Джаферд Кин - Билоны
Разум Фоша, еще несколько мгновений тому назад мечущийся между видениями рока Грифонов и чужой волей, затягивающей его на непонятный ему по скрытым последствиям путь к СОБЫТИЮ, подавил в себе остатки привязанности к воле Дьявола. Место этой привязанности заняло стремительно разрастающееся чувство любви к хозяину, в жертву которому он был готов принести плоть всего человечества. Его будоражило это состояние, потому что оно стало первым результатом действия не диких инстинктов, а пришедшей к нему вместе с разумом, воли. «Что может быть возвышеннее мести, когда ей себя посвящает любовь к разуму, приблизившему тебя к своей сути? Только месть этого разума тому, кто придет убить такую любовь. А добро обязательно придет за моей любовью к хозяину. Хотя бы по той причине, что на Земле нет никого, кто столь же беззаветно и искренне, как Я Дьявола, любит и почитает САМОГО. Полагаю, ЕМУ не нужны на Земле примеры искренней любви, когда-то созданной ИМ твари, к королю, ушедших от НЕГО изгоев Божьего дома. Таких как Я, добро, не обласканное искренностью веры в него человечества, должно уничтожать незамедлительно. Вот хозяину еще один повод обвинить Творца реального бытия в инициировании конфликта с антимиром. Пусть это будет конфликт, который подарит ему моя любовь», — завершил доказательство теоремы собственной правоты Фош, стянув воедино, данной ему Дьяволом волей, явные нестыковки выстроенной логической конструкции.
Удовольствовавшись, что его совершенный разум без помощи антимира решил проблему соединения в единое действие компонентов триады «месть — любовь — конфликт», Грифон почувствовал резкую перемену в поведении своего тела. Оно больше не представляло, сотрясаемую слабостью неуверенности, прячущуюся за рябью скорченной кожи, груду бесформенных мышц и вяло шевелящихся крыльев. Наоборот, от клыков, разрезающих острием и белизной темноту ночи, до когтей лап, налившихся необузданной силой и грозно сжавшихся для гигантского прыжка на вестников СОБЫТИЯ, зверь-птица излучал ту, непомерную даже для соратников Дьявола, решительную жестокость к миру добра, которая могла быть присуща только «выбору всех» антимира. Вытянув оперенье своих орлиных крыльев по рельефу, набухших из-за жажды мести, мускулов, раскрошив когтями камни, впившиеся в подушки передних лап, Грифон поднял голову к небу. Он внимательно, взглядом предрешенной победы посмотрел на ту часть неба, где уже угасала яркость звезды, свет которой указал Дьяволу место, куда следовало направить своего посланца. Это было место СОБЫТИЯ. «Все! Пора. Пошел!» — сказал себе Фош, не обращая внимания на то, как с этими словами наглухо захлопнулся переход, по которому Дьявол переправил его на Землю.
Если бы он знал, что в этот же момент тот — первый после БОГА, кто контролировал по ЕГО поручению мысли и действия посланника зла на Землю, сказал себе:
«Когда разумом начинает править любовь, ближе всех к смерти становится естество, в котором она заменила истины его жизни. Смерть наступает потому, что эту любовь безжалостно уничтожает разум того, кому она была всецело посвящена. Но если в мире Бога эта любовь исчезает, чтобы возродиться в сущности добра, то в антимире ее убивают, чтобы она не мешала корысти зла. Пусть к посланцу Дьявола придет то, что неизбежно порождает истина зла. Коли уж на купленные у людей души Дьявол ставит клеймо — „Каждому — свое“, пускай и переданная им этому чудищу частица своего разума получит все, что ей причитается. Пожалуй, настала пора подготовить, оставленную мне Создателем силу, к тому, чтобы она не убила Грифона, а отправила его туда, где он в полной мере получит, предопределенное ему Дьяволом — „свое“».
Фош оголтело несся к месту СОБЫТИЯ, где его вестники одухотворенно свидетельствовали, пока еще друг другу, явление на Землю Спасителя. Он понимал, что эти люди уже соприкоснулись с формой пришествия САМОГО к человечеству. Еще немного — и они отправятся распространять весть об увиденном всем, чей разум никогда прежде не встречался с истиной добра. Разум Грифона сразу понял, что вестникам САМОГО люди поверят, так как их устами будет говорить абсолютная истина добра. Скажет же она людям то, чем томилось их ожидание с момента, когда Создатель последний раз позволил человечеству вновь возродиться на Земле. Каждый, из встретившихся вестникам людей, услышит: «Не ждите в страхе время спасения. Оно не настанет, потому что уже пришло. СПАСИТЕЛЬ сошел на Землю. ОН с вами и в вас. Откройте сердце своему разуму, а разум истине, которую ОН принес вам».
