Виктор Слипенчук - Звёздный Спас
Фива слегка повернулась к Иннокентию и благодарно пожала руку. В это время дверь между колоннами вновь распахнулась, и в зал вошли два антика.
Глава 36
Родословная Бэмсика темна и загадочна, но доподлинно известно, что родился он в Горном Хуторе, вблизи села Черниговка Приморского края. (Село упоминает российский этнограф Владимир Арсеньев в своём произведении «Дерсу Узала», которое легло в основу одноимённого фильма Акиры Куросавы.) Горный Хутор хотя и рядом с Черниговкой, однако никогда и никем из этнографов не упоминался. И прежде всего потому, что до начала семидесятых годов прошлого века Горного Хутора не было.
То есть деревня была из шести изб, крытых позеленевшим от дождей тёсом и как бы побелённых коконами труб из белой глины, но тогда она называлась Лунза. Там жили забытые богом три бабки и один старик. Более похожий на седовласого старца, в особенности когда он облачался в сине-голубую с золотистыми разводами плащ-накидку с капюшоном. Впрочем, как говаривали бабки, старик постоянно у них не живал , а появлялся. Появлялся в летнюю пору, заготовлял лекарственные травы, ягоды и коренья, а по осени, словно загадочная перелётная птица, пропадал куда-то.
Черниговцы всегда относились к Лунзе с некоторой насмешкой. То объявляли её торговым портом по сплаву кругляка. То в заброшенных фанзах Нафлегинта (в километре от Лунзы ) пионеры вдруг обнаруживали китайские клады – увесистые короба с женьшенем. А в конце шестидесятых годов прошлого века газета «Черниговский колхозник» переименовала Лунзу в Луна-Заду , в которой над горной речушкой, якобы приземлился космический аппарат величиной с трёхэтажный дом.
Из аппарата вышли люди пятиметрового роста в серебристых гофрированных скафандрах, набрали в алюминиевую бочку глины, размешали её с водой из речушки и, затащив в аппарат, улетели. Ничего от них не осталось. Правда, в том месте, где они копали глину, яма долгое время не зарастала. Но бабки потом признались, что по наущению старца и они в том самом месте брали глину для обновления своих кухонных печек и труб. Так что яма, оставленная космическими братьями по разуму, вроде как бы и не ими оставлена.
Заметка произвела фурор. Её долго обсуждали. Сельские учителя единогласно вступились за Лунзу. Пусть многотиражка местного значения, а всё же коверкать имя деревни никому не позволено. В общем, «Черниговский колхозник» извинился, мол, опечатка вышла. Но опечатка настолько понравилась сельским жителям, что в устной речи они всегда называли Лунзу – Луна Задой. А потом и вовсе переставили слоги и, словно бы оговариваясь, стали величать её Задом Луны.
Наверное, игра слов сохранилась бы и до нынешних дней, но примерно в это время начались боевые столкновения с китайской армией из-за острова Даманский. Погибло много пограничников, да и гражданских тоже. Дело дошло до того, что люди больше не хотели терпеть китайские названия. И в начале семидесятых советская власть, уступая пожеланиям трудящихся, – медленно мелет мельница богов , – стала их повсеместно менять на русские.
Деревня Лунза превратилась в Горный Хутор . Узловая железнодорожная станция Манзовка Черниговского района обрела звучное название Сибирцево. Посёлок Тетюхе (от Сибирцево на восток, в горы Сихотэ-Алиня) стал Дальнегорском.
В общем, и о Лунзе , и о Луна-Заде , и даже о Заде Луны жители Черниговки довольно скоро забыли. Но ровно через десять лет космический аппарат, который теперь уже все называли не иначе, как НЛО, неопознанным летающим объектом, опять приземлился в том самом месте в Горном Хуторе . И опять те же пятиметровые люди в гофрах серебристого цвета, опять алюминиевая бочка, белая глина, смешанная с кремниевой водой, и отлёт, медленный, со вспышками молний по краю диска. Тарелка , словно с трудом заползала на сопку, а потом так же медленно как бы съезжала с сопки. В ту ночь над хребтами Сихотэ-Алиня стояло белое зарево почти до рассвета.
А на следующий день из Владивостока пришло сообщение, что в Дальнегорске (бывшем посёлке Тетюхе ) видели огромное НЛО, которое как бы катилось по сопкам. А за самую высокую из них зацепилось и взорвалось за посёлком. Многие полагали, что это взорвался военный самолёт с черниговского аэродрома, а про «тарелку» в КГБ придумали – для дезинформации, для «отвода глаз» гражданскому населению, потому что на место взрыва приезжали исключительно военные из спецназа.
