Ольга Белоусова - Перекресток волков
Звезды все так же подмигивали кому-то невидимому в темноте. Кроха сидел на подоконнике и, запрокинув голову, разглядывал рисунок на потолке, словно он мог измениться за время его недолгого отсутствия.
— Каково же будет твое решение, малыш?
Я все равно спросил, хотя прекрасно знал ответ.
— Я хочу уйти.
— Это будет совершенно чужой мир.
Кроха перевел взгляд со звезд на потолке на звезды за окном.
— Знаешь, Ной, сегодня мне приснился сон. Странный такой сон… Будто я бегу по длинному-длинному коридору… И двери… много дверей… а в дверях стоят люди, которых я знаю… И за мной тоже кто-то бежит. Не человек, не зверь… Все видно — так, словно в глазах стоят слезы… мутно-мутно… Я кричу: помогите! Но они смотрят и ничего не делают… И смеются мне в лицо. Я оборачиваюсь, но не вижу того, кто бежит за мной. А впереди — ты, Ной. За тобой — лес. Голый, уже немного обмороженный подошедшей зимой, но все еще без снега. И я падаю в этот лес, в застывшие лужи, в мокрую, заиндевевшую листву. Небо алеет на востоке… и луна — желтая-желтая… Что это было, Ной?
Я пожал плечами. Кроха был самым странным из всех людей, с которыми я когда-либо встречался.
— Я хочу уйти, — сказал Кроха снова.
— Там везде Лес, — предупредил я. — Лес с большой буквы. Даже облака похожи на заваленные снегом деревья. И в Лесу растет вишня.
— Я люблю вишню… и Лес, думаю, я тоже полюблю.
— И небо там совсем другое…
— Но оно же красивое?
— Очень…
— Я хочу уйти.
— Тебе нет шестнадцати… Я сделаю из тебя волка. Это значит, малыш, что твои дети… они родятся волками…
— Я знаю.
— Этот поезд идет только в один конец.
— Я знаю.
— И меня там не будет.
— Я знаю.
— В таком случае… Я пришел за тобой, малыш.
— Я уже говорил, что знал, что он согласится?
— Говорил…
— Не надо, не злись на меня!
— Ты называл этого мальчика своим братом!
— Да. И я дал ему все, чего он хотел. Жизнь без боли в новом мире, куда чудеснее этого.
— Мир, в котором он будет один!
— Нет, не один, ты ошибаешься. В моей семье никогда никого не бросают.
Уйти всегда легче, чем вернуться…
Луна стояла уже высоко, когда мы, наконец, наткнулись на Дидлайн. Теперь она пахла прелыми листьями и ацетоном. Еще одно лето моей бесконечной жизни закончилось.
Граница легко пропустила нас, потому что я был не просто живым существом, я был частью Леса. А те, что пришли со мной, были частью меня. Дидлайн не увидела нас. И нас не увидело племя. Я так хотел. Я хотел немного тишины. Я хотел, пусть на мгновение, почувствовать себя ребенком.
Дома было хорошо. Как всегда.
Мы шли через поселок, и я, даже не оборачиваясь, чувствовал удивление и интерес Норы. Она никогда не была здесь, не считая нескольких первых часов после своего рождения. Лиза и Бэмби свернули с тропы немного раньше. С ними ушел Кроха. Я хотел, я надеялся, что Эдвард примет его вместо Лизы, которая оставалась здесь, на Земле.
Мы слышали, как заскрипела открываемая дверь. И как охнула Лина, увидев свою дочь.
— Мне нравится, — сказала Нора тихо, когда мы остановились у дверей нашего дома. Осторожно поправила краешек одеяльца, в которое был завернут маленький живой комочек у меня на руках. — Но я немного боюсь, Ной… Я ведь ее совсем не знаю.
— Все будет хорошо, поверь. Мама… она замечательная. Вы быстро подружитесь.
— Может, следовало подождать до утра?
Стояла глубокая ночь, но я был уверен, что Катя еще не спит. Да и, похоже, не только Катя. По всему поселку, то там, то здесь, раздавались чьи-то восклицания, вздохи, смех… Казалось, что волки подцепили вирус бессонницы.
Я прижал левой рукой к груди сонно сопящее чудо и решительно постучал.
— Нет, Нора, не следовало. У вас есть только одна ночь и один день, помнишь?
— Помню… Так мало…
— Больше, чем было у меня, чтобы попрощаться с отцом.
Дверь открылась.
— Ты вернулся… — сказал мой бывший младший братишка.
— Я вернулся.
Меньше всего мне хотелось сейчас выяснять отношения с волком, который даже не приходился мне родственником.
Я чуть посторонился.
— Познакомься, Эд. Это — Нора.
Она застенчиво улыбнулась. Эдди хмыкнул и обнял ее за худенькие плечи:
— Здорово, что ты нашлась, сестренка.
Я понял, что Катя рассказала ему правду.
