Александр Житинский - Записки младшего научного сотрудника (сборник)
Вадик на гору не полез. Он устроился на берегу Сороти и кидал камушки в воду.
Возглавляемые толстой женщиной, мы пошли в Михайловское. Женщина требовала объяснений у каждого исторического куста. Она жадно впитывала культуру. Особенно ее интересовали любовные увлечения поэта. В аллее Керн она совсем расчувствовалась и принялась делиться с женой Вадика какой-то своей историей. Я нечаянно подслушал. История была аналогична пушкинской. До войны в женщину был влюблен один лейтенант. Все было так же, только стихов он не писал.
Наконец мы совсем устали и поехали в Святогорский монастырь. Толстая женщина притихла после воспоминаний. Она с нежностью смотрела на картину «Дуэль Пушкина». Наверное, вспоминала своего лейтенанта.
Вадик пожелал сфотографироваться у могилы поэта. Его жена достала фотоаппарат и запечатлела Вадика. Он стоял на фоне мраморного обелиска с таким видом, будто могила его собственная. Один интеллигентный старичок из нашей группы не выдержал. Он подскочил к Вадику и затряс головой. У него даже пенсне свалилось.
– Как вы смеете! – закричал старичок. – Это святыня!
– Сгинь, папаша! – сказал Вадик. – Искусство принадлежит народу.
Старичок кинул в рот валидол и отошел, пошатываясь.
– Расскажите про Дантеса, – попросила экскурсовода жена Вадика. С Пушкиным ей все уже было ясно.
– У этой могилы я не могу о нем рассказывать, – тихо сказал юноша. Он повернулся и пошел к автобусу. Все молча пошли за ним.
На обратном пути до Пскова экскурсовод отвечал на вопросы. Вопросов было много. Всех интересовали житейские подробности. Сколько у Пушкина было детей, где они жили и какое народили потомство. Будто Пушкин был основателем племени, а не великим поэтом.
Никто не попросил юношу просто почитать стихи. Вероятно, стихи были всем известны из школьной программы.
Перед самым Псковом юноша поднял на нас грустные глаза и медленно прочитал четыре строчки:
Веленью Божьему, о Муза, будь послушна!Обиды не страшась, не требуя венца,Хвалу и клевету приемли равнодушноИ не оспоривай глупца…
Опера
Меня вызвали к начальству и сказали, что нужно выступить в парке культуры. Там в воскресенье праздник молодежи. И ее нужно развлекать, чтобы она зря не убивала время. Нужно рассказать молодежи о научных исследованиях в области физики.
В воскресенье я приехал ко входу в парк и нашел ответственного за мероприятие. Он нервно прогуливался у билетных касс со списком в руках. Я представился, и ответственный поставил галочку рядом с моей фамилией. В списке было человек семь. Поэт, композитор, несколько певцов, футбольный комментатор и я. Как я понял, предстоял маленький концерт широкого профиля.
Подошел композитор с певцами. Певцов было двое, мужчина и женщина. Оба солидной комплекции. На двоих у них имелось штук шесть подбородков, расположенных друг под другом круглыми складочками. Говорят, это улучшает голос.
– А где Мулин? – спросил ответственный.
– Кто его знает? – сказал композитор. – Этот Мулин у меня в печенках сидит. Может, еще и явится.
Мы немного подождали Мулина, а потом нас посадили в микроавтобус и повезли к открытой эстраде. Эстрада располагалась рядом с пляжем. На скамейках сидела и лежала обнаженная молодежь. То есть не совсем обнаженная, конечно. Молодежь недвусмысленно загорала. Рядом сидели старушки. Они были одеты нормально.
Мы зашли в комнату сзади эстрады и стали готовиться.
– Вы пойдете первым, – сказал мне ответственный. – Постарайтесь, чтобы аудитория не разбежалась.
И он вытолкнул меня к микрофону.
Я распинался минут пятнадцать. Молодежь не шевелилась, старушки тоже. Не знаю, замечали ли они мое присутствие. Я рассказал им про лазер и другие штучки. Мне рассеянно поаплодировали, и я ушел обратно в комнатку.
Там напряженно ждали Мулина. Ответственный объявил поэта, и тот принялся что-то выть в микрофон. Композитор курил и сжимал пальцами виски.
– А зачем вам Мулин? – поинтересовался я из вежливости.
Композитор взглянул на меня, видимо, в первый раз замечая. Потом по его лицу пробежала какая-то мысль. Быстро так пробежала, как мышка.
– Леша, – сказал он певцу. – Этот подлец не придет, все уже ясно. Наряжай молодого человека.
– Понял, – проговорил певец и раскрыл маленький чемодан.
