Саймон Кларк - Чужак
— ВАЛДИВА, ТЫ БЫ ВИДЕЛ! ЭТО ЧТО-ТО!
Моя голова ударилась о крышку люка.
— РАЗВЕ ТЫ НЕ ХОЧЕШЬ УВИДЕТЬ, КАК ОТРЕАГИРОВАЛА НА ТЕБЯ МОЯ КРАСАВИЦА?
— Давай, Феникс! — Я уперся ногами в перекладину, плечом в люк и ухватился обеими руками за стальное колесо. — Расскажи, что ты увидел.
— ЭТО БЫЛО ЧТО-ТО. ТАКОЕ ВЫРАЖЕНИЕ НА ЕЕ ЛИЧИКЕ Я ВИДЕЛ ВПЕРВЫЕ. КАК ОНА ОБРАДОВАЛАСЬ!
Ну же, поворачивайся. Колесо заскрипело.
— И чему оно обрадовалось, Феникс?
— НЕ ДОГАДАЕШЬСЯ? А ВЕДЬ У ТЕБЯ. ВАЛДИВА, ЕСТЬ СВОЙ МАЛЕНЬКИЙ СЕКРЕТ, НЕ ТАК ЛИ?
— Что же это за секрет?
— ОНА УЗНАЛА ТЕБЯ, ВАЛДИВА. ТЫ ДЛЯ НЕЕ СВОЙ, ТЫ ТОЖЕ ПРОДУКТ УЛЬЯ.
— Пусть будет по-твоему, Феникс.
— ТЫ ВЕДЬ ДАЖЕ НЕ ЧЕЛОВЕК, ВАЛДИВА.
— Неужели? — Колесо повернулось на четверть оборота. Щелкнуло. — И что же мне теперь делать?
— ПРИХОДИ СЮДА И ПОЗДОРОВАЙСЯ С СЕСТРИЧКОЙ.
— У меня другие планы, Феникс.
— ТЫ ДОЛЖЕН ОСТАТЬСЯ, ВАЛДИВА. НЕУЖЕЛИ НЕ ПОНИМАЕШЬ? С ТОБОЙ СЛУЧИЛОСЬ НЕЧТО ПРЕКРАСНОЕ.
— Да, Феникс, ты прав. — Я уперся в крышку люка, и она с шипением, какое бывает, когда открываешь бутылку содовой, подалась. В бункер хлынул воздух. — Только не думай, что мы тебе поверили.
— ПОСЛУШАЙ МЕНЯ, ВАЛДИВА, ТЫ ПЕРВЫЙ ИЗ НОВОГО ПЛЕМЕНИ ЛЮДЕЙ.
— Прощай, Феникс.
— МОЖЕШЬ НЕ ВЕРИТЬ МНЕ НА СЛОВО, НО НЕ ЗАБЫВАЙ, ТОЛЬКО ТЫ УЗНАЕШЬ ТЕХ, КТО ПРОХОДИТ ТРАНСФОРМАЦИЮ.
Я откинул крышку, и она с грохотом упала на бетонную крышу. Лунный свет заполнил шахту. Свежий, прохладный ветерок обдувал мое лицо, освежал вспотевший лоб.
— Выбрались! — шепнул я Микаэле и вылез на крышу.
— ТЫ САМ УЛЕЙ, ВАЛДИВА. ТЫ — УЛЕЙ! — несся мне вслед голос Феникса. — И УЛЕЙ УНАСЛЕДУЕТ ВСЮ ЗЕМЛЮ!
— Дай руку. — Наклонившись над шахтой, я увидел, как девушка отпрянула, отчаянно вцепившись в верхнюю перекладину лестницы.
— Микаэла, быстрее.
— Грег, а что если он прав? Что если ты один из них?
— Кого ты слушаешь? Сумасшедшего?
— ЧТО ТЫ СОБИРАЕШЬСЯ ДЕЛАТЬ СО СВОИМ ЦАРСТВОМ, ВАЛДИВА? ЧТО ТЫ СДЕЛАЕШЬ С МИКАЭЛОЙ? ОНА ИЗ ТЕХ, КТО ОБРЕЧЕН НА ВЫМИРАНИЕ.
