Ольга Антер - Грань реального
Так много. Или среди них половина любопытствующих? Может, и больше того? Подаренное шаманом заклинание позволяло видеть тех, в ком жажда была не слишком сильна. Вот, например, оставшаяся в комнате позади Дани умиротворенно светится, хотя ее живот время от времени прорывается сгустками алой злобы.
Глупо надеяться, усмехнулся про себя Найтир и решительно положил руку на декоративную ограду.
Патриарх гордился народом, не забывшим своей сути.
– Если бы это кому-то помогло, я бы сам уничтожил тех глупцов, что рвут плавники в собственном доме, – сильный голос Найтира без труда пронесся над пришедшими, заставляя стихнуть последние разговоры. – Вы помнили, что жажда одного не стоит жизней многих. Но не все. Кто-то совершенно забылся, и теперь люди хотят видеть, как их иссушает Глаз земли. Они даже были настолько любезны, что не заставят нынче платить невиновных. Кто прошлой ночью был в людской Альдрии? Я чую, вы все здесь.
Заранее придуманные слова вылетели из головы в тот же миг, когда головы гордых майдов опустились, покоряясь его силе, воле и праву. Где была эта покорность прошлой ночью? Почему они слушают лишь голос силы, но не разума?
Он чувствовал каждого майда. Ощущал своих подданных так, как недоступно ни одному человеческому правителю.
Патриарх нервно передернул плечами, заставляя себя успокоиться, и с яростной издевкой продолжил.
– Ну что, предатели, у вас хватит достоинства выйти вперед самим? Или смелость осталась людям, и мне вытаскивать вас за хвосты?
Слова Найтира не оставили майдов равнодушными – подданные знали, что ему и впрямь ничего не стоит спуститься, да и оторвать к демонам упомянутую конечность, предоставив людям лишь жалкий стонущий остаток.
Толпа расступилась в нескольких местах, пропуская двинувшихся вперед. Не поднимая взгляда, один за другим майды скользили по сформированным молчащими соотечественниками ручейкам и останавливались на небольшом свободном участке перед самым балконом.
Человеческое стадо не преминуло бы заплевать своих преступников и изгоев. Оно даже могло отдать их жизнь и кровь собственным врагам. Но под водой сегодня будет траур.
Никто из испивших не решился остаться в толпе или бежать – Найтир явственно видел, что все островки покоя находятся перед ним. Кто-то убил больше, кто-то меньше, и лишь про одного майда патриарх не мог судить – его собственная кровь блокировала видение.
Такой же светлокожий, как и его сестра, Меатин единственный не опустил головы, твердо и упрямо смотря в глаза отцу.
– Заходите в дом. Шаман вас ждет.
Майды, исполняющие функции стражей, окружили осужденных формальным кольцом, провожая внутрь ратуши в гробовом молчании.
– Все виновные будут наказаны, – глухо отчеканил Найтир, с трудом отлепив пальцы от крошащегося ограждения. – Все. Пообещайте себе сами, что не повторите их судьбы.
По взволнованной толпе пролетел тихий шелест, но патриарх уже не слушал – развернулся и покинул балкон, обессиленно опустившись на колени у расслабившейся в кресле дочери.
– Твой брат. Он здесь, и он вышел вперед вместе с преступниками, – устало сообщил Найтир, устраивая голову на свернутом хвосте майды. – И сейчас я обязан отправить его в вечное изгнание, отдав всех остальных людям. И больше ничего не могу сделать. Я даже не знал, что он вернулся домой.
– Я знала, – слабо улыбнулась Дани, коготками проведя по щеке Найтира, и тот удивленно выпрямился, схватив дочь за руки.
– Как так?
– Меатин пришел ко мне несколько дней назад. Не знаю, кто рассказал ему про малышей, но мне стало страшно. По-настоящему страшно.
Небольшая комната, окнами выходящая в сад, помнила еще совсем маленькую майду, украшавшую ее стены своими поделками. Больше всего появилось в те дни, когда бездушные стены видели целые потоки сияющих слез, и когда сюда начал приходить сильный и властный мужчина.
Девочка выросла, превратившись в настоящую красавицу, а новые работы прибавляться перестали. Дани обратила внимание внутрь себя самой, и все ее танцы и пение служили одной цели – найти собственную душу, постоянно теряющуюся в складках реальности.
Ее окружало множество почтительных майдов, но никто не мог разделить затянувшееся одиночество. Они до дрожи боялись и почитали отца, а самой Данейин… Может, быть восхищались? Или просто ждали? Пока она выполнит свою цель, чтобы первыми присягнуть новым патриархам? Даже не догадываясь, какая в этом кроется опасность.
