Олег Верещагин - Путь к звёздам
Ройтманович продолжал:
- Мы были на концерте, когда началось ЭТО... и спрятались в подвале супермаркета... Рядом с концертным залом... Это было ужасно!!! Мы оттуда не выходили, пока... - он замялся.
Сочувствие отхлынуло.
А, ну конечно, ясно. Они два года просидели в подвале, жрали консервы, пили воду из баллонов, а когда всё это кончилось - выползли наверх, посмотреть, не навёл ли законно избранный президент порядок. Если не президент, то им и ООН сгодилась бы. Но наверху оказалось страшно. Кто бы мог подумать?! Президент поджарился под Кремлём (там теперь довольно мерзкое бурлящее озеро). ООН гикнулась вместе с "мировым культурным пространством". И эти двое рванули искать тех, кому пригодятся их чуткие музыкальные души.
Но вот почему они дошли от Смоленска СЮДА - это был ещё тот вопрос.
Суворовское училище полгода назад не дошло. Держали оборону в комплексе, потом, когда вместе с вымирающими агрессивными офисно-хомячиными массами и остатками оккупационных войск схлынула волна первых побоищ - вышли. Две сотни парней, четыре десятка преподавателей и инструкторов, около сотни детей и женщин. Дети и женщины дошли почти все. А ребята и мужики... ну как бы иначе смогли дойти женщины и дети? Там-то всё понятно.
Блядь, миллионы погибли. Десятки миллионов. Стоящие мужики, самоотверженные женщины. Дети - вообще ни в чём не виноватые, ни в каких наших грехах, многие даже не поняли, наверное, что происходит и за что это им всё это. Мне вспомнилась заносимая серым радиоактивным снегом колонна беженцев на раскисшей дороге, пустые поля по сторонам (только справа стояли два брошенных "абрамса", и около них возились несколько человек) и на обочине - десятка три мальчишек и девчонок, лет по 5-12. Они ползали на четвереньках и что-то выкапывали из земли. Морковь, что ли, какую-то... А люди шли мимо и смотрели. Многие вели своих детей. Я тогда ещё не был в городе и ничего не знал про РА. И тоже прошёл мимо. Один мальчишка - в модной куртке - пошёл рядом и, тыча мне мобильник, говорил: "Дядь, поесть... дядь, поесть..." На дрожащих руках у него уже видны были язвы от лучёвки. Потом отстал. Я не выдержал, оглянулся и увидел, что мальчишка сидит на обочине.
Потом я был на той дороге ещё раз. И нашёл подальше в поле кострище. И много костей. Детских.
Неподалёку от того места мы расстреляли целую компанию людоедов, засевших в старом коровнике. И даже кое-кого освободили. Того мальчишки не было, я запомнил его лицо навсегда и не смогу забыть, даже если захочу, потому что он часто приходит во сне вместе с моим младшим братом Вовкой и с моей мамой... Я очень надеюсь, что он умер от лучёвки. Очень надеюсь...
...Пока всё это происходило, эта парочка лауреатов жрала в подвале консервы. Интересно, они там на скрипках играли?
Мне захотелось их убить. Я бы и убил, наверное, но витязи смотрели неотрывно и непонятно.
Вошёл Игорь, наш старший врач. Обычно осмотры проводил не он, подключался только когда наплыв был особенно большим, а сам Игорь оказывался на месте. Но сейчас, как видно, ему стало просто любопытно. Он тоже в своё время переболел лучёвкой и облысел начисто, как надутый воздушный шарик.
- Привет, - буркнул он мне, изображая своё любимое - страшно занятого и отнятого от дел человека, вынужденного заниматься пустяками. - Неужели беженцы?
- Они самые. Скрипачи, - сказал я. - Бывшие. Сейчас чернорабочие, наверное. Не нам решать. Осмотри, раз уж сам припёрся.
- Но вы не понимаете, - Ройтманович прижал к груди не очень чистые, но изящные ручки. - Мы музыканты...
- А я на гитаре играю, - сообщил Игорь, начиная полоскаться в приготовленном растворе сулемы. Он делал это с видимым наслаждением. Ройтманович посмотрел на него дико. - Потом как-нибудь на праздник вместе сбацаем. Мариконе умеешь?
Ройтманович заморгал и приоткрыл рот. Не знаю, что он там ещё хотел вылепить, но к нам подошёл, тяжело ступая унтами, старший из витязей, Андрей Северин. Он стащил перчатки на ходу, бросил в ящик для дезинфекции и теперь брякал кольчужными наручьями - титан, сталь.
- Наследил, - заметил Игорь. - Фонить будет.
- Тише, эскулап, - буркнул Андрей. В прошлой жизни он был шефом охраны в фирме напротив проходной нашей воинской части, я даже не знаю, чем они там торговали, хоят мы несколько раз вместе пили пивко. - Скрипач подотрёт.
Андрей протянул руку к лицу мальчишки и взял его за скулы чёрными пальцами - как будто клещами. Мальчишка было попятился, но потом просто закрыл глаза. Андрей тряхнул его:
- Глаза открой, живо.
Мальчишка их послушно открыл - безучастные, даже без того испуга, который в них сперва появился.
