Владимир Кузьменко - Гонки с дьяволом
Майор извиняюще посмотрел на меня и встал из-за стола.
— Нам пора. Пока доберемся до санатория, пройдет еще около часа.
— Я отвезу вас.
— Нет, спасибо! Мы пройдемся по берегу озера, подышим воздухом…
— Как хотите.
Я проводил их до тропинки, идущей вдоль берега и вернулся домой
Дома меня ждали. Все трое уже сидели за столом, на котором пыхтел самовар.
— Мы из-за твоих гостей не успели даже попить чая! — встретила меня Евгения.
— Надо было… — начал я и осекся.
— Вот именно! — Катюша смотрела на меня осуждающе, — ты вроде бы и умный человек, а иногда совершаешь поступки глупые и бестактные.
— Что ты имеешь в виду?
— Она имеет в виду то, — вставила свое слово Беата, — что не надо было приглашать в дом майора и его старую каракатицу. Ты бы посмотрел как она рассматривала Катюшу.
— Вы что подглядывали?
— Дверь была открытой.
— Не пойму, что тут такого?
— Он еще не понимает! — всплеснула руками Евгения, — хорошо еще то, что ты не додумался представлять своим гостям нас с Беатой.
— Ох! Не могу! — расхохоталась Катюша. — Я себе представляю, что бы тогда было. Бедный майор! Сейчас он выдерживает такое сражение… Я не удивлюсь, если его супруга потребует немедленного возвращения в часть.
— Туда уже пути отрезаны.
— Ей, видите ли, там нравилось! Домработница, денщик еще, наверное, — вдруг разозлилась Евгения, — там она была пани, а тут самой в золе возиться надо. Я уверена, что она даже забыла, как надо стирать белье. Ничего, научится, — жестко закончила она.
— Жаль только майора. Симпатичный такой, — задумчиво сказала Катя.
— Еще бы! Он тебе такие комплименты отпускал, что нам захотелось войти и получить свою долю. Только тогда бы майор овдовел на следующий день. Ее бы разорвало от злости.
— За что вы ее так ненавидите? Что она вам плохого сделала? — не выдержал я.
— А что ты вообще понимаешь? Тоже мне, психолог, — Евгения совсем разозлилась, — ты бы посмотрел, какими глазами она смотрела на твою жену. Как будто перед нею публичная девка!
— Я что-то не заметил.
— Ты вообще ничего не замечаешь, — она протянула мне чашку чая. — Не слишком крепкий?
— В самый раз. Ладно, мои милые, — постарался я закончить неприятный разговор, — сознаю, что совершил глупость. В следующий раз без вашего согласия никого в дом водить не буду.
Катя намазала хлеб маслом и сверху полила медом.
— Ешь, тебе скоро понадобятся силы, — протянула она хлеб Беате. — В следующий раз — он придет к нам с молодой женой. Вон сколько у нас девчат — красивых, молодых, без мужской ласки засыхают.
— Ты так думаешь?
— Уверена! — она поправила сбившуюся на лоб прядь волос, — все вы, мужики, одинаковые в этом отношении. Да я не упрекаю, — она сделала ленивый взмах рукой, — все в порядке вещей. Раз попал козел в огород, то щиплет капусту, а не бурьян. Что тут удивляться, если капусты много, то зачем ему травка, старая да вялая?
— Ничего! Скоро у нас прибудет мужчин побольше. Девчата выйдут замуж и все образуется, — пообещал я.
— Откуда же они возьмутся?
— Да оттуда же, откуда и майор.
— Дай-то бог. Наш-то козел, — продолжала она, — скоро копыта откинет.
— Кого ты имеешь в виду? — я почувствовал, что кровь бросилась мне в лицо. Евгения прыснула.
— Успокойся! Не тебя, — засмеялась Катюша, — ты еще ничего, держишься, — закончила она под общий хохот, — я имею в виду твоего любимого Фантомаса.
— А что такое?
— Ты его давно видел?
— Сегодня днем.
— Ну ты совсем слепой стал! Посмотри, на кого он стал похож. Истощился совсем в трудах праведных. Ты хоть пошли его в командировку, чтоб месячишко где-нибудь отдохнул.
Я вдруг разозлился:
— Мне, прошу вас, такие вещи не сообщайте. Интимные дела меня не касаются и, вообще, это не предмет для разговора!
— Вот хорошо, что ты напомнил, — встрепенулась Катя, — насчет интимных и духовных дел. Тут к тебе приходил один поп, хотел очень видеть.
— Поп?!
— Приехал вместе с переселенцами. Хочет получить разрешение на открытие церкви.
— Причем тут я? Пусть открывает! И вообще, чего он ко мне приперся домой? Пусть идет в Совет или Трибунат!
— Я ему говорила. У вас как раз было совещание, но он настаивает на личной встрече.
— Хорошо! Приму его завтра после обеда. Поп-то молодой?
