Джулия Кросс - Буря
Лицо отца оставалось абсолютно спокойным, но глаза сверкали от гнева. Или даже от ненависти. От этого взгляда у меня по спине пробежал холодок.
— Что ты предпочитаешь? — спросил он. — Пистолет? Яд? Смертельную инъекцию?
Меня в буквальном смысле сковал страх. Отец немного ослабил хватку, но лишь для того, чтобы схватить меня пальцами за шею.
— Или я сейчас убью тебя голыми руками, — продолжил он.
Мне казалось, я чувствую, как мои глаза наливаются кровью и сознание оставляет меня. Поле зрения сузилось до крошечного участка, в котором я видел лишь лицо отца. Я не знал, мог ли он убить меня в момент прыжка во времени, но одной угрозы было достаточно, чтобы убраться из этого года. Что я и сделал, так и не сказав ни слова отцу, который, как выяснилось, умел убивать голыми руками.
Кто же он такой, черт возьми?
Глава седьмая
Воскресенье, 9 сентября 2007 года,
06 часов 15 минут
Дождь снова хлестал мне в лицо. Капли попадали в открытый рот. Голова кружилась, меня тошнило. Я был напутан.
Мой отец только что пытался убить меня. Своими собственными руками. И это не шутка.
Конечно же, он не знал, что это я. И он сам нанял агента ЦРУ, который должен был следить, чтобы со мной ничего не случилось. Это само по себе было настолько странно, что не укладывалось у меня в голове. Услышав стук за спиной, я испуганно подскочил на месте. И только сейчас осознал, что стою, прислонившись к двери кафе «Старбакс». Снова.
Это две тысячи седьмой год. Тот самый момент, из которого я прыгнул в прошлое.
Девушка, которая работала в этом кафе и училась вместе со мной в школе, высунулась наружу и сунула что-то мне в лицо:
— Ты оставил на стойке свой телефон.
Я взял его и пристально посмотрел на нее:
— Сейчас две тысячи седьмой, да? Выпускной класс?
Паника в моем голосе никак не соответствовала окружающей обстановке: воскресное утро, по улицам Манхэттена прогуливаются люди. Неужели они не знают, что мир только что перевернулся вверх дном? Или что в результате какого-то ужасного происшествия я не могу вернуться в будущее?
Конечно же, им это неведомо. Только мой мир перевернулся. Жизнь остальных в полном порядке.
— Да, сейчас две тысячи седьмой год, — ответила девушка, озадаченно улыбаясь.
Похоже, она считает, что я не в себе.
— Какой классный телефон! Откуда он у тебя? Впервые вижу такую модель, а моя сестра работает в…
— Это всего лишь образец. У меня есть кое-какие связи. Вообще-то мне не следовало его никому показывать. — Я убрал телефон в карман. — Гм… пока, увидимся.
Дождь утих, и теперь лишь слегка моросило, так что я выбежал на улицу и направился в парк. Все события последних нескольких часов никак нельзя было назвать нормальными. Единственное, что я мог сделать, чтобы не запаниковать, — это записать все. Как я и обещал Адаму.
Адам… Я бы все отдал, чтобы увидеть сейчас его. Или Холли…
Я шел по узким дорожкам через парк, пока не нашел дерево, под которым можно было расположиться. Достав дневник, я рассчитывал, что смогу успокоиться. Но мысли об Адаме и Холли заставили мое сердце биться сильнее. Особенно Холли… Я старался не думать о ней и сосредоточиться на том, что происходит. Честно говоря, со дня нашей первой встречи, когда мы с Холли столкнулись и она пролила свой смузи мне на туфли, она постоянно присутствовала в моих мыслях. Но я не готов был признаться в этом и скрывал свои чувства от всех.
Сначала Холли была девушкой, которая никогда не станет моей. Во-первых, у нее был преданный бойфренд, а во-вторых, она только и делала, что отпускала колкие замечания в адрес богатых детишек из привилегированных семей, за которыми мы присматривали. По крайней мере, так было, пока она не узнала, что я — такой же, как они. Это заставило ее на некоторое время замолчать.
Люди всегда хотят получить то, чего они не могут или не должны иметь. Одно это, похоже, словно магнитом притягивало нас с Холли друг к другу. И я знаю, что не только я стремился оказаться рядом с ней. Она испытывала те же чувства.
Я должен был вернуться в две тысячи девятый год. Я закрыл глаза и постарался направить всю свою энергию, чтобы сконцентрироваться на том времени и месте, где должен был сейчас находиться.