Это будет уже не просто весть, а проповедь. Она сможет отторгнуть разум человечества от поиска спасения на полях истины, породившей Дьявола, антимир и людей-билонов, не нуждающихся в каком-либо спасении. Зло не обещает спасение в будущем; ему не требуется человеческого покаяния и выражения преданности миру Дьявола. Оно дает всем, впустившим его в свой разум, счастье, построенное на отличной от хранимой Всевышним истине. Ложное счастье, подпирающее себя унижением разума тех, для кого оно оказалось неприемлемым.
Время уходило от Фоша гораздо быстрее, чем он, до предела выкладываясь в совершаемых гигантских прыжках, приближался к месту СОБЫТИЯ. Это было не его время. Ничего удивительного. Все, кто живет страстями, неважно какими — скрытыми или необузданными, не владеют временем. Им кажется, что оно безвозвратно уходит, а вместе с ним отдаляется и цель, возбудившая эти страсти. Они торопятся догнать время, не понимая, что оно никуда от них не ушло, а только отодвинулось в сторону от разума, забрав у него вместе с собой возможность отражения реального хода событий и окружающей действительности.
Так случилось и с Фошем. Он чувствовал лишь, что опаздывает. Его бесило осознание, убегающего от него вперед времени и исчезающей возможности реализовать свою месть вестникам СОБЫТИЯ на глазах того, кто был его сердцем. Убить волхвов, которые восхищались, представшим в виде Спасителя НЕЧТО, в присутствии предмета восхищения для Грифона было принципиально важным. Не потом, когда они отдалятся от места обитания сердца СОБЫТИЯ, а именно в момент единения увиденного ими и полного поглощения их разума знанием о пришествии к человечеству истины абсолютного добра. В этом был весь смысл его мести человечеству. Люди должны не из легенд и рассказов, а здесь и сейчас, в этом месте Иудеи, стать многочисленными живыми свидетелями неспособности Спасителя, воплощающего в себе абсолютное добро, уберечь своих вестников от убийства злом. Не от обыкновенной смерти, приходящей как итог биологической жизни, а убийства — жестокого, открытого, мотивированного очень дорогим пороком антимира — местью. Убийства злом в присутствии САМОГО, явившегося спасать от него человечество в форме Спасителя. Злом, хотя и пришедшим на Землю в качестве «выбора всех» антимира, но, все же, не представляющим собой его абсолютную истину. Если вестники Бога о ЕГО пришествии на Землю не были ИМ спасены от посланника зла, то в какое спасение должны верить люди, когда к ним для защиты своей истины снизойдет абсолютное зло?
Поиск ответа за людей, конечно же, не был предметом раздумий Грифона. Он знал, что для конструирования разума человечества на принципах истины абсолютного зла лучшим материалом становятся люди, оставленные в неведении о своей судьбе. Его обуяло страстное желание превратить это неведение в реальность, уничтожив тех, кто уже приготовился донести до людей благую весть о слившемся с человечеством БОГЕ. Но следовало торопиться. Звериное чувство охотника подсказывало ему, что намеченные жертвы вот-вот снимутся с места созерцания Спасителя. «Они сразу же соединятся с многочисленной свитой, сопровождающей их прибытие в Иудею, и немедля двинутся в обратный путь к далекой, никому неизвестной в этих окрестностях родине, расположенной где-то в далях Востока. — Фош лихорадочно просчитывал последствия срыва, намеченного им плана мести человечеству. — Путь будет неблизкий, — неслось в его разуме. — Им придется пересечь территории многих народов, защитить себя не только от недругов, но и обаяния друзей, обольщающего сознание и размягчающего мысль. И везде, где бы они ни оказались, от них будет исходить знание о единственном истинном Спасителе рода человеческого, в образе которого на Землю спустился САМ Создатель. Такое знание укореняется в разуме навсегда. Единственный и истинный Спаситель. Первый и последний истинный царь Мира. И не мой великий хозяин, а Творец ВСЕГО и ВСЯКОГО. Никто, кроме НЕГО одного. Уйдут невредимыми вестники Бога бередить разум народов, пока не посвященных в сущность СОБЫТИЯ, и эта часть человечества будет потеряна для антимира. Может быть, и не навсегда, хотя кто знает, во что обойдется царству Дьявола возвращение, заблудших в добре, под покров истины зла. Не исключено, что хозяину придется пожертвовать многим и многими. Зачем в этом случае моя жизнь антимиру, если Я мог оставить СОБЫТИЕ невнятным для разума людей, но не предотвратил появления в нем знания о реальности пришедшего на Землю Спасителя? Дьявол вряд ли захочет понимать, почему тот, кому им дано все необходимое для достижения цели, не совершил положенное его возможностям. Моя месть вряд ли зачтется хозяином за поступок разума совершенного зла, если Я не сумею превратить место, где укрылось сердце СОБЫТИЯ, в залитый кровью вестников Бога жертвенный постамент».
