Юрий Никитин - Насты
– А те, кто останется?
Он сдвинул плечами.
– Вы всерьез считаете, что нужно спасать даже тех, кто сам не изволит даже с печи слезть, когда дом уже горит?
– Ну…
Он сказал шепотом:
– В моей комнате нет подсматривающей и записывающей аппаратуры. Можно говорить то, что думаете и как считаете, а не то, что говорить принято.
Я буркнул:
– Тогда вы знаете мой ответ. Но он… какой-то неуютный.
Он сказал подбадривающе:
– Россия в какой только заднице не оказывалась, но всегда выходила помолодевшей и обновленной, как ящерица, что сбрасывает старую шкуру. Будем рассчитывать, что и в этот раз каким-то чудом вывернется и снова окажется впереди всех.
– Мы тоже на это рассчитываем, – ответил я. – У вас есть возможность предоставить нам пару грузовиков?
– Хоть десять, – сообщил он. – Не лично мы, конечно. Мы не станем светиться так уж явно.
– А кто?
– В Москве около сотни фирм, – сообщил он скромно, – что взаимодействуют с нами. Некоторые, если говорить совсем уж честно, нами и созданы… Их владельцы – коренные москвичи, у них есть фирмы с многомиллионными оборотами. Люди инициативные, мы им только помогли связями в правительстве и деньгами на первых порах.
– А теперь не откажутся от вас? – спросил я и пояснил: – Не кинут?
Он покачал головой:
– Пятьдесят один процент акций принадлежит нам. А то и больше. Вы сами понимаете, что это значит, так что можете рассчитывать на их понимание и помощь. Просто составьте подробный список всего необходимого вам, а я посмотрю, что и как можем сделать… Когда вас ждать?
Вопрос прозвучал неожиданно и в лоб, я запнулся с ответом.
– Насчет списка, – сказал я наконец, – придется посоветоваться с ребятами на местах. У нас теперь ячейки по всему городу, есть даже в других регионах…
– Достаточно и Москвы, – сказал он и пояснил: – В государствах старой формации столицы расположены в самых крупных и влиятельных городах, так что важно то, что происходит там.
– Ну да, – сказал я, – если ваш Вашингтон исчезнет, в Штатах просто и не заметят?
Он улыбнулся:
– Все верно. В Нью-Йорке торги откроются в то же самое время… Значит, завтра жду?
– Во второй половине для, – ответил я. – Даже ближе к вечеру.
– Отлично! Будем ждать.
Данил остаток дня составляет по моей команде список, без чего нам просто не жить, а также то, что желательно во имя свободы и демократии. Валентин и Зяма, выпендриваясь, исправляют ему грамматические ошибки, подсказывают обороты покруче, зато что касается технической части, Данилу комар носа не подточит. Сила не уму могила, гоняя гантелями кровь по телу, он гонит ее и в мозг, что начинает работать интенсивнее, чем у яйцеголового.
Беда только в том, что все мышление Данила нацелено, как накачать бицепс в пятьдесят пять сантиметров и выиграть Кубок Москвы по бодибилдингу, тогда откроется дорога и на чемпионат мира!
Зяма создал на харде отдельную папку, куда складывает видео из нашего участия в демонстрациях и митингах. Сперва их были единицы, потом счет пошел на десятки, а на первой сотне пришлось завести подпапки.
Сегодня он жестом богача выложил на экран самые эффектные из тех, что накопал на ютюбе.
– Тут даже Данила видно, – сказал он заговорщицки. – Правда, со спины, но мы же все его по толстой жопе даже среди бразильских манекенщиц узнаем, верно?.. Вот, смотрите…
Грекор проворчал опасливо:
– За себя говори. Я за скрипочку не спрячусь.
Зяма ткнул курсором в значок ролика, и на экране пошла сплошная безобразная драка. Две колонки вибрируют от натуги, во всех оттенках передавая истошные вопли женщин, что прыгают перед телекамерами, изображая жуткие страдания от кремлевских зверств, мелькнуло лицо Грекора, пылающее задором, он со знаменем наперевес, как с пикой, ведет в атаку группу орущих подростков.
– Ой, – сказала Оксанка счастливо, – вон там в кино Грекор?
– Он самый, – подтвердил Зяма. – Правда, похож на Шварценеггера?
Она подумала, ответила серьезно:
– Нет, на Шварценеггера больше похож Данил.
– То ли еще будет, – пообещал Зяма, – смотрите дальше…
Я, хоть и смотрел внимательно, с каждым мгновением чувствовал, что за зиму мы взматерели настолько, что даже и не знаю. Срать в лифте уже не буду точно, но ломать и разносить вдребезги этот проклятый старый мир продолжу с великим наслаждением и еще большей яростью.
