Дорис Лессинг - Повесть о генерале Данне, дочери Маары, Гриоте и снежном псе
— Садись, — сказал ей Данн. — И ты садись, Рэя.
Обе гостьи стали усаживаться, расправлять одежды, укладывать свои пышные кудри. Кайра специально тянула время, чтобы прийти в себя после неудачной сцены появления.
Затянувшуюся паузу нарушила Рэя:
— Только не думай, что ты мой отец, потому что ты — не мой отец!
Кайра вперила в нее недовольный взгляд, то ли укоряя дочь, то ли пытаясь напомнить девочке о чем-то. Прочитать что-либо по ее лицу оказалось затруднительно, потому что она явно была больна или… Глаза Кайры блестели слишком ярко, каким-то неестественным стеклянным блеском, зрачки были расширены, неуверенность сквозила во всем.
— Мак, — выдохнула Тамар, прижимаясь к Данну изо всех сил.
А Рэя? Она тоже явно находилась под воздействием мака, и принятая ею доза была совсем не маленькой.
— И ты, Тамар, только не думай, что я рада видеть тебя, — продолжала Рэя тем же ненатуральным тоном, что и раньше.
Они с матерью, по-видимому, заранее отрепетировали все эти фразы, но девочка что-то напутала, произнесла их не в тот момент. Вот чем был вызван недовольный взгляд Кайры.
Она перебила дочь, развернув перед Данном свое длинное одеяние — желтое с широкими черными полосами. Так называемое платье «сахар».
— Ты видишь, что я ношу? — спросила Кайра Данна.
— Да, вижу, ты ведь этого и хотела, — сказал Данн.
— Тебе не кажется, что на мне этот наряд смотрится лучше, чем на Мааре? — И Кайра подняла руку, чтобы лучше был виден узор из полос. — Маара была тощей и некладной, — говорила она, и ее сладкий голос сочился неприязнью. — Я красивее Маары. И всегда была красивее, чем она, — заявила она.
Данн ничего не ответил. Гнев душил его.
Гриот спросил:
— Ты видишь эту шеренгу солдат? Они стоят здесь не просто так.
— Вижу, — буркнула Кайра, морщась. Между тяжелыми темными тучами проглянуло солнце, и ярко-желтый луч, вонзившийся в большой зал, причинял боль ее глазам.
Снежный пес заворочался и зарычал. Рафф не спускал взгляда с Кайры и ее дочери, готовый в любой момент напасть на них, если будет нужно — и если он сможет.
Али поднялся и встал позади стула, на котором сидела Тамар. В руке он сжимал кинжал.
— Какой тут у вас беспорядок, — брезгливо протянула Кайра, оглядывая пол, заваленный клочьями полуистлевшей бумаги.
— Это, — торжественно произнес Данн, — все, что осталось от песчаных библиотек. Тысячи лет они хранили для потомков свою мудрость, и вот теперь их больше нет.
— Подумаешь, — фыркнула Кайра. — Да нам плевать на это. Кстати, вот что я хотела тебе сказать: Джосс, я и Рэя перебираемся в Центр, чтобы забрать отсюда все ценное и потом уже двинуться на Тундру.
— Центр в твоем распоряжении, — сказал Данн.
Кайра от злости надулась так, что, казалось, вот-вот лопнет. Ярость искрами сверкала в ее блестящих кудрях, в драгоценностях, на накрашенных ногтях и пухлых розовых губах.
— Так и знай, уж мы сумеем с толком распорядиться сокровищами Центра, не в пример вам!
Снежный пес поднял голову и зарычал, почувствовав ее злобу.
— Почему вы держите здесь это грязное животное? Все наши собаки обучены жить под открытым небом, как положено солдатам.
— Рафф не грязный, — выпалила Тамар. Али положил ей на плечо прохладную ладонь.
— У меня тоже есть снежный песик, — похвасталась Рэя, — но за ним ухаживают рабы, а не я.
— Ах да, — сказал Данн, — я слышал, Кайра, что у тебя теперь есть рабы. Надеюсь, ты обращаешься с ними так же хорошо, как в свое время хозяева обращались с нами. Мы ведь с тобой тоже были рабами.
— Как ты смеешь! — взвизгнула Кайра. — Это отвратительное вранье!
— Это отвратительное вранье! — вторила матери Рэя. Стеклянный блеск в ее глазах усиливался.
Все посмотрели на нее — полную, высокомерную девочку, копию матери. Дочь Данна почти ничего не унаследовала от отца. Если только разрез глаз, да еще, может быть, длинные руки (их длина, однако, скрадывалась толщиной). А вот Тамар была истинной наследницей Данна. Кайра с откровенной злобой спросила у нее:
— А ты знаешь, что твой любимый папочка уже умер?
— Нет! — вскричала Тамар.
Данн обнял ее и сказал:
— Кайра, ты лжешь. Сегодня утром от Шабиса пришла весть, что он уже приближается к Чараду.
