Анатолий Ириновский - Жребий
Информация была проверена моментально — послали дежурную машину — и, к удивлению, подтвердилась.
По горячим следам навели справки об Анчуткине, кто таков. Оказалось, в городе Анчуткин имеется только один. Действительно, Владимир Борисович. Работает в школе физруком. В данный момент отсутствует, находясь в санатории на Черном море. Очень интересно, как это можно быть на Черном море и одновременно звонить из местного те-лефона-автомата?
Через час в управлении состоялось совещание руководства. Портрет решили срочно демонтировать. Нетудыхина сняли. Каково же было удивление гэбистов, когда на рассвете наступающего дня портрет Нетудыхина проявился прямо на самой стене дома быта.
Впрочем, Тимофей Сергеевич пребывал в неведении всех этих подробностей. Ин-туитивно он, конечно, догадывался, что та оперативность, с которой его гэбисты зацапа-ли, была осуществлена не без помощи Сатаны. Но заявлять об участии в его деле каких-то потусторонних сил было совершенно невозможным. При таком повороте его ожидал желтый дом. И это вполне бы устраивало КГБ.
Опять он оказывался в очередном тупике. Как он ни изворачивался, как ни изо-щрялся, везде ему выходил проигрыш. Кислород перекрыли наглухо. Надо было ожидать новых непредвиденных зигзагов судьбы, и, может быть, там ему замаячит надежда.
С наступлением ночи он никак не мог заснуть. Все крутился, переворачивался с боку на бок, на спину, животом вниз — тщетно, сон не шел. Зато пришло стихотворение:
Пошли мне сон, Господь, и дай покой от дня,
Который у меня забрал всего меня.
Я еще там, среди других людей,
Но Ты меня верни мне поскорей,
Избавь от шума, от суеты людской,
Пошли покой, пошли один покой.
Я ни удач, ни счастья не хочу
И даже уже больше не ропщу.
Дай мне побыть наедине с собой.
Я позабыл, кто есть я и какой.
Пошли мне сон, дай плоти отдохнуть,
Чтоб завтра вновь продолжил я свой путь…
Потом он наконец-то забылся. И снилась ему Воркута.
Этот сон с маниакальной навязчивостью преследовал его долгие годы. Чувство реальности происходящего иногда накалялось до такой степени, что от его переживания он в волнении просыпался. Понимал: это всего лишь сон. С трудом, медленно, погружал-ся опять в забытье — сон повторялся. Тот же самый. Снились шахтные задворки, черда-ки, какие-то лабиринты, заваленные хламом, — конкретные реалии менялись, но неиз-менным оставалось одно — погоня. Он все увертывался, уходил, чувствуя за спиной то-пот озверелых солдат. И вновь просыпался, уже проклиная навязчивый сон. Комплекс преследования. В чистейшем своем выражении.
Сразу же после освобождения этот сюжет плелся ему с периодичностью раз в два-три месяца. С течением времени — начал ослабевать, подтаивать, размываться. И уже почти отстал. И вот, в эту ночь, заявился снова — острый, до жути осязаемый, как будто бежал Нетудыхин еще вчера. Кум, в белом полушубке, шел на него с пистолетом и дико орал: "Руки верх, падла!.." Нетудыхин знал: не выстрелит. А мог бы, конечно, тогда и выстрелить. Но теперь — это уже был много раз повторяющийся сон. Сейчас наденут наручники, затолкают его в "бобик", и опер в ярости станет совать ему пистолет прямо в рот, крича: "Сука! Я из-за тебя третие сутки не сплю!.."
Да, к сожалению, не так оно все получилось, как замысливалось…
Готовились к побегу долго и тщательно. Еще с осени по мере возможности добы-вали в зоне вольное барахло. Напарник, в дни получки, поигрывал в картишки. Собст-венно, примазывался, наблюдая со стороны за игрой. Когда на кону скапливалась при-личная сумма, он делал ставку на чужую карту. Причем решения его были всегда неожи-данными. Он мог остановиться на двух валетах, — всего четыре очка! — чтобы у бан-кующего из трех карт потом получился перебор. И, как правило, ему везло.
Накануне побега он сорвал приличный куш. В придачу выиграл наручные часы. Это было как нельзя кстати. "Божий подогрев!" — сказал он, хвастаясь не столько день-гами, сколько часами. Ожидали подходящего момента.
И вдруг над Воркутой взлютовала сырая мартовская пурга — зона легла на нары.
Уходили ночью, после проверки. Видимость простиралась не дальше десяти ша-гов. Погода была, что называется, на заказ. Однако невезение началось со старта: в за-претке у Нетудыхина, зацепившегося за колючку, сорвалась со спины простыня и стала хлопать на ветру. Будь погода позрячей, их бы прикокнули, как мух, тут же, прямо в за-претке. Но, слава Богу, пронесло: Нетудыхин поймал простыню и укротил ее предатель-скую стрельбу.
