Песах Амнуэль - Бомба замедленного действия
Раздумывая, Воронцов едва не пропустил нужную информацию. Дело о растрате слушалось 17—19 мая 2003 года под председательством сенатора Бэрли. Речь шла об одном из отделов Прогностического центра Конгресса. Четырнадцать миллионов долларов, предназначенных для исследования будущего слаборазвитых стран, были по неизвестной причине истрачены на субсидирование некоей фирмы, проводившей социологические опросы населения. Фирма была частной и касательства к отделу не имела. Деньги были переданы с ведома председателя Прогностического центра сенатора Крейга, хотя сам Крейг на заседании уверял, что слышит об этой фирме впервые и никаких документов на передачу денег не подписывал.
Дело читалось как детектив. Сенатор денег не давал, но на счет фирмы они поступили и были истрачены. К тому времени, когда растрата обнаружилась — это сделала инспекторская группа Конгресса — фирма закончила исследования и была ликвидирована, как и ее счет в банке, на котором не оставалось ни единого цента. Президента фирмы — некоего Остина Бакстера — вызвать на допрос не смогли, поскольку такого человека не существовало в природе. Конкретные фамилии служащих фирмы или людей, с которыми фирма работала, не упоминались.
Слушание закончилось ничем. Против таинственного Бакстера возбудили уголовное дело, которым занялось ФБР. Обсуждение меры наказания для сенатора Крейга перенесли на закрытое заседание, и соответствующего микрофиша в стопке, естественно, не было.
Прекрасно понимая уже, что он увидит, Воронцов вызвал ответ на запрос о товарном знаке. Так и оказалось — знак принадлежал частной социологической фирме «Лоусон», которая была зарегистрирована в 2001 году и два года спустя прекратила существование после того, как были исчерпаны финансовые возможности и завершено исследование, ради которого фирма создавалась.
Когда Воронцов покинул зал библиотеки, у него болела голова, он понятия не имел, что делать с отдельными звеньями. Возможно, все это не имело отношения к Льюину.
Воронцов зашел в аптеку, попросил таблетку от головной боли. Кто является большим дураком — он или Портер? Скорее всего, он, Воронцов, потому что упустил какую-то важную деталь. Так ему показалось. Голова перестала болеть, но навалилась усталость — он почти не спал ночью. «Домой», — решил Воронцов и направился к машине, которую приткнул за углом здания библиотеки.
Отъезжая со стоянки, вспомнил, что одной части поручения Портера не выполнил, запутавшись в дискуссиях конгрессменов. Список профессий. Кое-какие профессии людей, опрошенных фирмой, упоминались. Воронцов вспомнил, что были среди них инженеры, политики, музыканты… Да, музыканты тоже.
Вытащить машину из потока было нелегко — близился конец дня, на улицах начали возникать обычные заторы. Но все же минут через двадцать Воронцов снова вошел в библиотеку и затребовал тот же комплект микрофишей. Он пустил считывание и быстро добрался до нужной пластинки. То есть — ему показалось, что добрался. Микрофиш содержал слушания о бюджете подкомиссий. Он вернулся к предыдущему — это было юбилейное заседание по поводу пятидесятилетия сенатора Мак-Ки. Позвольте, но… Только сейчас Воронцов обратил внимание на номера пластинок. Нужного номера попросту не было.
* * *«Музыковед Жаклин Коули участвовала в работе фирмы „Лоусон“. Может быть? Может. Ну и что? Она лично знала Льюина. Как это связано?»
Воронцов стоял у окна, постукивая пальцами по стеклу. Лента Гудзона была серой, отражала серость неба, покрытого низкими тучами. Сейчас пойдет дождь, наверно, такой же мелкий и нудный, как в Москве. Воронцов подумал, что не высидит целый вечер в квартире один. Прочесть то, что передаст в восемь часов Портер, можно с любого компьютера. Например, в компьютерном зале Пресс-клуба.
Ливень разразился, когда Воронцов выруливал на стоянку перед клубом. Машина будто погрузилась на дно моря. Вот сейчас перед ветровым стеклом появятся стайки рыб. Выходить из машины смысла не было.
А может ли быть, чтобы за ним кто-то следил? То, что микрофиш был изъят, означало, по крайней мере, что Воронцовым интересуются. Почему? Он не сделал ничего, противоречащего законам. И не сделает. Он журналист и собирает открытую информацию. Прятать ему нечего.
Ливень прекратился так же неожиданно, как начался, и Воронцову с трудом удалось, минуя глубокие лужи, перебраться на тротуар. Часы в холле показывали без пяти восемь. Пора.
Воронцов прошел в компьютерный зал — журналисты и в клубе не могли обойтись без оперативной информации. Ему повезло — не все терминалы были заняты. Стараясь не ошибиться, он набрал код. Текст пошел, едва он нажал на «ввод».
