Дмитрий Глуховский - Будущее
— А ты свою?
— Я, Патрик Дюбуа Двадцать Пять Е, отлично помню, как выглядит моя мать. Она до сих пор жива, у нее милая квартирка над Гамбургом с видом на рыбный завод, и я навещаю ее по выходным. Выглядит она не хуже тебя. Деталь: из-за чертова завода у нее всегда стоит такая вонь, что в глазах темнеет, но мама ее даже не слышит. Зато везде, где пахнет рыбой, для меня дом.
— Ну вот видишь? Молодчага! — хвалит меня Аннели. — Заработала фантазия!
Она проводит по лбу тыльной стороной ладони, сбивая волосы набок, потом сцепляет руки на животе. Вдыхает глубоко, не выпускает воздух долго, ее глаза стекленеют.
— Все в порядке? — спрашиваю я.
— Кофе… Сандвичи… Горячий обед… — долетает из коридора.
— Все супер! — улыбается Аннели. — Просто живот скрутило. От голода, наверное. — Она выглядывает в коридор и испускает радостный клич: — Ахой! Там едет робот с жратвой!
— Теперь твоя очередь, — напоминаю ей я.
— Ты как, все еще не созрел перекусить?
— Что там с твоей матерью, Лиз?
— Не могу сказать! — Она жмет плечами. — Потому что я больше не Лиз. Я теперь Сьюзан Штром Тринадцать Бэ. Также известная как Сюзи-Шторм, налетчица и гроза железных дорог!
Она нацепляет маску Микки Мауса, делает из пальца пистолет и босая выбегает в коридор.
— Стоять! Это ограбление! — вопит она в коридоре.
Кидаюсь за ней; но уже слишком поздно. Сюзи-Шторм тащит упаковку горячего обеда, перехватывая его из руки в руку и дуя на обожженные пальцы, робот растерянно и уныло взывает к ее благоразумию, Микки Маус смеется в голос — озорно и счастливо.
С роботом я все же расплачиваюсь — несмотря на ее протесты. Она поручает мне стеречь добычу («Тут есть твоя законная доля, Патрик!») и отправляется в туалет. Я остаюсь один, прислушиваюсь к себе: слышу стук — тюк-тюк-тюк. У меня внутри яйцо, и что-то скребется в его скорлупе.
Сотни башен за стеной-окном на такой скорости становятся одной неохватной темной башней, и огромные экраны с рекламой сотен товаров, без которых невозможно человеческое счастье, сливаются в одно стремительное радужное течение, в великую реку мерцающих огней, в Амазонку пиксельных фантазий, которая и есть это придуманное счастье. Я вхожу в эту реку, завороженный, и плыву в ней, не думая о том, что когда поезд остановится, она пересохнет и снова превратится в рекламные супербилборды таблеток, одежды, квартир и отпусков в других небоскребах.
Никогда не надо думать о том, что будет, когда поезд остановится.
— Уважаемые пассажиры. Приготовьте, пожалуйста, ваши билеты и удостоверения личности для контроля, — раздается в коридоре мелодичный женский голос.
Миг — и рюкзак в руках, и шокер ложится в ладонь привычно: тело думает за меня, оно уже знает, как быть дальше. Но использовать шокер против контролеров… К тому же тут и полиция должна быть, на поездах дальнего следования они всегда дежурят… Где Аннели? Главное, чтобы нас сейчас не разлучили… Оглядываюсь на диван, на ее место…
— Предупреждаем: безбилетники будут сняты с поезда и подвергнуты жестокой казни! — объявляет тот же самый голос — совсем рядом.
Коротко, как под огнем, выглядываю в коридор. Аннели стоит там, сразу за окном, прижавшись к стене, прячась от меня. Больше — никого.
— Поверил? — улыбается она.
— Конечно, нет!
Потом мы лопаем этот горячий обед — морепродукты, японский салат из водорослей, маринованная морская капуста — просто молча, сидя друг напротив друга и глядя в окно. Оказывается, я тоже проголодался. Я всем от нее заражаюсь.
Пейзаж не меняется: черно-неоновая туманность пролетающих башен на первом плане, дробное мельтешение мчащихся башен на втором, в редких просветах — проскакивающие силуэты совсем далеких башен на третьем. Вся Европа одинакова — забетонирована и застроена; но я уже начинаю забывать о том, что пункт назначения нашего путешествия наверняка будет похож на точку отправления. Я начинаю забывать о том, куда и зачем мы едем. Хорошо бы это была кругосветка по закольцованному пути. Хорошо бы эта поездка продолжалась всегда.
Перед Римом экспресс делает единственную остановку — в Милане. Прибывая к Милано-Чентрале, поезд теряет скорость, Аннели вжимает в стену, меня чуть не бросает на нее.
— Меня к тебе тянет неизвестная сила, — шучу я.
— Я заметила, — откликается она. — Если бы учился как следует, знал бы, как она называется.
— Я, между прочим…
— Контролеры!
— Что?
