Витус Вагнер - Дети пространства
— Меня куда больше шокирует, что здесь у вас октябрь, а не февраль, — усмехнулся Анджей.
— Но ведь естественно, что на планетах с разными орбитами времена года наступают не одновременно! У вас, правда, насколько я помню, год из-за какой-то странной традиции начинается не с зимнего солнцестояния, а на неделю позже. А у нас первое января совпадает с зимним солнцестоянием. Но вообще календарь такая штука — один раз введёшь, потом уже не поменяешь. У вас календарь не менялся с эпохи Великих Географических открытий. А у нас — с начала освоения планеты, и он чуть ли не самый запутанный на всех обитаемых мирах, потому что был первым. Те же толиманцы учли наш опыт, и у них получилось гораздо лучше. Например, они не стали брать земные названия месяцев, а воспользовались каким-то забытым французским проектом. А что касается времени на часах, то сутки и час у нас почти как ваши, разница в пару-тройку процентов. Но делить час на шестьдесят раз по шестьдесят не получается. Секунды пришлось оставить как на Земле, иначе поехала бы вся физика. В результате у нас в часе примерно три тысячи семьсот секунд, поэтому мы делим его на сто частей по тридцать семь секунд. На самом деле все ещё чуточку сложнее, потому что не совсем точно три тысячи семьсот. Но это пусть компьютеры разбираются, у них мозги электронные, а для бытовых целей достаточно знать про сто и тридцать семь. Так что просто переключите свой телефон или коммуникатор на местное время, и всё будет в порядке, — Эрнест сделал паузу, переводя дух после длинного объяснения. — К счастью, система долин Маринера достаточно мала, чтобы в них не приходилось вводить часовые пояса. Вот Олимпия и Уллис, те живут по своему времени, но туда мы с вами вряд ли доберёмся. Впрочем, вы видели Клавиус, а говорят, кто видел один купольный город, видел их все, так что в наших рудничных посёлках за пределами хандрамитов нет ничего интересного. Но вообще… что это я тут лекцию читаю? Вы обедали?
— Нет, по-моему. Тут как-то не разберёшь, где утро, а где вечер. В общем, с момента посадки, а это было часов пять тому назад, я только выпил чашечку кофе, заботливо предложенную барменом в порту.
— Тогда пойдем перекусим.
Эрнест решительно отправился к выходу со станции, и Анджею оставалось лишь последовать за ним.
Выйдя со станции, они попали на узенькую улочку, застроенную двухэтажными домиками с черепичными крышами. Между первым и вторым этажом тянулась сплошная цепочка вывесок, иногда взрывавшаяся какой-нибудь фигурой в пол-этажа размером.
— Говорят, на любой планете есть своя сеть правильных забегаловок, в которую и нужно ходить. Вот у нас на Марсе, если надо именно оперативно поесть, ищи «Аэлиту». Совершенно не элитное заведение. Простенько, но быстро и качественно. И везде есть. А вот и она, — Эрнест указал на вывеску, изображавшую девушку в темном платье и остроконечной шляпе, похожем на те, в которых принято рисовать звездочётов. — Ориентируйтесь на этот характерный колпак, не промахнётесь.
Внутри «Аэлита» представляла собой типичное кафе самообслуживания. Длинная стойка с дорожкой для подносов, изгибающаяся прихотливой дугой, огромные подносы с горячими блюдами и чаны с супами. Анджей набрал себе еды и внезапно задумался о том, чем расплачиваться. Всё-таки другая планета, и онлайн-связи с земным банком здесь, скорее всего, нет. Посмотрев вперёд по ходу очереди, он увидел, что большая часть людей подносит к кассе телефон или коммуникатор, и решил попробовать. Если нет, придется просить Эрнеста заплатить за него…
Коммуникатор пискнул и выбросил обычное окошко авторизации платежа на сумму 3 тускуба 65 тарсов. Анджей нажал ОК и задумался, надолго ли хватит денег на счету сотового оператора.
Подтащив поднос к столику, он занялся выяснением этого вопроса. На счету оператора, где он обычно не держал больше пары сотен уорлдо, лежала сумма в тысячу тускубов, а во входящих имелось сообщение от Мары: «Я тебе бросила на счёт небольшую сумму. Надеюсь, хватит до тех пор, пока ты разберешься, как тут зарабатывать.» Cудя по цене обеда, сумма была не то чтобы небольшая.
— Насколько это у вас много — тысяча тускубов? — поинтересовался Анджей у Эрнеста.
— Прилично. Когда мой старший закончил колледж, он устроился на работу как раз с окладом тысяча в месяц и считал, что ему повезло. Конечно, семью на это не прокормить, поэтому о ребенке они с Ниной задумались только тогда, когда он стал получать две тысячи.
