Сергей Дмитрюк - Агнец в львиной шкуре
— Ты боишься? — удивился я.
— Нет. Я не боюсь, — мотнула она головой. — Но что проку от твоих сожалений? Прошлое не вернёшь и ничего в нём не исправишь!
— Вернуть нельзя. Но помнить-то надо! Чтобы исправить настоящее… Иначе, как я могу жить, как смогу идти дальше, забыв своё прошлое?.. Как ты можешь?
Я вопрошающе посмотрел на неё. Её янтарные глаза были широко раскрыты, зрачки расширились.
— Ты прав, — согласилась она. — Помнить надо, потому что сегодня у нас с тобой не лучшие дни…
— Хорошо, — глубоко вздохнув, словно, решившись, сказала она. — Давай поговорим об этом!
Я немного удивился неожиданной перемене в ней, но видя её решимость, продолжал:
— С детства мне говорили: прежде, чем сделать шаг, подумай, не наступишь ли ты на кого-то другого. В школе меня учили, что каждый человек свободен, но свобода это не вседозволенность. Истинно свободный человек всегда соотносит каждое своё желание, каждый свой поступок или действие с возможными последствиями для других людей. Свобода должна подпитываться стремлением обуздать своё собственное «Я» ради общего блага. Только так можно достичь гармонии и счастья в мире… А ведь это тяжёлая работа — обуздание своего эго! Но она совершенствует нас, очищает и возвышает нашу душу…
Я помолчал, глядя перед собой и вспоминая своё земное прошлое. Юли слушала меня с напряжённым вниманием.
— Мне всегда казалось, что я поступаю правильно, что мои мысли, мои действия и поступки верны, ведь я всей душой всегда стремился к утверждению в мире Добра и полному уничтожению Зла! Пока… пока я вдруг не понял, что слеп и не вижу вокруг других людей, а вижу только себя… А это значило, что я вовсе не свободен, как другие, что я раб своих амбиций, что я закован в свои иллюзии, как узник в кандалы. Понимаешь?..
Я посмотрел в тревожные глаза жены. Она кивнула, крепко сжала мою руку.
— Подобные мне люди всегда причиняли затруднения человечеству. По природе своей они обычно сильные и энергичные, но абсолютно безжалостные к чужим страданиям. Главная их цель — удовлетворение собственных потребностей. Поэтому-то они всегда провозглашают себя единственно знающими истину. Поэтому-то в различных обличиях они подавляют любые несогласные с ними мнения, стремятся искоренить отличные от них образы мышления и жизни. Такие люди не думают о будущем, потому что живут лишь настоящим моментом… И я должен был защищать от них общество, но сам стал таким же, как они! Уверовав в свою высшую и единственную правоту, я переступил черту, за которой ошибка становится преступлением…
Я помолчал, собираясь с мыслями. Юли не перебивала меня, терпеливо слушала мою исповедь.
— Ты же знаешь, чего стоило мне искупление, — продолжал я. — Но сегодня, здесь я вновь ощущаю себя в плену у майи, потому что любая моя попытка соотносить свои действия с их последствиями для остальных людей — и близких мне, и совсем незнакомых — не может привести ни к торжеству добра, ни к гармонии, ни к всеобщему счастью… Даже к всеобщему взаимопониманию и взаимному уважению не приведёт… Потому что здесь применим только один закон, единственно верный на этой планете — «Аз воздам!». Незамедлительное противодействие всякому злу равной силой и в равной степени — вот что здесь реально действует во благо и ничего другого не дано… пока здесь не искоренен главный источник Зла.
— Но ведь здесь есть и добро! — не согласилась со мной Юли, кладя руки на свой живот, словно защищаясь от моих слов. — Как ты можешь этого не видеть? Оглянись вокруг! Его не так уж мало. Искры любви, гуманности, знания хоть и изредка, но загораются в этой тьме! Они медленно, по чуть-чуть изменяют этот мир, создают основу для более частого проявления высших качеств в людях. И чтобы они не были уничтожены этой тьмой, добро это нужно множить, бережно взращивать его новые побеги!
Глаза Юли были переполнены горького сожаления и негодования.
— Хищники, люди со звериными качествами выигрывают только в короткой перспективе, — взволнованно продолжала она. — Да, они легко занимают вершину общественной пирамиды, но это же не означает проигрыш Добра на глобальном уровне! Выжирая всё вокруг, элита всегда обрушивает общественную систему и погибает вместе с ней… А затем приходит новая жизнь. Наступает рассвет! И если в этой новой жизни не будет таких людей, как мы, как наши друзья, эта заря никогда не разгорится новым, лучшим днём. Наступит снова ночь…
Юли болезненно поморщилась, словно, произнесённые ею слова причинили ей боль.