– Вы будете вместо Мулина, – сказал композитор, глядя мне в глаза, как гипнотизер. И он тут же в двух словах объяснил мне задачу. Предстояло сыграть сцену из оперы. Это была детективная опера, которую композитор сам сочинил. Певец Леша и его партнерша поют сцену расставания. Певец изображает уголовного типа, а певица его мать. Тут входит милиционер и говорит: «Встаньте!» Дальше они еще немного поют, а потом милиционер говорит: «Следуйте за мной!» То есть не говорит, а поет. В опере всегда поют.
Партию милиционера пел отсутствующий Мулин. Значит, теперь должен был петь я. Мне даже интересно стало, что из этого выйдет.
– Следите за мной, – сказал композитор. – Я дам знак и вы споете: «Следуйте за мной!»
– На какой мотив? – спросил я.
– Все равно! – махнул рукой композитор. – Тут уже не до мотива.
– Меня публика узнает, – сказал я. – Я им лекцию о физике читал, а тут вдруг пою…
– Леша, прилепи ему усы, – сказал композитор.
Пока мне прилепляли усы и напяливали фуражку, поэт и футбольный комментатор уже закончили. Я взглянул в дырку на аудиторию и увидел, что она переполнена. Это комментатор постарался. Ответственный вышел и объявил сцену из оперы. Публика потихоньку стала расползаться.
Композитор сел за фортепиано и заиграл. Леша с партнершей запели. Текст Леши был совершенно уголовный. Певица его задушевно увещевала. Я должен был вступить после слов: «Нужно было расколоться, но нет, не могу».
Они попели минут десять, и Леша красиво исполнил:
– Нужно бы расколоться, но нет, не могу…
Я выпрыгнул на сцену, как чертик из коробочки. Есть такая детская игрушка на пружинке. Публика насторожилась, увидев милицейскую фуражку. Я раскрыл рот как только мог, чтобы пропеть свое слово, и тут у меня отвалились усы.
– Я же тебе говорил, что он все врал про физику! – закричал в первом ряду какой-то голый молодой человек. – Он артист!
Я поспешно поднял свои усы и приложил их обратно к губе под носом. Придерживая усы одной рукой, я рявкнул голосом Шаляпина:
– Встаньте!
Старушки в аудитории поспешно вскочили на ноги.
– Да я не вам! – сказал я, обращаясь к старушкам. Они продолжали стоять, как заколдованные.
Певец Леша встал и посмотрел на меня исподлобья.
– Двинь ты ему и чеши! – посоветовал певцу тот же парень.
Певец пошел на меня, как медведь. Не знаю, может быть, так и полагалось по либретто. Но мне это не понравилось. Я отступил на шаг и провел рукой по бедру.
– У меня пистолет, – пропел я. – Он заряжен.
– Врет! – убежденно выкрикнул парень.
Композитор от расстерянности продолжал наяривать на фортепиано. Старушки скорбно молчали. Я ужасно разозлился, что мне этот тип не верит, вытянул указательный палец в виде пистолета и громко пропел:
– Кыхх!
Леша, видимо, был настоящим актером. Он жил по законам сцены. Поэтому он без звука рухнул на пол. А я совсем вошел в азарт.
– Ну, кого еще? – заорал я и повернулся к композитору. Тот прекратил играть и поднял руки вверх. Все старушки тоже подняли руки вверх. Голая молодежь была в восторге.
– Следуйте за мной! – победоносно закончил я, повернулся и ушел.
За мной последовали композитор и певица. Леша продолжал с минуту лежать для убедительности, а потом встал, раскланялся и тоже ушел. Старушки, крестясь, принялись покидать аудиторию.
Бедный Мулин, вероятно, кусал себе локти, когда услышал об этом моем триумфе. А композитор сказал, что я рожден для оперной сцены.
Вода
Раздался звонок, и я открыл дверь. На пороге стоял мужчина в шлеме мотоциклиста. Он вызывающе посмотрел на меня и сказал:
– Я ваш сосед снизу.
– Очень приятно, – сказал я.
– А мне не очень приятно, потому что у меня течет.
– Что именно у вас течет? – предельно вежливо осведомился я.
– Вода. С потолка. Я приехал, а она течет. Вот пойдемте, посмотрим.
Я охотно согласился, хотя при желании мог представить себе, как она течет.
Мы спустились на восьмой этаж. По лестничной площадке прохаживался какой-то тип в пижаме и шлепанцах.
– Акт будем составлять или как? – спросил он мотоциклиста.
– А что такое?
– Вчера молотком стучал, а сегодня протечка. На мотоцикле разъезжаешь, а у меня два часа течет. Долото куда-то запропастилось, а то дверь тебе надо было сломать, вот что!
– Значит, и у вас течет? – обрадовался мотоциклист. Я тут ни при чем. Это все девятый этаж! Посмотрим сначала у меня, а потом к вам.
Потолок у мотоциклиста был красивый, как акварель. Он плакал крупными, увесистыми слезами.
