Геннадий Марченко - Музыкант (дилогия)
Зрители – преимущественно мелюзга – зашлись в восторге. Пеле пождал мне руку, следом за ним Муха, Сява и Дюша. Бугор выражал свое ликование в рамке, по-обезьяньи повиснув на перекладине и дрыгая ногами. Якиманские удрученно качали головами, все еще не веря, что я мог такое продемонстрировать, а их предводитель в чувствах сплюнул в сторону.
Матч так и завершился нашей победой с минимальным счетом. После игры соперникам пришлось выполнять уговор, встав, как говорится, к лесу задом… То есть к нам. Впрочем, мы старались особенно сильно не лупить, жалея поверженного врага.
– Нужно будет как-нибудь попробовать на тренировке проделать такой же трюк, – задумчиво произнес Пеле, когда мы покидали импровизированный стадион. – Слушай, Штырь, а как называется этот прием?
Я чуть было не ляпнул: «финт Зидана», но вовремя спохватился. В это время Зинедина, наверное, еще и на свете-то нет.
– Название пока не придумал, – ответил я, скромно пожав плечами.
– Назовем его финтом Штыря, – встрял Сява и тут же получил подзатыльник от Бугра. – Не, а че?! Раз Штырь его придумал, пусть в его честь прием и называется.
– Тогда уж финт Мальцева, – поправил Муха.
На том и сошлись, к моему великому стыду. Вот, первую вещь из будущего я уже украл. Правда, пока не песню, а всего лишь футбольный финт, но это же вещь заразительная! А в будущем, мать его за ногу, будет немало удивительных и интересных вещей.
Глава 3
Выяснилось, что доморощенного Пеле на самом деле звали Володей Козловым. Ну точно, а я-то голову ломаю, кого он мне напоминает… Тот самый, что был воспитанником армейской футбольной школы, взрослую карьеру начинал в «Локомотиве», а расцвет пришелся на годы игры в московском «Динамо». И если память мне не изменяет, то в дебютном матче за бело-голубых забил единственный гол. По-моему, мы с батей как раз были на той игре против земляков из «Торпедо».
Кстати, наши пути пересеклись буквально через пару дней, когда мама отправила меня в магазин за развесной сметаной, снабдив деньгами, авоськой и полулитровой банкой. Не успел встать в очередь, как почувствовал хлопок по плечу. Обернулся – Пеле.
– Привет, Штырь!
– Здорово! Тоже за сметаной?
– Ага. Слушай, я про тебя своему тренеру рассказал, и финт продемонстрировал, который ты показывал против якиманских. Он заинтересовался, хочет тебя увидеть. Может, подойдешь на тренировку?
Да уж, а говорят, что дважды в одну воронку снаряд не падает. В той жизни в детской футбольной школе занимался, и сейчас что-то такое наклевывается. Правда, не в динамовской, но все равно «кони» и «мусора» всегда, что называется, дружили домами, потому как оба клуба представляли силовые ведомства. Нет, ну а что, лето еще длинное, делать по существу особо нечего, не с Бугром же и Сявой сивуху за сараями распивать. А так, глядишь, воплотится моя мечта стать футболистом. Хотя и музыку однозначно забрасывать нельзя. В конце концов, что мне мешает «сочинять» песни и играть в футбол?
– Мальчик, тебе сколько завешивать?
Блин, оказывается, пока думал, моя очередь подошла.
– Наливайте полную, – и повернулся к Пеле. – Хорошо, можно и подойти. Только заранее предупреди, когда у вас тренировка и где. А лучше зайди за мной.
– Договорились… Гляди, – кивнул в сторону огромной витрины Пеле, – Любка ваша чапает.
Опуская банку со сметаной в авоську, я кинул взгляд на улицу. Точно, Любка, ни дна ей ни покрышки, идет, одна рука в кармане юбки, из другого кармана семечки достает, шелухой по сторонам сплевывает… Да-да, была и такая форма одежды у девчонок эпохи оттепели – юбки с карманами. А лузгать семечки были приучены все – это как в будущем жвачку жевать.
С Любкой и Натахой я познакомился на следующий день после памятного футбольного матча с якиманскими. Оказывается, эти две девчонки периодически присоединялись к нашей дворовой компании, когда им было нечего делать или просто хотелось пофлиртовать с парнями. В тот вечер так и получилось, заглянули «на огонек», то есть на бутылочку «Портвейна» и покурить. Натаха сразу стала ластиться к Бугру, я так понял, что она его подруга, а вот Любка почему-то свое внимание сосредоточила на моей персоне. Заметив, как Муха мне подмигивает, я отозвал его в сторонку и потребовал объясниться.
– Так ведь Любка на тебя глаз давно уже положила, а ты, похоже, и запамятовал, после того, как тебя током шибануло, – едва сдерживая улыбку, заявил дружбан. – Вы с ней даже как-то целовались, думали, что никто не видит.