- Простите, но... - сунулся Ройтманович. Северин повернулся к нему - голову повернул:
- Не скрипи, - сказал он спокойно, - ничего с твоим лучшим учеником не случится... Языки знаешь? - он снова посмотрел на мальчишку.
- Клещи разожми, - сказал Игорь. Пальцы Андрея ослабили хватку.
- Английский... с первого класса учил... - голос у мальчишки был сипловатый, надломленный и равнодушный. - В гимназии...
- Гимназист... Драться, стрелять умеешь? - мальчишка мотнул головой. - П...ц, гимназист, - повторил Андрей. - Скрипеть научился, а стрелять нет? П...ц, говорю.
- Зачем он тебе? - спросил из-за стола второй витязь, Ёлхов, Артур. - Хиляк.
- Вместо Толича будет, - буркнул Андрей, рассматривая слизистую мальчишки - оттянув веки вниз так, что у того полились слёзы. - Двенадцать лет, нормально.
- Ну тогда не матерись, - Ёлхов начал растягивать ремни унтов. - Пацан всё-таки.
- Вы мне работать дадите? - спросил я.
- А чего работать, этого мы забираем, - Андрей отпустил мальчишку, - а этого, - он кивнул на скрипача, - на общие основания.
- Ладно, - кивнул я. - Тогда карточку на пацана сами заполняйте.
- Заполню, только руки помою, - буркнул Северин.
- Пошли, - Игорь взял мальчишку за плечо, и тот пошёл с ним за загородку, как автомат. - С тебя начнём тогда.
- Вы не понимает! - вдруг зачастил Ройтманович. - Мы носители культуры! Музыканты! Понимаете - музыканты!
- Нет такой профессии - музыкант, - вздохнул я.
- У мальчика великолепные способности! - продолжал Ройтманович. - А я его учитель! Мы хранители сокровищ музыкальной культуры прошлого, возможно - последние в Российской Федерации...
- Где? - безразлично спросил я. За перегородкой слышался голос Игоря, еле слышные ответы мальчишки.
- Вы солдафон! - налился кровью Ройтманович. - Ограниченное, тупое животное! Я говорю вам - мы...
- Петь, только не убивай дурака, - попросил меня плещущийся под струйкой раствора Северин. - Всё-таки пара рук. Только жену ему искать не будем точно, храни солнце, опять расплодится такое...
- Может, он стерильный, - с надеждой предположил Ёлхов, стаскивая залубенелую парку.
- А вы... - Ройтманович повернулся в сторону Артура. Витязь с интересом склонил голову к плечу. Я придвинул к себе уже выписанное удостоверение личности на Ройтмановича - похоже, пора его надрывать и в корзину...
Но тут из-за перегородки вышел Игорь. В руке он держал свой ПММ. Наш главврач сделал два шага и выстрелил Ройтмановичу между глаз.
- Хм, - сказал Ёлхов, наблюдая, как грохнулось тело. - Вообще-то я сам хотел.
Северин сушил руки под струёй тёплого воздуха из раструба над раковиной.
- Игорь, что за фокусы?! - я вскочил.
- Мальчика многократно насиловали, - сказал Игорь. - Он физически здоров, даже упитанность нормальная, но этот лауреат его многократно насиловал.
Не скажу, что мы все трое замерли, окаменели. XXI век приказал долго жить, и на дворе стоял третий год Безвременья. Но во всяком случае - стало достаточно тихо, и было слышно, как за загородкой плачет навзрыд мальчишка.
Северин перешагнул через валяющуюся на полу тушку, уселся на табурет.
- Давай, что там заполнять, - бросил он, придвигая к себе чернильницу и перо.
* * *Славка проснулся от своего крика. Точнее - горлового мычания, которое никак не могло прорваться криком и от этого становилось ужаснее и ужаснее. Но сон, частью которого был этот крик, оставался намного более страшным.
Сон начинался как всегда. Он с мамой и отцом гулял в парке. С живыми мамой и отцом. А потом...
...Славка замотал головой на подушке, прогоняя продолжение сна. Зажмурился и тут же снова открыл глаза, чтобы случайно не уснуть - тогда сон вернётся точно с того места, на котором оборвался. И он снова увидит всё, что было - до мелочей, до подробностей, до ощущений и запахов...
В комнате было темно, но слышалось дыхание двух мужчин. Мальчишка сжался под одеялом - тонким, но тёплым. Он весь вечер ждал... ждал... ждал... Раньше - два года назад, когда он умел улыбаться и широко открывал глаза от удивления, а не от испуга - он бы восхитился, попав в такое место. Оружие, аромат деловитой таинственности, солдаты, как спецназовцы из кино... Но два года назад мир был совсем иной. И он мог побежать после такой экскурсии домой и начать, захлёбываясь от восторга, рассказывать: "Маааа, а я там такие пестики видел... па, а вот такая штука - это что, дай я нарисую!"... А потом - школа и занятия с самым лучшим на свете руководителем... Марком Захаровичем... Тот мир не мог измениться так, он не мог... но он изменился. А значит, надо было просто существовать как можно незаметнее и не сопротивляться тому, что с тобой делают сошедшие с ума взрослые... Тогда можно будет выжить и жить. Хоть как-то. Лучше жить хоть как-то, чем стать тем, чем стали его одноклассники. Он видел обглоданные крысами скелеты в развалинах школы, полузасыпанных снегом - когда они уходили из города.
