Ольга Чигиринская - Операция «Остров Крым»
– Пей, – госпожа майор протянула мерный стаканчик.
– Что это?
– Коньяк с опиумом.
– Не надо.
– Ты что, боевой мазохист? – спросил Сема.
– Нет. Я просто и без того здорово пьян.
– Тогда полста грамм ничего не изменят.
Он глотнул, ощутил странный привкус.
– Не общий наркоз. Зачем-то вам нужно, чтобы я был в сознании. Не нравится мне это.
Сема подал матери ножницы, она разрезала бинты.
– Сынок, мне тоже много чего не нравится. Например, не нравится, что мой сын мог и тебя не выручить, и сам пропасть. Не нравится, что у тебя шкура и мясо кое-где рассечены до ребер… Не нравится, что тебе могли черт знает какую заразу занести… Как твое имя?
– Арт… Артем. А ваше?
– Фаина Абрамовна. Ты еще не допил?
– Лэхаим!
– Ду бист аид?
– Еще хуже – ром. На одну четверть.
Фаина Абрамовна надела медицинский халат, распечатала перчатки, зарядила медицинский степлер.
– Ложись на спину, руки за голову, пальцы в «замок». Начнешь хватать меня за руки – скажу Семену, чтоб тебя держал.
Артем решил не хватать ее за руки. Очень не хотелось, чтоб держали.
Как ни странно, труднее всего было не дергаться от щекотки, когда по коже пробегала ледяная струйка этилгидрохлорида. Фаина Абрамовна поправила швы там, где они разошлись во время симферопольских перипетий, а там, где уцелели, – только поморщилась на советскую работу, но перешивать не стала.
– Почему ты меня спас, Семен? Зачем я тебе нужен?
– Для связи с вашим командованием, – беспечно сказал Сема. – Как живое доказательство нашей доброй воли.
– Хотите просунуть через меня какую-то информацию?
– Зачэм просунуть, вах? – сказал Семен. – Пэрэдать!
– Передать можно и по радио.
– Лучше один раз увидеть, чем сто раз услышать.
– На живот, – скомандовала Фаина Абрамовна.
– Как… идут дела военные?
– Саки и Евпатория – ваши. Феодосия – тоже, Бахчисарай… В Севастополе и Керчи идет жестокая рубиловка, здесь тоже, но не такая страшная. Когда я уходил за тобой, ваши были уже в Сарабузе.
Наложив все швы, Фаина Абрамовна вправила ему нос. Опять пошла кровь.
– Замечательно, – похвалила себя Фаина Абрамовна, выдавая ему пачку салфеток. – Останется небольшая горбинка. Сейчас Сема принесет тебе одежду. Потом выпьешь горячего чаю… Есть хочешь?
Он качнул головой. Хотелось только одного: лечь, заснуть и не просыпаться.
– Ну, так я и думала. Тошнит иногда, подкатывает, да?
Он кивнул.
– Сотрясение мозга. Но ты поешь, пусть даже вырвет… С тобой хочет поговорить полковник.
– А если я не хочу говорить с полковником?
– Сынок, об этом тебя никто не спрашивает.
* * *Полковник Исаак Гальперин был молод, не старше сорока, имел довольно широкие плечи и, несмотря на обманчивую полноту, двигался с характерной боксерской грацией. На крепкой шее сидела голова, покрытая короткими и курчавыми рыжими волосами (вид сзади) и оснащенная длинным носом в россыпи веснушек (вид спереди). Одет полковник был неформально: в летние брюки и тишэтку, распираемую могучим торсом.
– Вы в порядке? – спросил Гальперин после обмена ничего не значащими приветственными фразами.
– Нет. Это что-то меняет?
– Ни черта. Хотел обсудить с вами проблему вашего пленника. В целом рейд по вашему спасению был исключительно личной инициативой Файнштейна. Я сначала не соглашался, но… короче, он меня убедил. Захват пленного никак не планировался… И если он сбежит или распустит язык, всему белому свету станет известно, что Израиль помогает Крыму. Я так понял из ваших слов, что он вам нужен. Вы мне пообещаете, что он будет надежно изолирован?
Верещагин вздохнул.
– Господин полковник, я ничего не могу вам пообещать. Это не в моей власти. Вы, наверное, тоже приняли меня за кого-то другого. Я простой ротный командир, и единственное, что я пообещаю – передать этого типа в руки военной разведки.
Гальперин удивленно задрал брови. Конопатый лоб, переходящий в раннюю лысину, пошел складками.
– Вы хотите сказать, что мы, рискуя засветиться и потерять двоих, спасали простую пехтуру? Нам что, делать нечего?
Верещагин решил считать это риторическим вопросом.
– Я вам, конечно, благодарен. И мне очень жаль, что вы ради меня… рисковали людьми. Но не стану же я вам врать, что я – генерал.