Потом ещё стали поступать всякие сообщения. Будто военные собрали не все вещдоки. Дальнегорская пацанва находила всякие мелкие предметы, в том числе обгоревшие сеточки с шариками дробинок в местах соединений тончайших то ли проволочек, то ли волосков. Из Владивостокского политеха сейчас же студенты нагрянули. А за ними самые настоящие учёные из Москвы и Ленинграда. Они сказали (народ чутко прислушивался к ним), что сеточки устроены наподобие атомарных кремниевых решёток. Когда их удачно накладывали ( сеточку на сеточку ), то в зазорах между дробинками воздух мутнел, превращался в однородную металлическую массу, идентичную с дробинками, и сеточки становились неподъёмно тяжёлыми, вываливались из рук.
В заключение этой истории приехало какое-то учёное светило, благообразный седовласый старик в сине-голубом капюшоне с золотистыми разводами, которого сразу нарекли академиком, якобы курирующим на ВДНХ павильон «Космос». С ним сейчас же состыковались местные и приезжие уфологи всех мастей, и началось. Весь посёлок был поставлен с ног на голову. Главный инженер Тетюхинского полиметаллического обогатительного комбината приказал рабочим: все найденные предметы немедленно сдать уфологам под расписку. Академик дал письменное обязательство, что полученные предметы будут выставлены на всеобщее обозрение во вверенном ему павильоне. Через того же главного инженера стало известно, что подобные сеточки наша наука не в состоянии ни воспроизвести, ни понять. Какое-то подобие карманного коллайдера, информационно соединённого с Главным Аттрактором, от которого, как дыхание Вселенной, исходят информационные частицы нейтрино. Именно с их помощью можно прослушивать и просматривать гравитационные поля Вселенной. И даже, при необходимости, создавать и уничтожать эти поля.
Словом, дальнегорские сеточки академик увёз в Москву и, в конце концов, действительно выставил на всеобщее обозрение в павильоне «Космос». Но горбачёвская перестройка уже вступала в свою завершающую стадию, стадию всеобщей гласности. Уже не возбранялось выйти на Красную площадь и прокричать: Андропов и Черненко – дураки. В кинотеатре «Россия» уже был нарисован огромный портрет Брежнева, на котором революционно настроенные звезды эстрады, как бы испражняясь, упражнялись в козлиных песнях и танцах. Ельцин уже вышел из КПСС и с моста упал. А в Омском театре драмы в антракте какой-то уже совсем сумасшедший заехал в ухо самому Горбачёву.
И тут только черниговцы очнулись, вспомнили о космическом аппарате, приземлявшемся в Лунзе. О шутливом, но весьма странном её переименовании в Зад Луны. (Многие стали улавливать в этом некий мистический намёк на заднюю, невидимую сторону нашего спутника и вообще невидимого мира, вход в который образовался где-то в Горном Хуторе .) Распространилось мнение, что Лунза на самом деле не Лунза , а хорошо закамуфлированный торговый порт, но не по сплаву леса кругляка, а по сплаву белой космической глины.
Не случайно же в момент гибели тетюхинского НЛО седовласый старец на Горном Хуторе вновь объявился. Но заготавливал уже не лекарственные травы, ягоды и коренья, а именно глину. Замешивал её на воде горной речушки, нюхал, пробовал и даже ел. В общем, следом за ним многие устремились за глиной. Местные врачи постановили, что эта глина – панацея от всех болезней. И, как водится, стали прописывать её кому ни попадя. Особенно несусветно голодающим и несусветно болезненным женщинам-роженицам. С утречка натощак – по полкилограмма глины каждой, со щепотью соли, а там уже и младенец на руках. Крикливый, здоровенький, с некоторой маслянистой плёночкой на коже, которая, прилипая к пелёнкам, безболезненно оставалась на них и даже дезинфицировала.
И вот одна молодая женщина, довольно-таки рослая (глядя на неё, многие думали, что она баскетболистка из общества «Буревестник»), своим ходом пришла в Горный Хутор и до того пристрастилась к этой глине, что в день съедала по нескольку килограммов. Потом напивалась воды из горной речушки, похожей на ручей ключа, и бессмысленно лежала в гостиной избе. Бабки и думать не думали, что она роженица. Благо, на третий день старец поинтересовался, а она лежит, не шевелится, глаза стеклянные, вперилась в потолок, будто увидела там такое, что закрыть их уже и сил нет.
