Филип Дик - Порог между мирами (сборник)

Оба глаза одновременно пронзали его взглядом.

— Не знаю, с чего вы это взяли, — спокойно ответил Сол.

— Это Уолт, — сказала голова. — Утечка информации, потому и знаем. Ты понимаешь, что это значит? Нам придется теперь поддерживать Шварца. А ведь тебе известно, сколько передач отсюда ежедневно идет на Землю.

Сол вздохнул. «Золотые врата» поддерживали постоянный поток низкопробных шоу, лившийся по общедоступным каналам. Эти шоу смотрел почти каждый житель страны, они, особенно массовая оргия со знаменитым выступлением самой Фисбы, в котором она демонстрировала работу своих мышц, сокращавшихся и расслаблявшихся в двадцати направлениях одновременно и выкрашенных в четыре цвета, были приманкой, обеспечивавшей всю деятельность спутника. Но ведущие этих шоу без особого труда могли и склонить избирателя на сторону противника Брискина.

Сол Хайм опорожнил стакан.

— Можете сколько угодно науськивать своих шоуменов против Джима. Так или иначе, мы выиграем выборы, а тогда, будьте уверены, Брискин прикажет вас прикрыть. Лично гарантирую вам это прямо сейчас.

На лице Джорджа–Уолта отразилось беспокойство.

— Грязная и–игра, — заикаясь, произнесла голова.

Сол пожал плечами.

— Я лишь защищаю интересы своего клиента, которому вы угрожаете. Вы первые начали.

— Это Джордж. Вот что мы должны сделать. Послушай, Уолт. Устроим так, чтобы Джим Брискин появился в «Золотых вратах» и его публично сфотографировали, — заявила голова, а затем самодовольно добавила: — Неплохая идея, а, Сол? Брискин приезжает сюда и посещает одну из девушек. Репортеров мы предупредим. Это положительно повлияет на его имидж, всем станет ясно, что он нормальный мужик, а не баба. Так что от этого вы только выиграете. А потом он произнесет в наш адрес несколько комплиментов. Впрочем, это не обязательно. Он мог бы, например, сказать, что национальные интересы требуют…

— Он никогда на это не согласится, — заявил Сол. — Скорее проиграет выборы.

— Мы дадим ему любую девушку, какую он только пожелает, — жалобно проговорила голова. — Господи, у нас их пять тысяч!

— Увы, — ответил Сол Хайм. — Если бы вы предложили такое мне, я бы ни секунды не колебался. Но не Джим. Он старомодный пуританин, реликт двадцатого века.

— Или даже девятнадцатого, — язвительно заметила голова.

— Можете говорить что хотите, — кивнул Сол. — С Джимом это не пройдет. У него свои принципы. Он утверждает, что деятельность спутника аморальна. Все здесь происходит тупо и механически, без каких–либо человеческих чувств — бум, бум, бум. Автоматизированный комплекс услуг. Мне это не мешает, как, впрочем, и большинству людей, — просто экономия времени. Джиму, однако, подобное не нравится, поскольку он сентиментален.

Две правые руки поднялись в угрожающем жесте, голова же громко заявила:

— К черту все! Мы тут настолько сентиментальны, что дальше некуда. В каждой комнате играет музыка, девушки должны обращаться к гостю исключительно по имени — и никак иначе! Чего еще надо? — вопил писклявый голос. — Чего? Брачная церемония до и процедура развода после, чтобы все было законно, — так, что ли? А может, мы должны учить девушек вышивать крестиком, а ты будешь платить лишь за то, чтобы увидеть слегка приоткрытую лодыжку? Послушай, Сол. — Голос зазвучал тише, в нем послышались зловещие нотки. — Послушай, Хайм. Мы знаем, как дела делаются. Не вмешивайся в наши, а мы оставим в покое твои. С сегодняшнего дня наши ведущие будут включать Шварца во время каждой передачи на Землю, в самой середине знаменитого главного номера, когда девушки… ну, ты знаешь. Да, именно эту часть передачи я имею в виду. Мы организуем настоящую кампанию. Мы обеспечим переизбрание Биллу Шварцу. А этот цветной зануда потерпит сокрушительное поражение.

Сол не произнес в ответ ни слова. В большом, устланном коврами кабинете царила абсолютная тишина.

— Ничего не скажешь, Сол? Так и собираешься сидеть?

— Я приехал сюда к девушке, которая мне нравится, — ответил Сол. — Ее зовут Спарки Риверс. Я хотел бы ее увидеть. — Он чувствовал себя совершенно измотанным. — Она не такая, как остальные… По крайней мере, те, с которыми я был, — пробормотал он, потирая лоб. — Нет, сейчас я слишком устал. Я передумал. Ухожу.