— Для того чтобы этого не произошло, мы и собрали всех этих людей. Для этого создали наши школы! Для этого нужны все наши усилия и труды! Разве не так?.. А, иначе, зачем мы сгораем в огне чужой для нас войны на чужой планете? Зачем эти жертвы? А, Максим?
Она требовательно и тревожно посмотрела на меня, напрягшись всем телом.
— Не ведая границ своему воздаянию, ты можешь, уничтожить то хрупкое добро, что есть здесь. Я всё больше пугаюсь за тебя. Ты становишься другим и снова можешь ступить на неверный путь. Ты взял себе чужое имя, словно спрятал за него свою совесть. Ты снова стал одержим своими идеями и беспощаден в их достижении. Твоя неумолимость с каждым днём растёт и всё больше страшит меня! Разве этого ты хотел пять лет назад… мы хотели?
— Глупенькая! Ну что ты напугалась? Я такой же, как и прежде. Поверь!
— Нет! — твёрдо и уверенно произнесла Юли. — Человек не может не меняться, оставаясь всю жизнь одним и тем же. И это зависит не только от обстоятельств, но и от его воли… прежде всего от неё. Сейчас ты другой и…
— И? — невольно я напрягся от её слов. — Ты больше не любишь меня… таким?
Сожаление и разочарование отразились в её глазах.
— Максим! О чём ты говоришь?! Если бы я не любила тебя, мне было бы всё равно. Разве меня интересовала бы твоя судьба? Разве стала бы я носить в себе твоего ребёнка?
Помолчав, она добавила:
— Я тоже меняюсь. Этого трудно избежать… особенно в таком мире, как этот… особенно сейчас, в моём положении… Все здесь зовут меня Бхуми, — мечтательная улыбка появилась на губах Юли. — Я рада этому, потому что это имя заставляет меня чувствовать себя настоящей дочерью Земли. А если я потеряю это чувство, то я потеряю сама себя…
Юли снова взяла меня за руку, тревожно заглядывая мне в глаза.
— Максим! Пожалуйста, не теряй себя! Вспомни, кто мы такие и почему пришли сюда. Иначе… иначе я не смогу оставаться с тобой до конца! — тихо, но твёрдо добавила она.
Я окунулся в её огромные молящие глаза и прижал любимую к своей груди.
— Обещаю! Я убью в себе этого зверя! Он никогда не сможет нас разлучить.
Она отстранилась от меня и несколько секунд всматривалась в моё лицо, словно, ища подтверждения каким-то своим мыслям. Затем уверенно сказала:
— Тебе нужно обязательно поговорить с Онами!
— Кто это? — удивился я.
— Один почтенный старик. Он появился здесь два дня назад и рассказывает удивительные вещи: о революции, о вожде Чой Чо Рене, о народе Гивеи. Может быть, вы найдёте с ним общий язык и ты даже научишься чему-то у него?
Юли с надеждой посмотрела на меня.
— Хорошо. Я поговорю с ним… Завтра.
— Да. А теперь давай спать. Я устала.
— Давай.
Я снова обнял жену, ложась рядом с ней на постель.
Подумалось: «Удивительно, но против силы зверя сила мужчин абсолютно бессмысленна. Выиграть битву с ним можно только полным пониманием того, как действует твой враг. Малейшее стремление вывести борьбу в «силовую сферу» неизбежно будет означать гибель. Именно поэтому диалектика состоит в том, чтобы выставить против зверя противника, которому даже бессознательно не придёт в голову мысль мериться с ним силой — то есть женщину».
* * *С приходом утра Шеньчжоу ожил и преобразился. Дома украсились разноцветными фонариками; с крыши на крышу протянулись связки цветочных гирлянд, наполнивших улицы буйством живых красок и дурманящими запахами. Красный, оранжевый, жёлтый, белый, лиловый, синий — немыслимые сочетания и оттенки их в цветочной пудре усыпали землю и стены домов. От обычной монотонности и унылости не осталось и следа.
Со всех сторон слышалась музыка: гулкие барабаны отбивали стройный ритм; звонкие рассыпались в нём энергичной радостью, увлекая в круговерть безумного танца. Им вторили голосистые трубы и задиристые трещётки, звуки которых разбивали и дробили на мелкие кусочки безумные литавры.
Улыбки светились на лицах людей. И стар и млад, казалось, переполняло мимолётное счастье. Все радовались приходу весны, когда в Южном полушарии на короткое время устанавливалась прохладная дождливая погода. Особенно преобразились женщины. Невзрачные повседневные одежды сменились яркими нарядами сочных расцветок, искусно расшитыми золотыми и серебряными нитями. Украшения сверкали на солнце в высоких причёсках и на тонких шеях ослепительным разноцветьем поддельных драгоценных камней и дешёвого жемчуга.