— Контролеры! Там, на платформе! Их там целая дивизия, блин!
— Нет уж, хватит, больше ты меня не…
И тут я их вижу: не дивизия, конечно, но не меньше роты. В неприметных серых костюмах и шапочках, цепью растянулись по перрону, заняли позиции точно по разметке — состав остановится дверьми ровно напротив каждого, все выходы будут перекрыты.
— Я же говорил тебе…
— Без паники! — Аннели натягивает маску Микки Мауса. — Мы же в Сопротивлении, нет? Кровавому режиму нас так просто не взять!
Она сует ноги в сандалии, берет меня за руку, и мы бежим к выходу. Но двери открываются, прежде чем мы успеваем до них добраться, — и путь нам перегораживает смуглый толстяк с черными усами щеткой.
— Билеты!
— Билеты! — слышится с другой стороны.
— Нас окружили, — шепчет мне Аннели. — Но живыми мы не сдадимся! Не сдадимся ведь?
Заманить одного из них в пустое купе, оприходовать его там и оставить за затемненным окном, выиграть время — и, пока остальные не успели понять, что происходит, соскочить с поезда.
Но для этого мне нужна помощь Аннели — а она опять играет в какую-то свою игру: открывает все номера-купе подряд, кланяется всполошившимся пассажирам и идет дальше, оглядываясь то и дело на приближающегося контролера. Для пузатого усача ее маневры не остались незамеченными, но он не может пропустить ни одного номера.
— Какого черта ты там делаешь? — шиплю я, но Аннели не обращает внимания. Вдруг она пропадает. Штурмую чужие купе, нахожу ее только в пятом или шестом. Ничего не могу понять: Микки Маус сидит у окна, а в проходе стоит Аннели — раскрасневшаяся, веселая.
— Помаши Патрику рукой, Энрике! — Она треплет человека в маске по плечу.
Микки послушно поднимает руку и машет мне. Аннели посылает ему воздушный поцелуй и стучит по запястью, где у всех нормальных людей коммуникатор, левой руки указательным пальцем правой: «Позвони мне».
— Теперь спокойно… — Она чинно берет меня под локоть, выводит в коридор — и тут же тянет за собой в соседнее купе, по счастью, пустое.
— Кто это? Кому ты отдала мою маску?
— Тсс… — Она прижимает палец к губам. — Твой Маус пожертвовал собой ради нашего спасения. Подыщешь что-нибудь более подходящее для своих ролевых игр!
— Уважаемые гости! «Римский экспресс» отправляется через одну минуту. Следующая станция — Рим, — приятным баритоном извещает нас старший стюард.
— Если мы сейчас не сойдем, они нас загонят!
Я выхватываю шокер, делаю шаг в коридор — но Аннели вдергивает меня обратно.
— Да потерпи ты! Пушку бы достал еще!
— Я так и знал! — гремит из соседнего номера. — Думали, спрячетесь от нас? Ну-ка снимите маску!
— Ни за что! Да, билета у меня нет, но маска тут при чем?
— Снимайте живо эту мерзость, а то я вызову полицию! Это незаконно!
— Я протестую! Я могу наряжаться в кого угодно, это мое конституционное право! Это я сейчас вызову полицию!
— Бежим! — дергает меня Аннели, и мы проносимся мимо купе, где тщедушный человек-мышь отчаянно борется с толстяком контролером, и успеваем выскочить на платформу за секунду до того, как поезд отправляется в Рим.
— Кто это? — допрашиваю я ее, когда мы уже смешались с толпой. — Как ты его завербовала?
— Тот паренек в очках, который провел меня в поезд. — Она смеется. — Такой милый, настоящий рыцарь.
— Да что ты вообще… И ты ему сказала свой ай-ди?
— Ага.
— Он же может заложить нас полиции! — А сам думаю совсем о другом: с какой это стати она раздает свой ай-ди направо и налево?
— Я так и думала, что ты будешь ревновать, поэтому дала ему ай-ди Сьюзан Штром, — хлопает меня по плечу Аннели.
Я собираюсь заспорить: какая еще, к черту, ревность? — но мне на самом деле приятно это слышать, приятно этакой глупой мягкой приятностью, и я забываю свои возражения.
— О! Да ты, никак, улыбаться хочешь научиться?
— Я умею улыбаться, — размеренно произношу я. — Я нормально улыбаюсь.
— Ты в зеркале себя видел?
— Я перед ним и учился!
— О! Да ты и шутить умеешь?
— Да пошла ты!
Она показывает мне средний палец, я показываю средний палец ей.
— Что-то ты себя не ведешь на триста лет. Прибавил немного, чтобы казаться солиднее? — смеется она.
Тубу до Флоренции приходится ждать, и мы коротаем время в вокзальной кафешке, где нет ничего, кроме кофе и мороженого. Аннели, прячась за журналом, наворачивает джелато, я ищу в трейдоматах темные очки побольше: надо снова спрятать ее от системы наблюдения. Благо на региональных маршрутах можно покупать анонимные билеты.