Тут он уже не смог удержаться и прыснул в сторону. Я отвесил Мухе шутливого пенделя, а сам не на шутку призадумался. Честно говоря, эта Любка не вызывала во мне никаких чувств, в смысле, тех, на волне которых хочется не только целоваться, но и поставить бабу в позу. Это я уже рассуждаю с позиции повидавшего немало на своем веку человека, в чьей постели побывало немало как симпатичных, так и не очень женщин. Любка выглядела не совсем уж страхолюдиной, но… не было в ней той загадки, что ли, той неприступности, которая заставляет мужиков рвать рубаху на груди и совершать ради прекрасной дамы порой немыслимые поступки. А тут подходи и бери… И еще не факт, что Любка все еще девочка, может, там ведра со свистом пролетают. Тьфу!
На исходе того вечера, заметив, что я стараюсь от нее дистанцироваться, Любка шепнула мне на ухо, мол, чего я как не родной. Отбоярился уже привычной фразой про больную голову.
– Ну-ну, – подозрительно высказалась девица, – и часто она у тебя болит?
– Да-а… Случается.
В общем, увидев через огромное окно неторопливо шествующую Любку, я задержался на минутку в магазине, от греха подальше. Мало ли, вдруг на шею кинется, или еще что в голову ей придет… Короче говоря, из магазина вышел вместе с Пеле. Какое-то время мы шли рядом, разговаривая о футболе, а затем он свернул к своему дому, а я пошел дальше.
Вечером мама приготовила на ужин омлет с впеченными в него кусочками сардельки, а на десерт к чаю отрезала мне нехилый кусок вафельного торта в шоколаде «Сюрприз».
– Сегодня на работе один пациент подарил перед выпиской, – объяснила родительница столь широкий жест. – Егорка, а что ты в тот раз на гитаре наигрывал? Что-то такое незнакомое…
Естественно, незнакомое, эта песня родится у меня лет через тридцать. Но скромничать я не стал, так и заявил, что сочинил песню, называется «Птица». И могу даже спеть. Мама была двум руками «за». Не успел снять со стены гитару, как распахнулась дверь и заявилась раскрасневшаяся Катька.
– Опять хахаль до подъезда провожал? – без особого упрека поинтересовалась мать. – Давай, умывайся и ужинай, а потом нам Егор песню будет петь.
Так что пришлось подождать еще минут пятнадцать, пока аудитория наконец угомонится и займет места поудобнее. Исполнение обеих захватило, мама даже немного расчувствовалась, но, вероятно, больше от осознания того, что ее считавшийся не очень путевым сын наконец взялся за ум, научился играть на гитаре и даже сочиняет такие мелодичные песни. После финального аккорда поднялась и чмокнула меня в лоб, отчего я почувствовал себя несколько не в своей тарелке. Катька же зааплодировала, вроде как со стебом, но видно, что и ее проняло.
– А можешь спеть «Песню о дружбе» из кинофильма «Верные друзья»? – поинтересовалась она.
– Честно говоря, слова я не все помню…
– Можешь подыграть, а мы с мамой тебе подпоем.
– Давай-ка я лучше вам другую песню сыграю, называется «Город золотой».
– А это из какого фильма?
– Пока не из какого, может, в будущем в какую-нибудь картину ее и воткнут. Тоже сочинил на днях.
Исполнил им хит из будущего на стихи Волхонского и музыку Вавилова, который зачем-то приписывал авторство некоему Франческо Канова да Милано. Тут уж и Катюха растрогалась, на пару с мамой принялись упрашивать спеть «Город» еще раз. Только настроился, как раздался осторожный стук в дверь.
– Да, входите, – разрешила мама.
Дверь приоткрылась, и в образовавшуюся щель просунулась голова нашей соседки – толстухи Павлины Терентьевны.
– Алевтин, а мы тут всей коммуналкой на кухне копошимся, слышим, твой-то какие рулады выдает. Только через дверь не очень хорошо слышно. Может, Егорка выйдет на кухню, споет для всех?
Мама вопросительно посмотрела в мою сторону, а я деланно пожал плечами. Мол, как скажете, могу и спеть, причем совершенно безвозмездно, как говаривала Сова, вручая ослику Иа его же хвост.
На кухне мне выделили табурет у окна, остальные тоже расселись кто на чем, преимущественно на вынесенных из комнат стульях и табуретах. Наша коммунальная мелюзга в лице 5-летней Маши и 6-летнего Толика тоже была здесь, но им строго-настрого наказали не шуметь, иначе они будут отправлены спать. Даже беременная Раиса и то притопала, усаживаясь на заботливо подставленный супругом стул. Мало того, к дверному косяку прислонился, скрестив руки с татуированными пальцами на впалой груди и глядя на меня с прищуром, тот самый сосед, что предложил мне чифирнуть, чтобы не болела голова. Про него я как раз накануне расспрашивал Муху. Выяснилось, что зовут татуированного соседа Никодим: то ли это настоящее имя, то ли погоняло, которое он получил, чалясь в лагерях по уголовным статьям. О своем прошлом Никодим особо не распространялся, это был максимум того, что знал мой нынешний кореш.