В коридоре меня сбил с ног маленький смерч:
— Я же говорила, что он вернется, — радостно взвизгнула заметно подросшая Алина. Я подхватил ее правой рукой.
— Конечно, радость моя, а разве были сомневающиеся?
— Были, но я тебе не скажу, кто.
— Почему?
— Чтобы ты на них не сердился. А кто это, Ной? — Алина потянулась к комочку в моей левой руке, чуть не соскользнув при этом на пол.
— Это — чудо, Аля, — сказал я, прижимая ее к себе покрепче. — Самое обыкновенное чудо.
Она обхватила меня за шею.
— Чу-удо-о…
Каштановые кудряшки щекотали мне кожу. Я улыбнулся и посмотрел на Катю. Она стояла в дверном проеме, взволнованная, как перед первым в жизни экзаменом. Я перевел взгляд на Нору. Ее лицо, как зеркало, отражало чувства матери. Меня окатило волной сострадания и какой-то болезненной нежности. А ведь Катя еще не знала всей правды…
— Здравствуй, мама, — тихо сказала Нора.
— Меня готовили к этой встрече всю сознательную жизнь. Ами и Динь никогда не скрывали правды о моем происхождении, хотя и называли меня дочерью. В отличие от тебя я хорошо знала, что меня ждет. И все же я боялась… реакции Кати…
— Это нормально.
Чудо уложили в кроватку Алины. Мама и Нора отправились на кухню «соображать ужин». Эд просто ушел, ничего не объясняя. Со мной осталась только Аля. Она устроилась на стуле напротив кроватки, поджав под себя ноги, и не мигая смотрела на укутанный в одеяло комочек.
— Что такое «чудо», Ной? — спросила она.
— Чудо… — я задумался, — Давным-давно чудом называли то, чему не могли найти объяснения… поразительное, выдающееся, совершенно необычное явление… то, что, как считали люди, вызвано некоей божественной силой…
— А вот это, — Алина невежливо ткнула пальчиком в сторону кроватки, — вот это вызвано божественной силой?
— О да, — я улыбнулся. — Еще какой божественной! Кстати, ее зовут Ноэль. Тебе нравится?
Алина поерзала на стуле, кивнула великодушно:
— Красивое имя… — потом нахмурилась, — Только вот… Ну-у… она какая-то… странная… почти как ребенок, но ведь это же не ребенок, правда?
Я подхватил сестренку на руки, закружил по комнате.
— Ты очень умненькая девочка, мой маленький хитрый волчонок. Умненькая, хорошенькая и смелая…
— Ной! А-а-ай… Но-ой… — Алина радостно пищала, полностью доверившись моим рукам. Она ничего не боялась, смешная лесная фея, дочка моего отца. — Еще-е!
Я подбросил ее в воздух, поймал и осторожно опустил на пол.
— Хватит. Уже поздно, тебе пора спать.
Аля мои слова проигнорировала, тут же снова повернувшись к кроватке.
— Ной, ну скажи, это же ненастоящий ребенок?
— Нет, ненастоящий, — вынужден был признаться я. — То есть не совсем настоящий. У нее нет мамы.
— Как это — нет мамы? — удивилась Аля. — Бедненькая… Ее мама умерла?
— Нет, не умерла, ее просто никогда не было, — я вдруг растерялся, не зная, как объяснить девочке, что дети богов рождаются по иным законам.
— А папа?
— Папа у нее есть… — я почему-то покраснел.
— Ее папа ты, да? — догадалась Аля. — Конечно ты, Ной! Ведь это ты ее принес!
— Ты очень умная девочка, — снова сказал я, гладя сестренку по голове. Аля вывернулась, прижала лицо к деревянным перегородкам кроватки.
— А Ноэль сейчас спит?
— Спит.
— Крепко спит? А то мы с тобой громко разговариваем… Мама ругается на Эдди, если он с друзьями громко разговаривает, когда я сплю, — Аля хитро прищурилась. — Только я почти всегда просыпаюсь, когда они ругаются, и все равно все слышу…
Я засмеялся. Эта девочка умела заставить меня рассмеяться…
— Алишка, ты великолепна! Не бойся за Ноэль, она всегда спит крепко, ее не так-то просто разбудить.
— Тогда ладно… А почему она светится внутри?
Я склонился над кроваткой, осторожно поправил одеяльце. Ноэль улыбалась чему-то во сне. Мое маленькое чудо, которое, я знал, мне никогда уже не повторить.
— Потому что она рождена от бога.
Алина обернулась ко мне, сверкнула желтыми глазами. Она все поняла. Она действительно была умна не по годам, самая младшая дочь Тома.
— Идите ужинать, — донесся до нас веселый голос мамы.
— Пойдем, — сказала Алина. Протянув сквозь прутья перегородки руку, она погладила мою дочь по беловолосой головке. — Спокойной ночи, Ноэль!