— Если она настолько хороша, как ты говоришь, то тебе вовсе не придется тратить силы, — рассмеялась голова, довольная своей шуткой. — Вызови сюда шлюшку по имени Спарки Риверс, — бросила она в микрофон; одновременно рука нажала кнопку на столе.

Сол Хайм устало кивнул. Возможно, мутант прав. К тому же именно за этим Сол сюда и прилетел — за древним испытанным средством.

— Ты слишком много работаешь, — участливо проговорила голова. — В чем проблема, Сол? Проигрываешь? Тебе и впрямь нужна наша помощь.

— Помощь, шпомощь, — издевательски передразнил Сол. — Мне нужно шесть недель отдыха, и притом не в «Золотых вратах». Сесть в такси и отправиться в Африку — охотиться на пауков, или что там сейчас модно.

Из–за всех своих проблем он основательно отстал от жизни.

— Большие пауки–копатели давно никого не интересуют, — сообщила голова. — Теперь снова охотятся на ночных бабочек.

Правая рука Уолта показала на стену. Там за стеклом Сол увидел три огромных радужных экземпляра, освещенных ультрафиолетовой лампой.

— Я сам их поймал, — сказала голова и тут же начала возмущаться: — Нет, это не ты их поймал, а я. Ты их увидел, но в морилку засунул их я.

Пока близнецы спорили, кто из них поймал африканских бабочек, Сол Хайм молча дожидался появления Спарки Риверс.

Первоклассный и дорогостоящий — и к тому же темнокожий — частный детектив Тито Кравелли из Нью–Йорка вручил сидевшей напротив женщине сводку, полученную от компьютера «Альтак 3–60». Это была хорошая машина.

— Сорок больниц, — сказал он. — Сорок пересадок за последний год. Статистически маловероятно, чтобы в Резервном фонде органов ООН за такое короткое время нашлось столько донорского материала. Однако это вполне возможно. Короче говоря, у нас снова ничего нет.

Майра Сэндс задумчиво разгладила складки юбки и закурила.

— Выберем несколько больниц наугад. Я хочу, чтобы ты проследил как минимум за пятью или шестью. Сколько на это понадобится времени?

Тито молча подсчитал.

— Допустим, два дня. Если мне придется лично с кем–то встречаться. Однако полагаю, что хотя бы часть вопросов удастся решить по телефону…

Ему нравилось пользоваться продукцией Американской видеотелефонной корпорации; это означало, что он мог решать свои дела, сидя за «Альтаком 3–60». Как только появится что–нибудь интересное, он введет данные в компьютер и тут же получит результат. К «Альтаку» он испытывал искреннее уважение. Год назад, когда приобрел машину, та оказала ему хорошую услугу. Кравелли не позволял ей простаивать без дела. Но иногда…

Ситуация была непростой. Майра Сэндс относилась к тем людям, что любят ясность и определенность во всем. Либо «а», либо «б». Она как никто другой умела использовать аристотелевский закон исключенного среднего. Тито восхищался этой сорокалетней женщиной, привлекательной, высокообразованной, светловолосой. Она сидела напротив него выпрямившись, в желтой блузке из кожи лунной лягушки. У нее были длинные изящные ноги. Острый подбородок свидетельствовал о неуступчивом характере. Майра была типичная деловая женщина. Будучи одним из крупнейших специалистов в области терапевтических абортов, она имела высокооплачиваемую работу, пользовалась заслуженным уважением коллектива и отдавала себе в этом отчет. А Тито Кравелли с почтением относился к каждому, кто имел свое дело. В конце концов, он тоже был сам себе хозяин. У них с Майрой было нечто общее. Естественно, Майра, будучи ужасным снобом, стала бы это отрицать. Для нее Тито Кравелли был лишь работником, нанятым для проверки, а точнее, получения некоторых сведений насчет ее мужа.

Тито никак не мог понять, почему Лэртон Сэндс на ней женился. Наверняка с самого начала между ними возникли разногласия — психологические, социальные, сексуальные и профессиональные. Невозможно объяснить, какие химические процессы связывают мужчину и женщину, а затем заключают супругов в оковы ненависти и вынуждают их причинять друг другу боль. Бывает, что такое продолжается в течение девяноста лет. Кравелли видел уже столько подобных случаев, что предпочитал оставаться холостяком.

— Позвони в больницу Латтимор в Сан–Франциско, — велела Майра. — В августе Лэртон произвел там пересадку селезенки некоему майору. По фамилии, кажется, Воллек или что–то в этом роде. Помню, тогда Лэртон… как бы это сказать… слишком много выпил. Это было ближе к вечеру, за обедом. Лэртон что–то болтал насчет «крупной суммы» за селезенку. Видишь ли, Тито, ООН жестко фиксирует цены на отдельные органы, и цены эти не слишком высоки. Даже напротив, они слишком низкие… Именно поэтому фонду так часто не хватает органов. Вовсе не из–за отсутствия поставок. Причина в том, что реципиентов чертовски много.