Вероника Рот - Инсургент

Один из них вводит ряд чисел на клавиатуре, и ворота открываются. Маркус кивает охраннику, который позволяет нам проехать, и выводит машину на изношенную дорогу к штабу Дружелюбных. Фары грузовика высвечивают следы от шин, траву и снующих всюду насекомых. В темноте справа я вижу пылающих светлячков, пляшущих в ритме биения сердца.

Через несколько секунд Маркус смотрит на Кристину.

— Что это было?

— Ничто не вызывает такой ненависти у Бесстрашных, как веселая болтовня Дружелюбных, — отвечает Кристина, пожимая плечами. — Я подумала, раздражение на меня отвлечет его, и он позволит нам проехать.

Я широко улыбаюсь.

— Ты гений.

— Я знаю.

Она откидывает голову, будто хочет перебросить через плечо волосы, которых, увы, больше нет.

— Хотя, — говорит Маркус, — Джошуа не имя Отреченного.

— Какая разница. Как будто кто-то это знает.

Вижу впереди свет штаба Дружелюбных, знакомую группу деревянных зданий с парником в центре. Мы едем через яблоневый сад. Воздух пахнет теплой землей.

Я снова вспоминаю, как мама тянулась за яблоком в этом саду много лет назад, когда мы были здесь, помогая Дружелюбию с урожаем. Боль пронзает грудь, но воспоминания не подавляют меня, как это было несколько недель назад. Быть может потому, что в этот раз я здесь ради нее. Или я слишком боюсь признаться, что свыклась со своей печалью. В любом случае, что-то изменилось.

Маркус паркует грузовик за одним из спальных корпусов. В первый раз я замечаю, что ключа в замке зажигания нет.

— Как ты это сделал? — спрашиваю я его.

— Мой отец обучил меня многому, связанному с механикой и компьютерами, — отвечает он. — Знания, которые я передал собственному сыну. Ты же не думаешь, что он узнал все это сам, не так ли?

— На самом деле, да, я думала именно так.

Я толкаю дверь и выбираюсь из машины. Трава щекочет пальцы ног, по спине пробегает холодок. Кристина встает за моим правым плечом и наклоняет голову назад.

— Здесь все по-другому, — замечает она. — И можно подумать, будто там ничего не происходит, — она показывает большим пальцем в сторону города.

— Что они и делают, — отвечаю я.

— Они знают, что находится за городом, не так ли? — спрашивает она.

— Они знают столько же, сколько охранники Бесстрашных у забора, — говорит Маркус. — Что внешний мир неизвестен и потенциально опасен.

— Откуда ты знаешь, о чем они знают? — спрашиваю я.

— Потому что это то, что мы сказали им, — отвечает он и идет к теплице.

Я переглядываюсь с Кристиной. Мы бежим, чтобы догнать его.

— Что это значит?

— Когда тебе доверяют всю информацию, ты должен решить, какой ее частью следует поделиться с остальными, — говорит Маркус. — Лидеры Отреченных сказали всем то, что должны были. Теперь будем надеяться, что Джоанна не изменила своей привычке. Вечерами она любит проводить время в этих теплицах.

Он открывает дверь в теплицу. Воздух такой же плотный, как в последний раз, когда я была здесь, но теперь здесь туман. Влага охлаждает мои щеки.

— Ничего себе, — говорит Кристина.

В помещении при лунном свете трудно отличить растение из дерева от искусственной структуры. Листья бьют по лицу пока я иду по внешнему краю комнаты. А потом я вижу Джоанну, присевшую возле куста с чашей в руках. Кажется, она собирает малину. Ее волосы перекинуты за спину так, что я могу видеть ее шрам.

— Я не думала, что увижу вас здесь, мисс Приор, — говорит она.

— Это потому, что я должна быть мертва? — спрашиваю я.

— Я всегда ожидаю от тех, кто живет с оружием в руках, что они умрут с ним. Меня часто приятно удивляют, — она поправляет чашу на коленях и смотрит на меня. — Хотя я считаю, что вы вернулись, потому что вам здесь нравится.

— Нет, — возражаю я. — Мы пришли по другому вопросу.

— Все в порядке, — отвечает она, вставая. — Давайте поговорим об этом там.

Она несет миску к середине комнаты, где встречаются Дружелюбные. Мы переступаем через корни деревьев, садимся рядом с ней, и Джоанна предлагает мне малину. Я беру небольшую горсть ягод и передаю чашу Кристине.

— Джоанна, это Кристина, — говорит Маркус. — Искренняя, перешедшая в Бесстрашие.

— Добро пожаловать в штаб Дружелюбия, Кристина. — Джоанна открыто улыбается. Это странно, что два человека, родившиеся в Искренности, могут оказаться в таких разных местах: Бесстрашие и Дружелюбие.