План был простой: добраться до Мульды, где формировались составы с углем. Оттуда, зарывшись в одном из вагонов, выехать в центральную Россию. Для этого зара-нее на рабочем объекте подготовили чувал из грубого брезента, запас еды и… совок. Обыкновенный металлический совок с короткой ручкой, с помощью которого намерева-лись зарыться. Замечу, что этот метод при всем своем неудобстве и примитивности был уже до них опробован воркутинскими беглецами.
Пурга мела такая дикая, что они еле ее осиливали. И всю дорогу тревожились о заначке: не унюхал ли ее кто-нибудь из зэков? Народ ведь кругом ушлый, наблюдатель-ный: муха нагадит — по ее помету определят пол и даже родословную расскажут.
Меж тем все было на месте. Они загрузились и вышли на железную дорогу. Не зная местной топографии, они решили идти по дороге, пока она их куда-нибудь не при-ведет…
Как оказалось наутро, привела она их на соседнюю шахту. Не так уж далеко они ушли от своей "Капиталки".
Метель не унималась. Они взобрались на чердак шахтного управления и решили тут отсиживаться до наступления затишья. Вообще-то, они неплохо устроились: у ог-ромного бака с горячей водой. В такую погоду для беглецов лучшего места и сыскать было нельзя.
В середине следующего дня Нетудыхин спустился вниз. На минутку он вышел наружу: вагоны под бункерами загружались углем, шахта трудилась.
У Нетудыхина мелькнула мысль: может, попытать счастья здесь? Но кто знает, сколько еще дней будешь болтаться в вагоне, пока его прицепят к составу, отправляю-щемуся в Россию.
"Задубеем к чертям собачим," — подумал он, поднимаясь на чердак.
А еще сутки спустя, наконец, установилась первобытная тишина. Все было укры-то ослепительно белым снегом. Мир как будто бы пребывал в своем исходно-безгрешном состоянии. И эту гармонию не хотелось рушить…
До Мульды, однако, им так и не пришлось добраться: по дороге к ней, в рабочем поезде, они напоролись на заслон. Нетудыхину удалось уйти, напарника зацапали. Это был провал.
Всякий раз, при прокручивании побега во сне, на этом моменте, Нетудыхиным овладевал ужас человека, попавшего в водоворот. Все происходило слишком стреми-тельно.
Когда он спрыгнул с поезда, до станции оставалось метров четыреста. Состав скрылся за поворотом. Было слышно, как он, громыхая, тормозит. Доносились непонят-ные крики. Потом за снежными холмами запрыгали шапки бегущих солдат. Собаки за-хлебывались в злобном лае. Хана, раздерут на куски!
Невдалеке, на железнодорожном полотне, бригада рабочих очищала путь от снежного заноса. Нетудыхин, не говоря ни слова, подбежал к путейцам и, взяв лопату, стал вместе с ними очищать полотно. Бывшие зэки молча приняли ситуацию.
Из-за поворота вынырнула группа солдат.
— Мужика тут не видали? — кричали они, разгоряченные.
— Какого мужика? — переспрашивали путейцы.
— Спрыгнул с поезда…
— Да нет, никакого мужика тут не было. Может, раньше где-то выпрыгнул…
Собаки рвались вперед. Солдаты побежали дальше, к заброшенной небольшой зо-не, что ютилась недалеко на взгорье. Через несколько минут, к всеобщему удивлению, они выволокли оттуда какого-то бородатого старика и потащили его на станцию.
— Тикай, хлопец! — сказал один из бригадников, когда солдаты скрылись за суг-робами. — И чем быстрей, тем лучше.
— Куда? — спросил Нетудыхин.
— Вон, видишь, террикон на той стороне балки?
— Ну.
— За ним — автобусная остановка. Шуруй, пока они еще не разобрались.
Нетудыхин воткнул лопату в снег и поспешил вниз. А надо было ему запрятаться в зоне, откуда только что ушли солдаты. Не сообразил.
Ложбина вся просматривалась с высоты железнодорожной насыпи. Бежать было нельзя. Он должен был идти достаточно быстро, но не удирать. Чтобы со стороны стан-ции не вызвать подозрение.
И все-таки, когда он стал подниматься к шахте, они его заметили. На дорогу от станции, ковыляя, вынырнул "бобик". Он направлялся к автобусной остановке.
Солдаты рванулись наперерез. Спустили двух собак. Нетудыхин побежал и в вол-нении… проснулся.
— Да он себе тут и в ус не дует, — говорил Зуев, входя в камеру. — Ему бы еще матрас и подушку — и он устроился бы, как в гостинице.
Нетудыхин не понимал, что с ним происходит. Он сидел на нарах и недоуменно смотрел на внезапно возникшего в камере Зуева.
