на особь своего вида. А сколько себе подобных убил человек вовсе не из-за инстинкта самосохранения?
— Профессор, — грустно сказал Воронцов, посмотрев на часы, — до полуночи оставалось двадцать минут. — это тема для философов, психологов, кого хотите, и споры об этом ведутся не один век, ничего нового тут нет. Одни считают, что человека сделал труд, другие — что человек по природе агрессор. Что тут нового? И при чем здесь Скроч?
— Мистер Воронцов, речь о генетике, и только о ней. Я удивлен. Вы пришли говорить о Скроче, но не знаете ни о его работах, ни о том, что делается в этом направлении в России. Скроч показал, что запирающий ген — это ген агрессивности. Опыты, естственно, повторили. Две группы в России и одна — на Украине. И вывод был тем же. Доказано: если нет агрессивности, нет и жизни. Философия и психология здесь ни при чем. Мой коллега Рокотов из Санкт-Петербурга как-то прислал мне книжку. Польский фантаст Лем. Естественно, перевод на английский. Роман, в котором агрессивность…
— «Возвращение со звезд», — подсказал Воронцов.
— Я прекрасно помню! Потом я и у наших фантастов обнаружил аналогичные идеи. В том романе…
— Знаю, людей лишили агрессивности, и получилось нечто ужасное.
— Нечего не могло получиться! Агрессивность можно пригасить на время, причем с необратимыми последствиями для организма. Но искоренить агрессивность в зародыше невозможно. Ясно?
— Вполне, — сказал Воронцов. Сточерз встал. — Есть ли у вас конкретные вопросы, господин Воронцов?
Задавайте. Если нет — спокойной ночи. Когда будете более подготовлены, приходите еще.
Воронцов встал тоже.
— Извините, что побеспокоил.
— Вы узнали то, что хотели? Я так и не понял истинной цели вашего визита. Интерес к личности Скроча — не то. Я о нем и не рассказал толком. Так что же?
— Честно? Я и сам не знаю. Пытаюсь разобраться в одном деле, и меня вывели на Скроча. Теперь я думаю, что вывели по ошибке.
— Жаль. В прихожей Воронцов не выдержал. — Так вы считаете, профессор, что сегодняшний взрыв в Африке — естественное явление? Следствие агрессивности, без которой нам не жить?
— Это сложная проблема, — медленно сказал Сточерз. — Люди должны жить. И если они хотят убить себя, их нужно заставить не делать этого, а чтобы заставить, тоже нужна агрессивность. Балансирование на острие. Я лично готов агрессивно бороться против любого варварства. А мой бывший друг Льюин делает все наоборот, и в этом, наверно, тоже есть логика.
— Кто? — выдохнул Воронцов.
* * *Пришлось начинать заново. Воронцов рассказал все. Сточерз слушал внимательно, не перебивал, изредка кивал или качал головой. Когда Воронцов рассказал об исчезнувшем микрофише, он поднял брови:
— Думаю, что ваши выводы…
— Я не делал выводов!
— Ваш рассказ эмоционально окрашен, а это уже вывод.
— Я не робот и не могу…
— Я ведь вас не обвиняю. Думаю, что Портер прав, и психология ни при чем. Личная трагедия Льюина не могла повлиять на его поступки. Версия вторая — шантаж. Она тоже не проходит.
— Почему? Мисс Коули, например.
— А что Коули? Напротив, история с Коули убеждает, что Льюина не шантажировали.
— Меня не убеждает.
— Судите сами. Допустим, Льюина вынудили выступить. Коули знала об этом. Доказательств у нее нет, иначе она не ждала бы Портера, чтобы выложить их. А без доказательств она может рассчитывать только на прессу. На того же Портера. Она должна была обратиться в газеты значительно раньше. Не обратилась — значит, не хотела говорить об этом. Или говорить было нечего. Льюин действовал по своей воле.
— Зачем же ее тогда…
— Она знала, что произошло с Льюином. И причина глубже, чем вам кажется. Мы этой причины просто не знаем. А мисс Коули знает.
— Да при чем здесь вообще мисс Коули? — воскликнул Воронцов.
— Вы сказали, что в пропавшем микрофише среди прочих профессий упоминались и музыканты. Сейчас я проведу эксперимент и почти уверен, что он удастся. Вы сказали — скрещенные стрелы и знак вопроса. Опросы потребителей давно стали нормой. Чуть ли не ежедневно обнаруживаешь в почтовом ящике какой-нибудь опросный лист. У меня их накопилось не меньше сотни.
— Вы хотите сказать, что именно опросник фирмы «Лоусон» связывал Льюина, и Коули, и даже вас, профессор? Не слишком ли это эфемерно?
Сточерз полез в нижний ящик письменного стола, выбросил на пол десяток коробочек с дискетами, достал несколько пластиковых пакетов, положил на стол и пригласил Воронцова придвинуться ближе.
— Не торопитесь, — сказал он. — Сначала нужно установить, что такая связь вообще существует. Вы сами не догадываетесь?
Воронцов пожал плечами. Он действительно не видел в этом логики. С одной стороны — опросные листы, рассылавшиеся уже несуществующей фирмой, с другой — причина поведения Льюина. Сточерз быстро перебирал листы, пальцы у него были длинными и тонкими. Очень музыкальные пальцы. Воронцов старался не двигать головой: в затылке неожиданно возникла резкая боль. Он знал это свое состояние — усталость и напряжение. Сейчас нужно посидеть неподвижно и по возможности ни о чем не думать.
— Вот, — сказал Сточерз, извлекая из пачки большой лист. Передав бумагу Воронцову, он вышел из комнаты. В правом верхнем углу листа были оттиснуты скрещенные стрелы и знак вопроса. «Фирма „Лоусон“ убедительно просит… важное социологическое исследование… в интересах потребителей…» Все как обычно. А вопросы? Господи, чего только нет! Больше сотни вопросов, и все о разном. Тенденции развития энергетики… Что, по-вашему, нужно построить на Северном полюсе (список — от военной базы до дансинга)… Будет ли опера популярна в XXI веке? Ну и что? О популярности оперы Жаклин Коули могла бы поговорить, но что она знает об энергетике?
Вернулся Сточерз, протянул Воронцову таблетку и стакан воды.