На другой день я еще раз сверил список с пожеланиями «ребят с мест», сам чувствую, что хочу слишком много, с другой стороны, если эти ребята из госдепа хотят сделать мир открытым и демократичным, а не таким кремлевски авторитарным, то пусть раскошелятся, дело того стоит…
В помещении центра по культурным связям ничего не изменилось за зиму, тот же уют, солидность, но некая домашняя, ничего степенного и чопорного.
Дудиков вышел навстречу, оживленный и приветливый, обменялся крепким рукопожатием, американцы это любят, обнял за плечо и повел в ту же комнатку, где мы общались в прошлый раз.
Не успели сесть, как из другой двери вошла Маша, все такая же конфетно сладенькая, уютная, как любимый плюшевый медвежонок, быстро переставила с подноса на стол чашки с горячим кофе, мягко и понимающе улыбнулась, перехватив мой мужской взгляд, нацеленный в вырез ее платья.
Дудиков дождался, когда она выйдет и ювелирно плотно прикроет двери, поднял на меня сияющий взор.
– Я веду здоровый образ жизни, – сообщил он, – но сегодня прочел очередное подтверждение, что кофе крайне полезен в любых количествах, ха-ха!.. И последний конфликт между праведностью и настизмом был снят.
Я сделал осторожный глоток, чашка большая, кофе остыть не успевает.
– Интересное у вас понятие настизма… Прекрасный кофе!
– Отборный, – ответил он любезно. – Правда, не помню, у кого на этот раз отобрали. В Ливане ведь кофе тоже растет?
– Как и в Ираке, – сказал я понимающе. – Надеюсь, он без привкуса свежей… нефти.
Он улыбнулся:
– Кстати, государственный департамент рассматривает вопрос о предоставлении вам грин-карты.
Я насторожился, он продолжал улыбаться, только чуть наклонил голову, не сводя с меня взгляда.
– Насколько я знаю, – сказал я сдержанно, – это очень непросто. Я не вкладываю миллион долларов в штатовскую недвижимость и не открываю там свою фирму с большим числом сотрудников из местных…
Он покачал головой:
– Вам не понадобится коммерческая или инвестиционная виза.
– А что, жениться на американке?
– Нет, – ответил он мягко, – вид на жительство предоставляется беженцам и политическим эмигрантам…
Я прервал твердо:
– Я не собираюсь бежать из России!
– И не надо, – согласился он. – Думаете, нам, местным, приятно жить среди тех, кто фактически предал свои страны ради получения грин-карты, оклеветав их так, как только можно придумать?.. Но в нашем законодательстве есть особый пункт, по которому Штаты предоставляют вид на жительство всем выдающимся людям, будь это ученые, медики, спортсмены, писатели, художники, актеры… Вы полностью подходите под эту категорию, Анатолий. Человек вы необыкновенный, а наша страна старается привлечь всех, чьи способности уже начинают проявляться.
Я пробормотал:
– Спасибо. Вряд ли воспользуюсь, но за возможность… гм… спасибо.
– Вы человек идеи, – сказал он с пониманием. – Это становится редкостью во всем мире, а в России таких людей вообще с огнем не найти… А ведь когда-то вся страна у вас была… Вот у нас, американцев, есть национальная идея. Какая? Сделать весь мир демократически свободным. Да-да, у нас этим как бы живут даже самые тупые, хотя и не понимающие, что это, но эта идея вошла в кровь и плоть со времен Линкольна и расцвела во времена Рузвельта. У русских, что буквально вчера были сверхдержавой и спорили со Штатами за первенство, сверхидея была в том, как бы поскорее все человечество ввести в коммунизм и установить на всей планете царство всеобщей социальной справедливости!
– Ну, – произнес я в затруднении, – неплохая идея…
Он посмотрел на меня возбужденно блестящими глазами.
– Вы понимаете, только у русских и американцев были сверхидеи насчет всего мира! Больше ни у кого и никогда. Даже Британия, что владела всеми морями и океанами, в землях которой никогда не заходило солнце, даже она всего лишь гребла и хапала по праву силы!.. Не говоря уже о Португалии, Испании и других, что время от времени захватывали исполинские территории по всему миру.
Я возразил:
– Но у евреев тоже есть своя сверхидея…
Он отмахнулся с пренебрежением на лице.
– У них идея только насчет себя, любимых, а Россия и Штаты спорили насчет того, как всех на свете сделать счастливыми!.. Сейчас русским пришлось распрощаться с такой мечтой. Это, скажу честно, очень болезненно. Скажу вам с глубоким сочувствием, без национальной идеи могут жить, скажем, шведы, датчане или какие-нибудь нидерландцы, если есть такая нация… Первые давно отказались от идеи играть ведущую роль в Европе, другие и не пытались, разумно полагая, что страна с небольшой территорией и малочисленным народом могла побуянить малость только в смутную эпоху викингов, а на землях третьих расположены после Второй мировой крупные военные базы США, так что о глобальных идеях пришлось забыть.