В ответ последовало целое представление: взлетали кудри, надувались губы, метались злобные взгляды. Но представление это было каким-то неслаженным, фальшивым. Обе актрисы — Кайра и Рэя — вели себя как заводные куклы, у которых заканчивался завод.
— Кайра, — не выдержал наконец Данн, — мой тебе совет: пойди приляг. Найди Джосса, пусть он позаботится о тебе. Ты, по-моему, нездорова.
— Меня утомила дальняя дорога, — скорбно объявила Кайра.
— Тогда выспись как следует. — С этими словами он встал со стула.
Кайра попыталась подняться, но упала обратно на сиденье. Данн хлопнул в ладони, и появился солдат.
— Проводите госпожу и ее дочь к западным воротам.
Кайра сумела-таки встать на ноги.
— Я пройду здесь, — объявила она, направляясь к шеренге солдат, охранявших Центр.
— Нет, — сказал Данн. — Охране приказано убивать любого из армии «черных одеял», кто попытается пройти сквозь шеренгу. Ты обойдешь Центр снаружи.
Обе гостьи, мать и дочь, пошатываясь, побрели к воротам. Они двигались неуверенно, словно пьяные. Они вышли наружу, и ворота захлопнулись.
— Теперь-то уж точно мы не можем больше ждать, — сказал Гриот, — надо уходить.
— Да, я слышу, Гриот. Хорошо. Я готов.
— Через два дня, — решил капитан.
— Почему? Нам ведь недолго собраться. Все мое имущество легко уместится в дорожную котомку.
— А у меня тоже будет котомка? — поинтересовалась Тамар.
— Я покажу тебе, как сделать ее из половины одеяла, — пообещал племяннице Данн.
— Когда мы придем в Тундру, у меня будет своя комната? — задала девочка следующий вопрос.
— Да, конечно.
— И я буду жить рядом с тобой?
— Тамар, не бойся, мы все будем жить вместе.
— А Рафф? Он где станет жить — в твоей комнате или в моей?
Али вмешался в их диалог:
— Пусть это решает сам Рафф.
Вечером, когда уже совсем стемнело, Гриот отправился в западную часть Центра. С собой он взял четверых солдат, все с красными одеялами через плечо, и двух снежных псов. Обе собаки были дружелюбными, веселыми созданиями, однако Гриот тщетно вглядывался в их морды в поисках той разумности, которую привык видеть в глазах Раффа.
Гриот и его отряд прошли через двойную шеренгу охраны, которая получила приказ быть особенно бдительной в эту ночь.
По ночам Гриот привык видеть Центр погруженным в темноту: башни, крыши и парапеты с трудом можно было различить на фоне черного неба, которые лишь изредка освещала луна. Но сейчас, двигаясь через дворы и переходы, Гриот с солдатами замечали то дрожащие отсветы костра, то сияние фонаря в окне, или под крышей, или в проломе стены. Гриот не стремился к тому, чтобы остаться незамеченным. Встреча с Кайрой не входила в его планы, однако она была маловероятна. Кайра отыскала в музеях огромный стул — вроде трона — и велела установить его в одном из пустых залов. Там они с Джоссом и устроили свой двор и задали пир для «черных одеял». Гриот хотел подчеркнуть, что Центр принадлежит Данну до тех пор, пока тот сам не решит покинуть его, и что Кайра находится здесь исключительно как гостья. И еще Гриот собирался кое-что проверить: насколько сильна и опасна армия Кайры.
В западной части Центра он вскоре нашел большую компанию «черных одеял», которые сидели и лежали перед кострами. Поскольку они не знали, атаковать Гриота и солдат или разбегаться, Гриот взял инициативу в свои руки. Он поприветствовал чужаков и осведомился об их самочувствии. Желая дать всем возможность хорошенько рассмотреть его, Гриот спокойно и непринужденно стоял перед солдатами. Прежде всего в глаза бросалась его непохожесть на пришельцев с фермы: он был крепким, здоровым, сильным молодым человеком с широким лицом, на котором выделялись зеленовато-серые глаза. Большинство «черных одеял» уже не раз встречали его. Почти все эти люди пришли с востока и просили приютить их в Центре. Им отказали, но накормили и еще дали с собой еды и воды. Гриот сам стоял у ворот, порой днями напролет. Его сильно огорчало, что приходится гнать прочь измученных беженцев, хотя капитан и понимал правоту Данна: Центр действительно не мог больше вместить ни одного человека. Поэтому Гриоту только и оставалось, что следить за тем, чтобы с каждым беженцем обошлись по справедливости. Наверняка все эти люди запомнили его и его образ ассоциировался у них с едой и помощью. Теперь же Гриот хотел, чтобы солдаты узнали его как капитана Гриота — того самого капитана Гриота, о котором они слышали от Кайры только плохое.