«Алекс, запоминайте, информация стирается по мере того, как вы ее читаете. Сделайте ксерокопию материала о слушании в конгрессе. Найдите данные о Джеймсе Скроче — генетике, погибшем четыре года назад. Скроч и Льюин знали друг друга, очевидно, вместе работали. Очень срочно. Новую информацию получите завтра в восемь утра по коду (запоминайте) 332/[email protected] 88.»
Текст бежал по экрану довольно быстро, Воронцов едва успевал запоминать. Наконец, остались слова «Файл не содержит информации».
* * *Очень утомительно — думать об одном, а разговаривать о другом, изображая заинтересованность. В ресторане к Воронцову подсели Крымов и Зеленков из «Московских новостей». Оба удивились, что Воронцов до сих пор не слышал о трагедии в Африке. «Где я могу ночью, — думал он, — найти информацию об этом Скроче? Впрочем, это здесь скоро ночь, в Москве наступает утро. Ире вставать в семь…»
— Днем сообщили сразу два агентства, — говорил Зеленков. — Ты действительно не слышал? Совет безопасности уже собрался, журналистов не пустили, сообщение будет в полночь — ждем. Якобы намибийцы напали на южноафриканский город Апингтон и учинили разгром. Сотни убитых. Хортес принял меры — неясно, какие. Представитель Виндхука утверждает, что это провокация. Наверно, он прав. Зачем Намибии этот конфликт? Но факт есть факт — Иоганнесбург без предупреждения дал ракетный залп по намибийским приграничным областям. Часть ракет несла тактические ядерные заряды.
— Одна, — коротко вставил Крымов.
— Может, и одна, — согласился Зеленков. — Она и взорвалась над территорией ЮАР в двухстах километрах от Апингтона, где-то в районе реки Оранжевой. Хорошо еще, что там пустыня. Но все же немало людей погибло. Ядерный взрыв! Намибия обратилась в Совет безопасности.
— Третий взрыв в атмосфере за пять лет, — хмуро сказал Крымов. — Когда Штаты и Союз были нашпигованы атомным оружием, ничего такого не происходило. А сейчас… Теоретики в ООН обсуждают, что бы случилось, если бы ракета достигла цели.
— Какой цели? — спросил Воронцов, отвлекаясь от своих мыслей.
— Судя по траектории, это Виндхук.
— Была бы война, — Зеленков тоже помрачнел. — Алексей, ты будешь давать Льву материал?
— Конечно, — сказал Воронцов. — Честное слово, ребята, я ни о чем не знал. Лев дал мне поручение, и я влез в него, кажется, глубже, чем следовало.
— Секрет? — оживился Зеленков.
— Какой секрет… Выяснить, почему некий физик Льюин переметнулся от «голубей» к «ястребам».
— Кому это сейчас интересно? — удивился Зеленков.
— Вам так и не удалось с ним связаться? — поинтересовался Крымов.
— Удалось. Но говорить он не пожелал. Прежде чем покинуть клуб, Воронцов зашел в компьютерный зал и вызвал список ведущих специалистов университета штата Нью-Йорк. Генетиков было несколько, но только один имел звание профессора. Некий Джордж К. Сточерз.
Остановив машину у ближайшего таксофона, Воронцов зашел в кабину и полистал телефонный справочник. Время было не позднее, у Сточерза ответили сразу. В таксофонах еще не установили видеокамер, и Воронцов не видел лица собеседника.
— Профессор Сточерз?
— Да. Кто говорит?
— Прошу извинить за беспокойство. Я корреспондент российской газеты «Сегодня». Воронцов. Мне бы хотелось с вами побеседовать.
Короткая пауза.
— Я не очень представляю себе…
— Объясню, профессор. Мы готовим публикацию о достижениях современной генетики, и нас интересуют работы Джеймса Скроча. И его судьба — чисто по-человечески. Он ведь погиб… Возможно, вы его знали?
— Конечно. Скроч… Господи, он был… Ну, хорошо. Приезжайте.
— Когда вам удобно, профессор?
— Да сейчас!
— Буду у вас через полчаса, — сказал Воронцов.
* * *Сточерзу было под пятьдесят. Выглядел он молодо, но был совершенно сед. Минут десять они приглядывались друг к другу и вели пустой разговор о нынешней осени. Жена Сточерза оставила их одних в гостиной, разлив по бокалам напитки. Кофе Сточерз приготовил сам.
— Мистер Воронцов, — сказал он, отхлебнув из чашечки, — я никогда прежде не говорил с русскими журналистами. С биологами знаком. Если вы не возражаете, мы вернемся к этой теме позднее, когда вы напишете о Джеймсе. Ведь вы за этим приехали? Честное слово, — не удержался он, — ни один наш репортер не позволил бы себе тратить время на посторонние беседы. Несколько заранее продуманных вопросов — и до свидания.
