Душа для четверых - Ирина Родионова

Женщина с гулькой притащила откуда-то старую, пыльную собаку из слежавшегося плюша и поставила перед детьми, потом нашла ярко-желтого тряпичного клоуна. Кристина показывала, как водить акварельной кисточкой, как делать переходы от темного к дымчато-нежному, как лить воду и творить… Бумага морщилась и грозила вот-вот прорваться, она совсем не подходила для акварели, но Кристина не сдавалась. Вот появился белый блик рамы, прямоугольник открытой форточки, а вот и небо – серость и замерзшая дождевая вода, светлый бетонный фон, пыль, прелая вата…

Все без исключения дети нарисовали окно, повторяя за Кристиной.

Она впервые ощутила, как на самом деле «опускаются руки». Правая свесилась безвольно, и сколько бы Кристина ни приказывала пальцам подняться, это было бессмысленно. Она похвалила каждую работу, кого-то ласково погладила по голове и в каждом пятне черно-белой размазни нашла, за что зацепиться. Дети смотрели на нее чуть удивленно, снизу вверх, но все так же заторможенно.

Потом женщина с гулькой долго произносила торжественные речи, командовала хлопать Кристине Вадимовне, и дети послушно хлопали, только старшие при этом кривились и рыскали по карманам, будто бы в поисках сигарет. Под занавес Кристина достала плотно набитый пакет, который они заранее собрали с Машей, подарки – дешевые ночники, лампочки-гирлянды, наборы красок и пластилина, резиночки, цветные карандаши… Все это они купили в магазине одной цены, недорогое китайское барахло, которое проживет недолго, но, быть может, хоть немного порадует детей.

Ребята неспешно подходили, хватали первое попавшееся, заученно благодарили и возвращались к родителям, одеваться. Те, скучающие и одновременно взвинченные, закутывали их в куртки, натягивали шапки и даже иногда варежки, а вот ни одного шарфа Кристина так и не заметила.

Диван с подарками опустел, листочки с рисунками забылись на стульях – только одна девочка принесла поделку матери, и та быстро скомкала мокрый листок и сунула его в карман. Незаметно исчез Виталик с матерью. Кажется, Маша сказала им что-то на прощание, но Кристине некогда было прислушиваться: женщина с гулькой приказала ей поставить чайник, а сама полезла на шкаф за сборной солянкой из кружек и блюдец из разных сервизов. Достала сахар-рафинад кубиками, дешевое каменное печенье, вафли и мелкую карамель. Из-под шапок выглянули горящие глаза.

– Угощайтесь! – позвала Кристина.

И они брали печенье варежками, и благодарили чуть теплей, и даже улыбались слабенько. Кристина присела рядом с девочкой в бальной юбке, сказала, что та выглядит как настоящая фея. Не может ли она подарить Кристине немного волшебства? Девочка запылала щеками, потупилась и сказала тихонько:

– Я не умею…

– Главное – захотеть, – пробормотала Кристина.

И девочка, в одной руке сжимающая три печенья, а в другой – карамельку, вдруг резко и горячо обняла Кристину за шею. Сказала, что хочет научиться рисовать тигров (потому что они красивые) и сирень (потому что мама очень любит эти «вкусно пахнущие кусты»), что просит отдать ее в художественную школу, но маме пока некогда, а еще она станет великой художницей и построит приют для бездомных кошек, которые живут у них в подвале.

Кристина попросила девочку никуда не уходить и побежала за своей сумкой. Там, в крошечном скетчбуке специально для набросков в автобусе или магазинной очереди, жил не тигр даже, а гепард – пучеглазый и детский, в самый раз. Со всех ног она примчалась обратно, но девочку уже увели – она с улицы помахала Кристине ладошкой, а Кристина бросила ей из окна вырванный лист с рисунком.

Маша сказала, что девочку зовут Катя и мать ее – наркоманка. Не самый страшный случай, по крайней мере, Катя никогда не приходила побитая и все еще тянулась к ласке, к людям. Не замыкалась.

– Видела, что им наши подарки побоку? – спросила Маша, не отрывая глаза от пряника. – Тут всегда так, они уже привыкли к гостям. То из администрации придут с пазлами, то из области приезжают, то на Новый год собирают мешки с конфетами… А дети знают, что все просто откупаются, у детдомовских детей то же самое. Но когда к ним ласково, когда их по головам гладят… они оживают сразу. Ты молодец.

Кристина кивнула ей с набитым ртом, немного стыдясь, что съела целый пряник, предназначенный для чужих детей, и незаметно сунула Маше пряник другой – шоколадно-ореховый, сладкий. Машины глаза повлажнели.

– От одного ничего не будет, – подмигнула ей Кристина.

– Будет, – пробурчала та.

– Мария, не горбись. И набери карамель, положи детям в карманы, видишь, почти все ушли.

– Хорошо. Иду.

…До позднего вечера, пока не погасло небо и не загорелись прямоугольники окон в девятиэтажных домах, Кристина слонялась по городу и пыталась растревожить то чувство, которое вызвал в ней повзрослевший Виталик. Дядька внутри царапался и подвывал, а Кристина думала, что он не просто память или эмоции, а настоящий человек, только очень маленький и тихий, и что встреча эта далась ему невыносимо. Чувство было чужим, и что-то внутри Кристины отторгало его, как пересаженную почку, – она же во благо, поможет выжить, а температура под сорок и страшная боль. От Шмеля кислило во рту, и Кристина понимала с печальной ясностью, что встреча в комплексном центре социального обслуживания не помогла ни ей самой, ни детям, как бы она ни старалась.

Печаль сменилась принятием. Кристина нашла лавочку почище и посуше, склонилась над планшетом и в три росчерка доделала вредную Паранойю. Что-то нашлось в ней самой, в Кристине, помогло разобраться и расставило все по местам, но так и не поддалось пониманию. Кристина добавила бликов на задний фон, сделала глаза чуть ярче, пригладила вздыбленную шерсть и придирчиво сравнила кошачий портрет с фотографией. Отправила работу заказчикам, сунула планшет в рюкзак и всмотрелась в быстро темнеющее беззвездное небо.

Теперь ей будет чем заплатить за квартиру и Шмель не окажется на улице. Разве она плохая мать?

Глава 15

Рядом с тобой

…Тем вечером Дана стучалась не сильно, жалела кулаки. Звук выходил слабый и беспомощный – пришлось доставать ключи и звонко греметь ими, грозя перебудить весь подъезд. Выползла сонная Лилия Адамовна в пластмассовых бигуди, которая так и не дождалась концерта и не стала взламывать соседскую дверь, потом протяжно зевнула и заговорщически прошептала Дане, что дочка-то совсем того, повесилась, наверное.

Все внутри Даны ухнуло вниз, и она заколотила ключами.

Отец привычно раз за разом набирал ее номер, гудел мобильник, и Дане казалось, что в мире вообще ничего не