Земля - Валера Дрифтвуд
Риша и Ййр не идут сразу в дом – сворачивают набрать яблок и о бок ходят там, среди молодых деревьев, как раз столько, чтобы Савря всласть надумалась.
* * *
Эсгрин-старшой сегодня всю дорогу величал Ришку «госпожой Стаховой», а когда она попросила его обходиться без церемоний, то «госпожой Ариной» – вон как проняло матёрого мужика от её новой старшаческой повадки. Эсгрин-малой, пожалуй, самый умный из той злосчастной компашки, с которой Ййру довелось свести этим летом некоторое знакомство – тот только глазами хлопал да потел в онемелом ужасе. Уж верно, не хотел ехать, да и поперёк родительской воли переть пока не осмелился.
А как справили все труды, да как проводили Брук и Эсгринов с дохлым старым генералом – и «госпожа Арина», славный человек, рассказывает Ййру, что она задумала привезти сюда на Дикий, раз у них теперь полно электричества. В числе прочего – и вертушку с музыкой. И машинку такую хитрую, чтобы шмот стирала (наверное, машинка тоже будет с музыкой, поскольку у неё есть барабан). А для убеждения научного народа нужны будут ещё диктофоны. И вот такая кинокамера – штука вроде как похитрее даже Кнаберовой светописной, но Риша уж выучится с ней обращаться. А может, для верности притащить сюда пару крупных учёных, хотя бы из того городка с куполами в сеточку, где кое-как живут инкубаторские страфили – пусть сами поглядят и послушают! Лишь бы не померли от удивления, когда Савря пожелает им доброго утра и пообещает в ближайшее время не убивать!
Ййр смеётся, живо представив эту картину. Ришка подхватывает смех, будто любимую запевку.
– Лучше яиц оттуда наворуй, – советует Ййр. – Ты говорила, родители-то их не ростят. Запхала бы хоть парочку под куртку, прямо к голому животу – и сюда обратно ходу. Я бы вдових упросил, чтобы хоть высидели. А там уж вырастим, на крыло поставим. Наши-то помогут.
Риша глядит на Ййра точь-в-точь такими глазами, как Савря – на хорошенький радужный пузырь, и рот приоткрывает совсем так же.
– Ты меня навёл на ТАКУЮ замечательную идею… – произносит она, растягивая слова. – Если только всё получится и когда я опять приеду…
Слушать бы и слушать.
Верить бы и верить в её непременное возвращение.
Не иначе как от этой замечательной идеи с крадьбой инкубаторских яиц она встаёт на цыпочки, протягивает руки и запросто обнимает Ййра, почти на нём повиснув.
«Ох, Риша ты, Риша, добрая косточка».
* * *
Только они успевают, взойдя на кухню, сложить свеженабранные яблоки в глубокую миску, как является Савря. Если об учуканном по самый лоб лице позволительно сказать, что оно сияет – то Саврино личико сияет не хуже электрической лампочки. Только от лампочек обычно не разит барсучьей требухой. Левая Саври-на нога лихо стучит об пол, потому что в когтях зажата какая-то кость, вроде бы старая.
– Барсука взяла, – первым делом восхищается Ййр.
– И сердце съела! – хвастает Савря.
– Ты же не могла съесть целого барсука, – говорит Рина.
– Я Ки угостила, – отвечает Савря и уточняет специально для Рины: – он парень. Рыжий. Плохо поохотился. Был голодный. А где э-лек-тричество?
Риша говорит, что они вызовут электричество, когда оно понадобится – к примеру, светить в лампах или быстрее чайника нагреть воду для мытья посуды. Что же это за штука такая полезная, Риша чинарём объяснить не может.
– Элис мастерица, и то мне растолковать не сумела, – Ййр пожимает плечами. – Потом уж махнула рукой и говорит: там махонькие чёртики сидят педали крутят. Но это уж пошутила, я понимаю. Не чёртики. И не колдунство – Элис-то не чародейка.
Риша от этих слов смеётся – необидно и не очень громко. Орк, тоже фыркнув, придвигает к раковине табурет, чтобы Савря пока хоть немного приумылась. Та перенимает старую кость крыловыми пальцами и кладёт пока на краешек стола, прежде чем воспользоваться умывальником.
Скоренько надрызгавшись и оттерев запястными сгибами лицо, Савря вдруг понимает, что в кухне как-то очень тихо.
– Господи, это что? – произносит Рина. – Это нижняя челюсть?
Чистая Смерть молчит и только кивает чуть заметно, два раза: вверх-вниз, вверх-вниз.
– Но ведь она не от животного, – говорит Рина так, как будто ей бы очень хотелось сейчас напропалую ошибиться в этом вопросе, и как-то бочком присаживается на подлокотник кресла.
Савря не сомневается, что Ййр-Земля сейчас всё расскажет – ведь понял же в один миг, что сегодня она пообедала барсуком! – но Земля молчит и еле-еле качает головой: влево-вправо, влево-вправо.
– Это мне Ки принёс, за барсука, за башку, – говорит она. – Это ронфинчь!
Ййр снова чуть заметно кивает, будто бы против воли.
Савря чувствует, что дело неладно.
Значит, тем нужнее всё как следует выяснить, чтобы у Ришки не было такое смертельно сосредоточенное лицо при таком странном голосе, но вот беда: нужных слов Савре почему-то не подобрать, а Ййр будто вовсе растерял человечью речь, сел за стол, подвинул пальцем челюсть подальше от края, гладит подошедшую Саврю по голове, а дышит медленно и неглубоко. И уши у него поджались как-то книзу.
* * *
«Ну давай, наври ей, – старательно позабытый голос Рона Финча не исходит от его дурацкой челюсти, а раздаётся где-то прямо меж ушей. Ишь ты, голос-то совсем как живой, полувежливый-полунасмешливый, как оно бывало, когда Рон был уже вкрай раздражён, но ещё старался держаться. – Наври, тебе даже стараться особо не нужно, вон как она хочет, чтобы ей наврали. У орков конечно лобная кость толщиной четыре вершка, а потом сразу затылочная, но ты справишься. Гляди, она уже сама себе историю сейчас сплетёт, а ты знай хмыкай да соглашайся; давай, спасай всё, что тебе ещё дорого».
Савря прижалась к орчьему боку.
Риша же, подъязычное маслице, и впрямь старается соорудить из Рональдовой челюсти ладную байку, и смотрит на Ййра так, словно просит ей помочь.
– Рон Финч же погиб в море. От несчастного случая… давно.
– Десять лет, – выговаривает Ййр. – Ты поди маляшкой была. Они искали, да не нашли. Ронов шмот я нестираный вынул и в берегу положил. И обувку, которая тут была… У его была запасная.