– То есть, в Москву вас собрались везти по ошибке?
– Где-то так.
– Тогда почему вас отказались обменять на полковника Ефремова?
Исаак Гальперин пристально вгляделся в лицо собеседника.
– В первый раз слышу, что меня хотели обменять.
– Сегодня днем в районе Лакки был разбит парашютно-десантный полк. Практически сразу же его командира предложили к обмену. На вас. Генерал Драчев ответил в самых непарламентских выражениях. Ваши коллеги тоже что-то напутали?
– Что-то наша беседа начинает смахивать на допрос.
– Вы правы. Профессиональная привычка, извините. Давайте я вам все расскажу.
Он одной рукой перенес свое кресло через стол и поставил ближе к креслу Артема. Словно медведь под сугробом, шевельнулся под слоем жирка солидный бицепс.
– Год назад мы подписали с Сикорски Аэркрафт договор на поставку пятидесяти вертолетов «Дрозд». – Полковник устроился в кресле. – Не боже мой какая военная тайна, даже Резун ваш о ней знал. Через три месяца интеграционисты выигрывают выборы, Остров аж пищит – так хочет присоединиться к Союзу, а Сикорски Аэркрафт не желает платить неустойку: все будет путем, успеем еще вам поставить продукцию. А дело идет про четверть миллиарда долларов, на минуточку. Что же дальше? А дальше появляется тип из ОСВАГ, старый знакомый, который курирует СССР. В начале семидесятых его отдел крепко помог нам – дал информацию о советских военных поставках арабам. Мы у них в долгу. Осваговец говорит: я знаю, как вашему горю помочь. Полковник Гальперин весь внимание: еще бы, за потерянные вертолеты жопу прочистят не кому-то, а именно ему. Он пьет с осваговцем водку и выслушивает деловое предложение, которое в общих чертах ему нравится, и вообще ему нечего терять. Прослушивать Главштаб и ОСВАГ? Передавать сведения? Прекрасно, замечательно. С превеликим нашим удовольствием. И даже если ничего не выгорит, можно будет под шумок увести из банка пресловутые четверть миллиарда с неустойкой…
И точно – в назначенный день начинается война, и идет так живенько, что кажется, мы таки получим свои вертолеты. Деньги – это тоже неплохо, но на них трудно перебрасывать войска, на вертолетах это делать как-то проще. И тут опять начинается какая-то хрень. В крымском Главштабе полный раздрай, Главком кричит о военном мятеже и капитуляции перед СССР. Потому, дескать, что сигнал к началу боевых действий был передан самовольно каким-то офицером, без приказа командования, значит, незаконно. Может быть, к нему бы так не прислушивались, если бы можно было расспросить самого этого офицера – да вот беда, его уже не расспросишь, его расспрашивают в ГРУ, ай-яй-яй, какая жалость. А может, сам он – агент ГРУ или КГБ, призванный совершить военную провокацию. Вот оно как… Да… так вот, приходит ко мне Файнштейн и говорит: я подслушал очень интересный разговор, вернее допрос… Короче, когда его повезут в Москву, можно будет перехватить машину. Я говорю – Сема, не сходи с ума. Понятно, хочется спасти человека, но что ж ты сделаешь против конвоя. А он мне: бьюсь об заклад, что никакого конвоя не будет. А если будет, мы не полезем. Спорили мы, спорили… Уговорил он меня, короче. Так вот, вы – Тот Самый Капитан Верещагин. Вы подали сигнал к началу боевых действий. С вами очень хочет побеседовать ваше командование, и вы уж постарайтесь вогнать ему ума куда надо: какая, к черту, капитуляция, да здесь к утру камня на камне не оставят. Мы получили сведения из Москвы – вас будут бомбить, и крепко бомбить. Завтра утром, в шесть ноль-ноль. Даже если вы объявите перемирие и договоритесь с командирами дивизий, пока сообщение о капитуляции дойдет до штаба фронта, а оттуда – до Москвы, а там всех собрать и отменить решение? Нет, не получится. И выход у вас один, сами понимаете какой: ударить первыми. Это я вам говорю, а вы передайте своим командирам.
– Думаете, они меня послушают?
Полковник внезапно перескочил на «ты»:
– Насрать мне, послушают они тебя или нет. Я деньги заберу и уеду. А ты останешься. И советы тебе припомнят твои боевые заслуги. Так что постарайся, чтоб тебе поверили. Знаешь, что ваши вышибают их из Симферополя? – без всякого перехода спросил он.
– Что? – Верещагин подался вперед. Голова закружилась, он обнаружил себя почти что на руках полковника…
– Спокойно, спокойно! Только не надо срываться туда! Извини, но командир из тебя сейчас – как из меня архиерей. Давай лучше разберемся с Резуном. Когда я тебя отправлю, наверное, город будет в ваших руках. Но мало ли что…
