Владимир Кузьменко - Гонки с дьяволом
«Десантники», засланные нами в стан «Армии Возрождения», делали свое дело. В конце марта к нам стали прибывать дезертиры. К началу мая их было уже тридцать человек. Они быстро осваивались в условиях нашей жизни, женились, обзаводились хозяйством. Это были полезные люди и в том смысле, что умели обращаться с оружием. Многие хорошо разбирались в технике.
Кроме дезертиров к нам стали прибывать беженцы из «крепостных хозяйств», которые армия оставляла на месте, облагая налогом. Двум таким хозяйствам мы помогли эвакуировать скот и имущество. Всего за весну к нам переселилось сто двадцать таких беженцев, 38 мужчин и 82 женщины, не считая детей. Основной вопрос, который интересовал переселенцев, — размер натурального налога. Им отвечали, что налог у нас вообще пока не взымается. Нам не верили, пожимали плечами и спрашивали снова. В конце концов, по этому поводу состоялось общее собрание, которое решило, что с частных хозяйств первые три года налог не взымать, а затем ограничить десятью процентами от урожая и животноводства. Наряду с общинным хозяйством у нас стал развиваться и частный сектор — в основном это были новоприбывшие беженцы. Иногда они объединялись для совместной пахоты или уборки. Мы в эти дела не вмешивались. Единственное, что мы неукоснительно требовали — непременного участия всего взрослого мужского населения в учебных занятиях по боевой подготовке. Эти занятия проходили под руководством бывших дезертиров, среди которых оказалось два офицера.
Мы прекрасно понимали то, что по числу бойцов и вооружению мы почти сравнялись с предполагаемым противником, но продолжаем уступать ему в искусстве ведения боя и владения оружием. И, хотя до некоторой степени мы могли теперь говорить с противником на равных, мне мучительно хотелось избежать столкновения или хотя бы оттянуть его. Время работало на нас. Из-за дезертирства, которое начинало принимать массовый характер, силы «Армии Возрождения» таяли, а наши — возрастали.
В конце мая к нам переехало сразу тридцать человек во главе с двумя офицерами. Они прибыли на пяти грузовиках с оружием, воспользовавшись тем, что командование послало их в очередную экспедицию. Командовал ими майор лет тридцати семи. Вместе с ними прибыли и семьи офицеров.
У меня с ними произошел долгий разговор. Я не буду сообщать его подробности, скажу только то, что меня заинтересовало и встревожило.
Дело в том, что экспедиция носила теперь несколько иной характер, чем раньше. Если обычно они проводились осенью для сбора налога, то теперь их послали для мобилизации мужского населения в возрасте до 55 лет. Следовательно, наш противник встал на путь тотальной мобилизации, а, значит, готовит против нас акцию.
— Кроме тех шести хозяйств, куда вас направили, вы знаете еще другие? — спросил я майора.
— Знаю. Я собирал там налоги.
— Это большие хозяйства?
— Одно. В нем около 60 человек. В остальных — поменьше: от трех до пятнадцати жителей.
— Вы сможете их объехать и объяснить ситуацию? С вами могут отправиться несколько наших девушек, которым скорее поверят.
— Сомневаюсь. Слишком свежи у них в памяти воспоминания о наших прошлогодних поборах.
— Тогда вот что сделаем: вы повезете им оружие. Да-да… Выслушайте меня до конца. Если вы им дадите оружие, то тем самым завоюете доверие. Естественно, всех вы не сможете взять на машины, но это и не нужно. В тех хозяйствах, где есть лошади, люди сами смогут добраться к нам. Вы им укажите маршрут, а на полпути их встретят наши.
Майор задумался.
— Пожалуй, вы правы. Лишь бы, получив оружие, они не перестреляли моих солдат.
— На тот случай, если транспорта не хватит, мы вам дадим десяток ЗИЛов.
— Тогда я буду действовать так: сразу же буду отправлять людей, а оставшимися машинами двигаться дальше.
— В добрый путь!
Майор блестяще справился со своей задачей. Вскоре стали прибывать машины и подводы с беженцами. Большинство из них мы поселили в селе, на берегу озера.
По-видимому, эта акция не осталась незамеченной. Противник, видимо, понял, где находят убежище беглецы, его солдаты и офицеры. Мы вовремя отозвали своих «десантников». Задержись они подольше, их бы несомненно раскрыли. Сразу же после прибытия майора и его спутников, мы послали Мише радиограмму с приказом немедленно возвращаться. Неделю спустя все трое были дома.