— Он лжет. Ему нужно, чтобы мы остались. Давай же, протяни руку.
— ВАЛДИВА, ПРИДЕТ ДЕНЬ, И ТЫ УБЬЕШЬ МИКАЭЛУ. МЫ ОБА ЭТО ЗНАЕМ.
Какое-то время она смотрела на меня своими черными, сияющими, как бриллианты, глазами. Сомнение и страх смешались на ее лице. Микаэла не могла вернуться в бункер, но хотела ли она уйти вместе со мной?
Наконец решение пришло. Она потянулась вверх. Я схватил ее за руку и помог выбраться.
— ТЫ ЕЩЕ ВЕРНЕШЬСЯ, ВАЛДИВА. ЗДЕСЬ ТВОЯ СЕМЬЯ. ЗДЕСЬ ТВОЯ СЕСТРА. СЕСТРА ПО КРОВИ. ТЫ ЗАХОЧЕШЬ ЕЕ УВИДЕТЬ. ТЫ ДОЛЖЕН ЕЕ УВИДЕТЬ. ОНА ОТКРЫВАЕТ РОТ. ОНА ЗОВЕТ ТЕБЯ. СЛЫШИШЬ, ВАЛДИВА?
Искаженный бетонной шахтой, отдающийся эхом, приглушенный, он пришел — протяжный, бессловесный зов, похожий на отчаянный крик ребенка. Умоляющего не оставлять его одного. Я услышал этот странный, призрачный и бесконечно тоскливый голос, и волосы на голове у меня встали дыбом. Я замер на крыше бункера, вслушиваясь, ощущая бег миллионов крошечных насекомых. Вылезших из-под кожи у меня на спине, чувствуя, зная, что их породил…
УЛЕЙ.
Слово вонзилось мне в мозг, и я уже не мог ничего поделать. Улей. Я посмотрел на свои руки. Чьи это руки? Человека? Или чудовища?
Дрожь пробежала по телу, унялась и сотрясла меня снова, когда из шахты донесся горестный, молящий крик.
— Грег. — Микаэла взяла меня за руку. Я никогда не слышал, чтобы она говорила так мягко, так нежно. — Грег, идем. Нам надо убираться отсюда.
Я подошел к краю крыши. До земли было примерно пятнадцать футов. Все вокруг казалось тихим, мирным и спокойным. Залитая лунным светом искусственная лужайка отливала неестественной зеленью. Ни души. Ни малейших признаков шершней. Даже останки мертвых исчезли, растащенные, должно быть, медведями и одичавшими собаками.
Поиски спуска не заняли много времени. Рядом с бункером росло высокое дерево, ветви которого почти касались крыши. Я взглянул на Микаэлу. Она улыбнулась в ответ, сверкнув белыми зубами.
— Не беспокойся. Я справлюсь. — Одним ловким движением Микаэла перепрыгнула на ветку, добралась до ствола и легко, с кошачьей грацией, спустилась на землю. Я последовал ее примеру. Ветка согнулась и заскрипела под моим весом, но выдержала. Вскоре я уже стоял рядом с Микаэлой.
Со всех сторон нас окружал лес, огромный и молчаливый. Ни ветерка, ни шороха. И нам тоже не о чем было говорить. Микаэла кивнула в сторону леса. Я кивнул в ответ.
И мы побежали.
42
Лунный свет пронзал кроны деревьев, и его тонкие лучи серебрили землю. Стволы деревьев тянулись вверх, напоминая причудливые готические колонны. Микаэла бежала рядом со мной, ее белые резиновые сандалии беззвучно мелькали над мягким ковром мха. Мы бежали быстро, но при этом почему-то не уставали. Радость спасения из бетонной гробницы с обитавшими в ней сумасшедшим маньяком и чудовищем несла нас как на крыльях. Полчаса мы мчались по тропинке, потом выскочили на дорогу. Нам не потребовалось много времени, чтобы отыскать гараж. Многократно проклятый мною джип стоял, как ни в чем не бывало, словно поджидал нас.