Глава восьмая
Прошло уже несколько часов, но я по-прежнему сидел под деревом, пытаясь записать в дневнике все, что только мог. Это было отчаянной попыткой не выпасть из реального мира и сохранить ясность мыслей. К тому же, если меня вдруг обнаружат мертвым, мой дневник станет для Адама — не важно, в настоящем или в будущем — источником информации о том, что со мной произошло.
Воскресенье, 9 сентября 2007 года,
18 часов 30 минут
За прошедшие сорок восемь часов я предпринял семнадцать попыток вернуться назад (или, скорее, вперед) в тридцатое октября две тысячи девятого года, и они все провалились. После второго прыжка я оказался в феврале две тысячи шестого года, на улице, под сильнейшим снегопадом. И чуть не замерз там до смерти. У меня в голове все перемешалось. Иногда мне кажется, что я жив, но в остальные моменты я чувствую себя так, словно нахожусь в каком-то немыслимом чистилище. Мне нужно удержать в голове столько разных дней и лет. Существую ли я на самом деле? Что я могу представлять собой, если у меня нет даже основной базы — моего дома?
После многочисленных перемещений я оказался в каком-то неизвестном мне времени. А потом вернулся сюда. Такое впечатление, что будущего не существует. Словно девятое сентября две тысячи седьмого года — это КОНЕЦ СВЕТА. А сейчас я настолько измучен, что не могу даже думать о путешествии во времени. Может быть, если я на пару мгновений закрою глаза…
— Эй, парень, поднимайся! — кто-то потряс меня за плечи и ткнул пальцем в грудь.
Я вскочил с травы и чуть не сбил с ног двух полицейских, стоявших напротив меня. Пока я спал, солнце уже село. Я взглянул на часы: восемь пятнадцать вечера.
— Здесь нельзя спать, — сказал один из них.
— Извините… — Я нагнулся, чтобы поднять с травы свою черную сумку, и поплелся в сторону дорожки. Мне вдруг захотелось зашвырнуть эту дурацкую сумку — постоянное напоминание о моем эгоистичном поступке — в Гудзон. У меня снова скрутило живот. Все это — наказание за то, что я сбежал, оставив Холли умирать. Прижав ладони к глазам, я постарался сконцентрироваться. Не сходи с ума! Если я погружусь в бездну страданий здесь, в прошлом, это ни на шаг не приблизит меня к спасению Холли. И я не смогу разобраться, что случилось с отцом и почему он так странно отреагировал, обнаружив меня в шкафу.
Я перешел через улицу и заглянул в кафе. Каждый шаг давался мне с огромным трудом. Должна быть причина, почему, оказавшись здесь, я так плохо себя чувствую. И еще эта боль, словно меня режут ножом…
Еда. Мне нужно было подкрепиться, чтобы держаться на ногах, хотя еда — это было последнее, чего мне сейчас хотелось. Мой мозг пребывал в состоянии лихорадочного бреда, как будто у меня была тяжелая форма гриппа. Я страдал физически и психически, и невозможно было понять, какая боль сильнее.
— Вы один? — поинтересовалась старшая официантка.
Я кивнул и направился за ней к столику рядом с дверью, снова и снова прокручивая в голове весь ужас случившегося. Но меня волновали не странные события, происходившие после прыжка, а то, что ему предшествовало. Вот кошмар, который преследовал меня, и теперь мне это стало очевидно.
Кто были те мужчины в комнате Холли? Почему они спрашивали о моем отце? И о том, не общался ли я с представителями государственных структур?
«Это он!» — произнес один из них. Могли ли они каким-то образом узнать о моих способностях?
— Будете что-нибудь пить? — спросила официантка.
— Кофе, пожалуйста. И где у вас туалет?
Она показала рукой налево. Я доковылял до туалета, прислонился спиной к стене и закрыл глаза. Пожалуйста, пусть на этот раз у меня все получится!
Глава девятая
Вокруг меня непрерывно сигналили автомобили и пахло выхлопными газами. Открыв глаза, я увидел перед собой бампер блестящего желтого такси.
— Что за черт! — раздался крик.
Я отпрыгнул с дороги:
— Извините, я поскользнулся.
— Идиот, я ведь мог задавить тебя!
Только в Нью-Йорке можно возникнуть из ниоткуда, и реакцией на твое появление станет лишь ругань раздраженных водителей.
Прикрывая рукой глаза от ослепительного летнего солнца, я бросился к тротуару, заполненному людьми. Там было безопасно. Не так уж легко сохранить ясность мысли, если ты так измотан и мгновение назад вокруг тебя было темно и холодно.
Я прислонился спиной к фонарному столбу, чтобы перевести дух. Перед моими глазами снова возникло лицо Холли в тот момент, когда пуля пронзила ее, — образ, на котором я только что пытался сконцентрироваться. Очевидно, что ничего не вышло. Снова.