У нас не было орденов, которыми можно было бы наградить наших «штирлицев». Поэтому к их прибытию был заколот кабан и разведчики получили огромные шашлыки, которые, после нескольких месяцев питания кашами и консервами, были восприняты с не меньшей радостью, чем медали.
Они сообщили мне, что, несмотря на дезертирство, силы противника даже возросли за счет мобилизации. Расширился и поселок возле воинской части. Теперь там жило около двухсот семейств. Вести эти тревожили. Не вызвало сомнений, что противник усиленно готовится. Вопрос заключался лишь в том, начнет ли противник сразу военные действия или же попытается прийти к какому-то соглашению? На всякий случай мы заминировали все подъезды к нашему расположению и засекретили километров за двадцать от наших границ три поста, снабдив их рациями. На крышах домов были установлены зенитные пулеметы, а в лесу — несколько противовоздушных установок. За ними еще в мае ездила наша трофейная команда. Бывшие «возрожденцы» соорудили на подъездах нечто вроде дотов. У нас, правда, не было ни цемента, ни железной арматуры. Пришлось обходиться кирпичом, который доставляли из Острова, разрушив для этого несколько домов, и известью.
Покидая армию, наши разведчики позаботились оставить после себя замену, которая продолжала начатое дело. Но несмотря на принятые меры, мы все-таки допустили грубую оплошность, которая могла бы обойтись очень дорого…
Самолет вынырнул из-за облаков в полукилометре от корпусов. По всей вероятности он прошел на низкой высоте и появился настолько внезапно, что дежурный расчет зенитных пулеметов не успел дать предупредительную очередь. Самолет сбросил какой-то предмет и скрылся в направлении Острова. Мне потом сказали, что это был легкий одномоторный учебный самолет, способный пролететь некоторое расстояние на бреющем полете. Поэтому его так поздно обнаружили. Сброшенный предмет сразу доставили ко мне. Это был пакет, привязанный к грузу. Внутри пакета находился лист бумаги. Сообщалось, что недавно (явная ложь) крупное воинское соединение Комитета Возрождения, взявшее на себя организацию порядка и восстановление государственности, случайно обнаружило наше поселение. Посему сообщается радиоволна для связи и обозначено время: каждый понедельник с двенадцати до тринадцати ноль-ноль. Предлагалось (именно предлагалось!) подготовиться к приему представителя Комитета Возрождения. Послание было написано в сдержанных тонах, но, в то же время, чувствовалось, что это послание старшего к младшему и носит характер едва ли не приказа.
— Ну, что вы скажете по этому поводу? — обратился я к членам Совета и Трибуната, собравшимся в комнате «у камина».
— Пудрят мозги! — высказал мнение Паскевич, — почему они не воспользовались сообщенной нами волной, а наводят тень на плетень? Как это понимать: недавно обнаружили?
— Если врут, значит, чувствуют свою слабость, — заметил Алексей.
— Хотят убедить нас, что «десантники» не вернулись к ним после того, как мы освободили их, — поддержал Алексея Николай.
— Какой в этом смысл? — спросил Юрий.
— Смысл в том, что они хотят дать нам естественное объяснение того, почему они полгода назад не вступили с нами в контакт. Такая задержка может быть объяснена нами как проявление их слабости и неуверенности.
Юрий что-то хотел возразить, но я обратился к майору, которого мы пригласили на Совет:
— Ваше мнение?
— Думаю, что командование проявляет неуверенность и даже растерянность. Возник ряд серьезных трудностей. Они стали испытывать большую нужду в сельхозпродуктах. Организация ведения хозяйства не оправдала себя. Участилось дезертирство. Кадровых военных, тех, что были собраны из воинских частей сразу же после катастрофы, осталось не более ста пятидесяти. Остальные солдаты набраны среди гражданского населения. Я уже докладывал вам, что узнал о вашем существовании еще прошлой весной. Осенью сюда хотели заслать команду и включить вас в систему Комитета Возрождения. Но тут пришли двое и принесли фотопленки. Я присутствовал на совещании, на котором обсуждалось, когда захватить вас — осенью или чуть позже. Фотоснимки сыграли огромную роль. Решили подождать, чтобы нарастить силы. Ваших бывших пленных вызвали тогда на совещание и допрашивали. Они рассказали о вашем устройстве и быте. Командующий тогда запретил им об этом кому-нибудь рассказывать. Я, честно признаюсь, не подозревал, что они ваши агенты. Мысль о том, чтобы перейти к вам у меня зародилась еще на этом совещании у командующего. Мне не нравились наши методы, применяемые к населению. Так вот, я думал как уйти, но главная трудность заключалась в том, чтобы вывезти семью. Помог случай. До этого у нас дезертировало тридцать пять человек.