— Интересно, откуда у курсанта такая сумма? — вслух пробормотал землянин.
Эрнест заинтересовался вопросом, и Анджей рассказал ему про то, как именно он оказался на Марсе и кто такая Мара.
— А, не бери в голову, — усмехнулся Эрнест. — Командир корабля, даже такого маленького, как пинасса, всегда найдет, как добыть карманные деньги для экипажа. Просто продать в порту пару ящиков продуктов, взятых за гроши в предыдущем порту захода. Там это еда, тут — инопланетная экзотика.
— И что, интересно, считается экзотикой на Марсе?
— Да всё, что у вас растет только в тропиках. У нас тут вечное лето, потому что экватор, но лето примерно южной Швеции или Финляндии. Поэтому для нас экзотика даже то, что вы называете белым хлебом. Ну и виноградное вино. Подозреваю, что за пару бутылок чего-нибудь, этикетки чего последние полгода мелькали в земных телесериалах, можно как раз примерно тысячу и выручить.
— А как же чайный куст? — Анджей отхлебнул местного чая. Не то чтобы это был чай высокого класса, к которому Мара приучила его за последнее время, но вполне на уровне того, что пьет большинство европейцев. — Вроде это куда более тропическая культура, чем виноград.
— Какой куст? — удивился Эрнест. — Чай делают из травы. Такая высокая, по пояс, с темно-розовыми цветами и узенькими листочками по всей длине. Называется кипрей или willowherb. Растёт по всем обочинам дорог. Там ведь дело не в траве, а в правильной обработке.
— Такая красивая страница истории земного мореплавания! — вздохнул Анджей. — Чайные клипера, парусные гонки от Шанхая до Лондона, приз капитану, который первым доставит в Англию чай нового урожая — а оказывается, всё дело в правильной обработке. В Англии Rosebay willowherb растет по всем обочинам дорог, и не надо рисковать, неся верхние брамсели в штормовую погоду. Всё дело в правильной обработке… — еще раз повторил он с усмешкой.
— Англичан XIX века пускали в китайские порты, — почти обиделся марсианин. — А нас на Землю? Опять же Марс немного маловат для того, чтобы строить свои космические корабли. Обычно этим начинают заниматься, когда население колонии перерастает за семь-восемь миллионов. А у нас нет стольких неперекрытых часм, чтобы мы могли удвоить население. И вообще, пожалуй, дешевле было бы оборудовать целый хандрамит под оранжерею с климатом земных тропиков и выращивать там всё, что надо, чем возить через космос. Говорят, арктурианцы ухитряются вести более-менее серьезный межпланетный товарообмен. Но у них три планеты фактически на одной орбите, совершенно идеальные астронавигационные условия, и на каждой есть океан, так что можно летать на тяжелых кораблях. А у нас в Солнечной системе что-то такое получится, только если хоть как-то выгорит проект Twin Sister.
— Какая ещё сестра-близняшка?
— Вы чуть ли не больше всех на Земле работаете с космической темой и не слышали про самый амбициозный проект времен перед Экспансией?
— Мы там, на Земле, всё забыли, — с иронией произнес Анджей. — Пока не пришёл ВКФ со своим Антверпенским договором, мы как-то даже не задумывались о том, есть ли жизнь на Марсе.
— Это лет девяносто назад, почти одновременно с основанием нашей колонии, был начат проект терраформирования Венеры. Причем не как у нас тут, отдельными кусочками, а целиком. Но этот проект рассчитан на сотни лет. Глобальные преобразования быстрыми не бывают. Туда забросили псевдорастения-аэропланктон, они там размножаются и потихоньку преобразуют атмосферу. Поэтому, когда пятьдесят лет назад Земля свернула космические программы, проект продолжился. Земляне из Института Солнечной системы немножко контролируют то, что там происходит, Марс периодически выпускает новую партию машин, которые поднимают с поверхности питательные вещества для аэропланктона, и фрахтует попутный транспортник, чтобы он их туда забросил. Жалко бросать, столько труда вложено. Хотя если и получится, заселять ее будут, скорее всего, земляне. Для нас там и гравитация высоковата, и температура.
* * *— Что теперь будем делать? — спросил Эрнест, когда они вышли из кафе. — Уже вечер, шестой час. Через час стемнеет, а ты, наверное, устал от всех этих перелётов, смен календаря и прочего. Предлагаю поехать ко мне. У меня в доме есть свободная комната — старший сын недавно отделился, а младший до неё ещё не дорос. Посмотришь на быт обычной марсианской деревни.