— Скажи, я не сумасшедшая? — Микаэла с улыбкой покачала головой. — Может, мне это все приснилось? Мы действительно были в ловушке?
— Не приснилось. — Я перевел дыхание. — Боже, как же хорошо дышать свежим воздухом.
Микаэла прислонилась к капоту джипа, обмахивая лицо ладонью.
— Черт, мне жарко в этом джемпере. — Она поднесла к носу рукав. — Проклятый запах…
Джемпер полетел в угол гаража.
Микаэла повернулась и посмотрела на меня. Лунный свет ласкал ее смуглые плечи. Она убрала назад волосы, и я увидел ее груди с темными сосками.
Наши взгляды встретились.
— Грег, докажи мне, что ты человек. — Ее пальцы коснулись моей щеки. — Можешь?
Я стащил свой джемпер.
— Вот мое сердце. Вполне человеческое. — Я взял ее руку и прижал ладонью к своей груди. — Чувствуешь?
— Докажи, что ты человек.
Я обнял ее за плечи и привлек к себе. Ее прохладные груди прижались к моей горячей, как раскаленный металл, коже. Мои губы нашли ее губы, сухие и жадные. Наши языки устремились навстречу друг другу.
Мир, Вселенная, небо и звезды — все перестало существовать, все на какое-то время исчезло. Все взорвалось и слилось в один бесконечный поцелуй. Микаэла гладила меня по спине, а я прижимал ее к себе с такой силой, что она не могла вздохнуть и только шептала:
— Грег, Грег. Докажи это, докажи мне. Ну же.
Я опустил руки и, нащупав пояс ее брюк, рванул их вниз. Она, задыхаясь, стащила с меня мои, и тут же стала целовать мою грудь и живот.
Ее губы спускались все ниже, и, наконец, это случилось. Страсть, разбуженная Микаэлой, вырвалась, подобно раскаленной лаве вулкана, взметнув пламя и разбросав во все стороны искры. То был неодолимый инстинкт, брат-близнец другого, заставлявшего меня убивать. Он взорвался во мне, потряс меня, овладел мной, и я уже не мог остановиться, как не мог остановиться тогда, когда темная, неведомая сила повелевала хватать топор и крушить черепа.
Я поднял ее, развернул — она лишь ахнула от изумления — и посадил на капот джипа. Разметавшиеся волосы закрыли ее лицо, но я видел жадный блеск глаз. Видел, как блеснули зубы за судорожно раскрывшимися лепестками губ. Ее ноги поднялись и обхватили меня. Ее руки вцепились в меня, и я почувствовал, как она напряглась, словно пронзенная острым уколом боли. И потом ее глаза закрылись в ожидании того, что должно было последовать за прелюдией.
Я вошел в нее резким толчком бедер. Затаенное дыхание вырвалось коротким порывом ветерка, коснувшегося моего уха. Она подалась навстречу, шепча какие-то слова, которых я не понимал. Да это и не требовалось. Я знал, чего она хочет. Сжав ее талию, я снова погрузился в нее. Еще глубже.
— О! — Сдавленный вскрик эхом отскочил от стен. — Только не останавливайся. Прошу тебя, только не останавливайся.
Я бы не смог остановиться, если бы даже захотел. Ритм наших тел совпал, и я поймал себя на том, что наблюдаю за ее ртом. Губы стиснуты, как будто все ее силы уходили на то, чтобы еще плотнее прижаться ко мне бедрами. Потом они разомкнулись, раздвинулись в улыбке, явив восхитительные белые зубы. И тут же снова сошлись вместе для поцелуя. Я наблюдал за движениями ее рта с каким-то странным изумлением и любованием. Он постоянно менялся. Дыхание учащалось, и губы темнели и увеличивались. Между ними проскользнул язык, пробежался влево… вправо. И тут же, когда я нанес удар, от которого задрожал весь джип, эти губы затрепетали, сдерживая рвущийся из ее горла крик. Она закусила нижнюю губу, но остановить бурный поток переполнявших ее ощущений уже не могло.
— Еще… пожалуйста… еще. Да!