— В том-то и дело что старенький, — Катя засмеялась, — а хорошо быть попадьей. Почет, уважение. Все тебя матушкой величают, ручку целуют. У меня в Киеве подружка была. Не то чтобы мы с ней дружили, а так, просто. Марийкой звали. Лицо — что блин на масленицу. А что вы думали? Вышла замуж за попа. Молодой, красивый. Бородка черная, вьющаяся. Мы тогда всей группой специально в церковь пошли на службу, досмотреть на Марийкиного мужа. А Марийка-то, как она принарядилась, одна шуба чего стоила. Одним словом, матушка-попадья.
— Вот Наталья пусть и выходит за этого попика замуж, — ехидно произнесла Евгения, — будет у нас тогда матушка Наталья!
— За что ты ее так ненавидишь?
— Я? С чего ты взял? Совсем наоборот. Мне ее жалко.
— Я пойду, наверное, спать, — Беата тяжело поднялась со стула.
— Я провожу тебя!
— Не надо, меня проводит Женя.
— Ты не спишь?
— Нет еще.
— А ты заметил, как эта каракатица спрятала под стол руки, когда увидела мое колье? Дура, нацепила десяток дешевых перстней.
— До чего же вы, бабы, бываете злыми…
— Мы злыми? — она подвинулась ближе, — ну уж нет. Мы как раз добрые и ласковые.
— Нашла чем хвастаться. Колье, видите ли… Этого добра у нас… Завтра же пошлю майору если не такое же, что-нибудь похожее.
— Пошлешь, пошлешь, — прошептала она, закрывая мне рот своими губами. Это была ее ночь.
— Послушай, ты не ревнуешь? — ни с того, ни с сего спросил я.
Эта тема находилась под негласным запретом. По-видимому, я сегодня должен был совершать одну глупость за другой.
Катюша мгновенно отпустила меня и отодвинулась. Долгое время молчала. Я протянул руку и погладил ее плечо. Она с раздражением дернула им, потом произнесла каким-то холодным, отчужденным голосом:
— Теперь уже нет. Раньше… но только к Беате. Евгения ведь уже была до меня…
— Милая, прости.
— Да чего уж! Женщина больше способна на компромисс. Она легче выбирает из двух зол меньшее.
Катя долго лежала молча. Чувствовалось ее взволнованное дыхание. Успокоившись, она снова придвинулась.
— Больше ни о чем не спрашивай, ладно?
Я не ответил. Мне вдруг стало до боли в сердце жалко эту молодую красивую женщину, так же как и других, таких же несчастных в своей исковерканной молодости, обманутых в надеждах, обделенных в счастье. Но, что я мог поделать? Лишь только утешаться сознанием своего бессилия что-то изменить. «Ты лицемеришь, — шепнул мне внутренний голос, — ведь ты счастлив?». «Да, не спорю, очень!». «Так чего же ты, о чем задумался? Пользуйся случаем, который подарила тебе судьба!». «Я думаю о том, может ли быть счастлив человек несчастьем других?». «Опять ты за свою философию? Еще не надоело?».
— Ты что, заснул? — в голосе Катюши звучало удивление.
— Нет, милая, — прошептал я, целуя ее плечо. Говорят деньги притягивают деньги. А глупость? Наверное, тоже. Что касается меня, то я заметил: стоит мне сделать одну, как за ней следует другая. Хорошо еще, если вовремя остановишься, а то наделаешь столько дел, что потом хватит на целые годы воспоминаний, от которых кровь приливает к лицу и от стыда чувствуешь, как горят уши.
— Что с вами, Константин Михайлович?! — невольно вырвалось у меня при виде майора, входящего ко мне в кабинет в сопровождении Паскевича.
Лицо майора было расцарапано в двух местах, а под левым глазом, почти заплывшим, красовался огромный лиловый синяк.
— Мне надо было воспользоваться вашим предложением. Я плохо разбираюсь в этих тропинках по берегу озера, свернул не на ту и в темноте напоролся глазом на сук дерева!
— Еще счастливо отделался, Костя!
Паскевич, я заметил это уже давно, после нескольких часов знакомства всем говорил «ты» и называл по имени.
— Потом зайдем ко мне, я тебе сделаю примочку.
Я внимательно посмотрел на Сашку. Может быть, от того, что я его видел каждый день, от меня ускользали те изменения, о которых говорила Катя.
— Как ты себя чувствуешь?
— Я? — удивился Паскевич. — Нормально! А что?
— Да так, ничего.
Он протянул мне папку со сценарием и, усевшись поудобнее в кресло напротив, стал ждать. Я углубился в чтение.
— Не слишком ли? — я возвратил папку Паскевичу и вопросительно посмотрел на майора.
— Все нормально, — успокоил он меня, — я бы только поместил «инспектора» пока на бывшую базу университета. Интересно, кого же пришлют? Если Голубева — это правая рука Покровского. С ним нужно быть предельно внимательными и осторожными. Это хитрая лиса. Любит прикидываться дурачком, на самом же деле, крайне собран и внимателен.