Живыми разумными можно назвать очень немногие расы, и лишь одна из них всегда под губами…
– Данейин?
Робкий голос прервал размышления девушки, и она поспешила улыбнуться – в меру покровительственно и с едва заметной ноткой вины. Пришедшие для увеселения юные майды поспешили заискивающе заулыбаться в ответ, и Дани прям тошно стало от лживости этих гримас.
– Да, Лейдхейль, прости меня.
– Что Вы! Простите нас за наглость, но не изволите сделать ход?
Подавив невольный вздох, Дани окинула взглядом игровое поле – все ее соперники уже распределили свои очки. Правда, она не следила за действиями, провалившись в воспоминания, и теперь заново оценивала ситуацию.
Предстоящий ход был очевидным. Очередная легкая победа, заботливо выстроенная хитроумной комбинацией сидящих рядом приятелей. Сколько бы она ни просила, сколько ни уговаривала не поддаваться, все равно предстояло каждый раз выигрывать.
В чешуйчатой голове неожиданно созрела заманчивая мысль, и Дани положила свои фишки в ячейки, оказывающиеся под обязательным ударом в следующем кругу. Обратившийся к ней ранее парень испуганно распахнул глаза, не решаясь захватывать принадлежащие дочери патриарха кости и не имея возможности походить иначе.
– Ну что же ты? – задорно рассмеялась Дани.
– Не могла ли закрасться досадная ошибка, моя повелительница? – кое-как выкрутился, наконец, один из придворных прихлебал. – Может, стоит чуть сменить решение? Или здесь некая непонятная мне мудрость?
– А как же! Ходи.
Дрожащей рукой майд с матово черной чешуей сгреб фишки под неодобрительными взглядами окружающих – кажется, они уже вычеркнули его из будущего круга общения. Но у Дани были другие планы, и игра неожиданно стала по-настоящему интересной.
Потешаясь над присутствующими, дочь патриарха бросила все свои стратегические навыки на то, чтобы проиграть. Пятерка приспешников краснела и бледнела и, в свою очередь, делала самые невыгодные ходы, заставляя и саму Данейин забирать их фишки. Но, все же, у них не было такого учителя, как Найтир, и спустя несколько десятков минут девушка удовлетворенно откинулась на огромную морскую губку.
Несколько растений цеплялись за оставленные в полу участки грунта, формируя удобный уголок для отдыха майдов, и оные теперь растерянно переглядывались друг с другом. Предстояло выяснять, кто же самый умный в компании, уже без участия Дани, и вряд ли бы ее развлекло наблюдение подобного процесса.
Победитель определился быстро. Многострадальный Лейдхейль, первым подставившийся под удар, был единогласно выбран тунцом отпущения. Теперь молодой майд, один из лучших бойцов своего клана, сидел ни жив ни мертв в ожидании приговора.
Дани даже стало его немного жаль. Парень попал в их дом по наущению родственников, и теперь тяготился отведенной ролью. Но, как и юная майда, он был сыном достаточно высокопоставленной особы, и не решился игнорировать жестко обозначенную волю. Его семья ухитрилась совершить несколько серьезных промахов в последнее время, и Хейль был чем-то средним между заложником и искупителем чужих ошибок.
– Как быстро закончилась потеха, – с сожалением протянула Дани. – Что ж, вы все свободны, а выигравший удостоится особой награды. Наедине.
Четверо майдов поднялись со своих мест, спеша попрощаться и удалиться, пока Данейин не передумала. Одна лишь Эленка, прежде остававшаяся для подобного награждения, чуть замешкалась по непонятной девушке причине.
– Что ты хочешь?
Растерянно вжав голову в плечи, майда низко поклонилась, метнув испуганный взгляд в сторону замершего на своем сидении Хейля, и удалилась за дверь в подобной полусогнутой позе.
– Я хочу поговорить с тобой честно, – проследив, чтобы своеобразные двери плотно закрылись, майда села рядом с приятелем. – Не как дочь Найтира. Как женщина с красивым мужчиной.
Парень, казалось, пытался превратиться в скалу. Еще лучше – стать такой же водорослью, как все окружающее, и непритязательно произрастать среди них в течение ближайших десяти-пятнадцати лет.
– Почему ты молчишь? Или я тебе не нравлюсь?
Непроизвольно облизнув губы, Хейль замялся, пытаясь придумать достаточно дипломатичный ответ. Дани терпеливо ждала, положив руку ему на колено.
– Вы прекраснее всех майд в этом мире.
– Это не ответ, а неумелый уход от него. Чего ты боишься, моего отца? Он не против любых моих развлечений, которые не мешают главному.