— Скажи мне, Маркус, — говорит Джоанна. — Чем мы обязаны вашему визиту?

— Я думаю, Беатрис сама расскажет, — отвечает он. — Я просто водитель.

Она переключает свое внимание на меня, в ней не чувствуется любопытства, но по настороженности во взгляде я понимаю, что она предпочла бы разговаривать с Маркусом. Я почти уверена, Джоанна Рейес меня ненавидит.

— Кхм… — роняю я.

Не самое блестящее умозаключение. Я вытираю ладони о юбку.

— Дела приняли плохой оборот.

Я говорю, не утруждая себя красотой речи. Объясняю, что Бесстрашные объединились с Афракионерами и планируют уничтожить всех Эрудитов, лишив нас, тем самым, одной из двух основных фракций. Я говорю ей, что в штабе Эрудитов хранится важная информация, которая будет уничтожена вместе со всеми знаниями Эрудитов. Эта информация должна быть спасена. Когда я заканчиваю, то понимаю, что не объяснила ей, какое отношение к этому имеет она или ее фракция, но я не знаю, как объяснить.

— Я в замешательстве, Беатрис, — признается она. — Что именно вы хотите от нас?

— Я пришла сюда не для того, чтобы просить вас о помощи, — отвечаю я. — Я думаю, вы понимаете, что вскоре последует множество смертей. И я знаю, вы не хотите оставаться здесь, ничего не предпринимая, когда это произойдет, даже если это именно то, что сделают некоторые представители вашей фракции.

Она смотрит вниз, выражение ее лица говорит о том, что я права.

— Я хотела бы спросить вас, можем ли мы переговорить с Эрудитами, которые находятся здесь, — продолжаю я, — Знаю, они прячутся, но мне необходимо с ними встретиться.

— Что вы хотите сделать? — спрашивает она.

— Расстрелять их, — говорю я, закатив глаза.

— Это не смешно.

Я вздыхаю.

— Извините. Мне нужна информация. Вот и все.

— Ну, тебе придется подождать до завтра, — говорит Джоанна. — Можете переночевать здесь.

Я засыпаю, как только голова касается подушки, но просыпаюсь раньше, чем планировала. По линии света над горизонтом можно сказать, что вот-вот взойдет солнце.

Через узкий проход на соседней кровати лежит Кристина, ее лицо прижато к матрацу, на голове подушка. Между нами комод со стоящей на нем лампой. Деревянные половицы скрипят, куда бы я ни ступила. На левой стене висит зеркало. Все, кроме Отреченных, считают зеркало вещью совершенно обыденной. Я все еще чувствую нервную дрожь, когда вижу свое отражение.

Одеваюсь, даже не пытаясь сохранять тишину. Кристину, когда она крепко спит, не заставит проснуться даже топот пяти сотен Бесстрашных, хотя шепот Эрудитов мог бы. Странная особенность.

Иду по улице, солнце проглядывает сквозь ветви деревьев, вижу небольшую группу Дружелюбных, собравшихся возле сада. Подхожу ближе, чтобы посмотреть, что они делают.

Они стоят в кругу, взявшись за руки. Половина из них подростки, остальные взрослые. Самая старшая женщина из взрослых с плетеными седыми волосами говорит:

— Мы верим в Бога, который сохраняет мир и греет его, — говорит она. — Так и мы создаем мир друг для друга и храним его.

Я не воспринимаю это как сигнал, в отличие от Дружелюбных. Они начинают двигаться одновременно, каждый подходит к кому-то из круга и крепко сжимает его руки. Разбившись на пары, Дружелюбные несколько секунд просто стоят и смотрят друг на друга. Некоторые обмениваются короткими фразами, некоторые улыбаются, некоторые просто тихо стоят. Потом пары разъединяются, и каждый находит себе другого партнера, снова повторяя уже знакомые мне движения.

Прежде я никогда не видела религиозных церемоний Дружелюбия. Мне знакома лишь религия фракции, в которой я родилась. С одной стороны я все еще тянусь к ней, с другой — отрицаю ее, считая глупостью. Молитвы перед ужином, встречи раз в неделю, службы, молитвы к самоотверженному Богу. Здесь же происходит нечто иное, нечто загадочное.

— Подходите и присоединяйтесь к нам, — приглашает седоволосая женщина. Мне требуется несколько секунд, чтобы понять, что она обращается именно ко мне. Женщина подзывает меня, улыбаясь.

— О нет, — говорю я. — Я только…

— Пойдем, — снова зовет она, и я понимаю, что у меня нет другого выхода, кроме как пойти за ней и встать между Дружелюбными.

Она первая подходит ко мне и сжимает мою руку. Ее пальцы сухие и жесткие, а глаза настойчиво ищут мои. Встречаясь с ней взглядом, я ощущаю себя немного странно.