Айн Рэнд - Или – или
– Что?! – Это восклицание свидетельствовало о явном потрясении. Франциско вскочил с места, не скрывая своих чувств. – Пятого декабря?
– Да, – изумленно ответил Реардэн. Франциско бросился к телефону.
– Я же просил вас не связываться с «Д'Анкония коппер»! Он стонал от отчаяния и одновременно от ярости.
Его рука потянулась к телефону, но тотчас вернулась на прежнее место. Он ухватился за край стола, стараясь сдержаться и не брать трубку. Сколько он простоял так, опустив голову, не знал ни он сам, ни Реардэн. Реардэн в оцепенении следил за отчаянной борьбой в душе Франциско. Он не понимал сути происходящего, знал только, что у Франциско достаточно сил что-то предотвратить и что он этой возможностью не воспользуется.
Когда Франциско поднял голову, Реардэн увидел лицо, искаженное страданием; казалось, каждая черточка кричала от боли, и вопль этот был еще ужасней от того, что лицо выражало твердость принятого такой ценой решения.
– Франциско… в чем дело?
– Хэнк, я… – Он покачал головой, затем встал и выпрямился. – Мистер Реардэн, – сказал он голосом, в котором слились сила, отчаяние и то особое достоинство, с которым произносится призыв о помощи, который не будет услышан, – когда вы будете проклинать меня и сомневаться в каждом сказанном мною слове… Клянусь вам, клянусь женщиной, которую я люблю, – я ваш друг.
Выражение лица Франциско во время этого разговора Реардэн вспоминал три дня спустя – после страшного потрясения, вызванного отчаянием поражения и взрывом ненависти. Стоя около радиоприемника в своем кабинете, он думал о том, что сейчас должен держаться подальше от «Вэйн-Фолкленд», о том, что убил бы Франциско Д'Анкония, попадись тот ему на глаза. Лицо Франциско вставало перед его глазами, когда он вслушивался в слова сообщения о том, что все три корабля с медной рудой «Д'Анкония коппер», направлявшихся из Сан-Хуана в Нью-Йорк, подверглись нападению молодчиков Рагнара Даннешильда и пущены на дно. Реардэн вспоминал лицо Франциско, зная, что потерял намного больше, чем корабли, которые лежали на дне океана.
Глава 5 . Счет исчерпан
Это стало первым провалом в истории «Реардэн стил». Впервые вопреки договоренности заказ не был выполнен. Но к пятнадцатому февраля, предполагаемой дате открытия железной дороги Таггарта, все потеряло значение.
Зима наступила рано – в последние дни ноября. Люди говорили, что это самая суровая зима на их памяти и что в необычайных снегопадах винить некого. Они не хотели вспоминать время, когда бураны не носились беспрепятственно по неосвещенным улицам и дорогам, не бушевали над крышами нетопленых домов, не мешали движению поездов и не уносили сотни жертв.
Когда «Таггарт трансконтинентал» в конце декабря впервые с опозданием получила топливо от «Денеггер коул», двоюродный брат Денеггера объяснил, что ничего не мог поделать; он должен был сократить рабочий день до шести часов, мотивируя это необходимостью поднять дух людей, которые работали не так продуктивно, как при его кузене Кене. Люди стали безразличны и небрежны в работе, потому что, по его словам, были измучены суровой дисциплиной, установленной прежним руководством. Он не смог удержать ушедших без причины управляющих и мастеров, хотя они проработали в компании по десять – двадцать лет; он не смог устранить трения между рабочими и новым руководством, набранным им самим, хотя новые начальники были намного либеральнее прежних беспощадных кровососов. Он полагал, что это лишь временные трудности переходного периода, и заявлял, что бессилен что-либо сделать, когда груз, предназначенный для «Таггарт трансконтинентал», накануне дня отгрузки был передан Комитету по международной помощи для отправки в Народную Республику Англия, где пришлось ввести чрезвычайное положение, народ умирал от голода, государственные предприятия закрывались. Мисс Таггарт, сказал новый хозяин «Денеггер коул», ведет себя неблагоразумно, ведь поставка задержана всего на один день.
Однодневное промедление привело к опозданию на три дня триста восемьдесят шестого товарного поезда, следовавшего в Нью-Йорк из Калифорнии. Пятьдесят девять вагонов были загружены салатом и апельсинами. Товарный поезд стоял на запасном пути в ожидании топлива, которое не доставили вовремя. Когда поезд прибыл в Нью-Йорк, салат и апельсины можно было сваливать в Ист-Ривер, они слишком долго ждали своей очереди на складах в Калифорнии, так как движение было сокращено, а особое распоряжение запрещало формировать составы более чем из шестидесяти вагонов. Никто, кроме друзей и деловых партнеров, не обратил внимания на то, что три производителя апельсинов из Калифорнии и два фермера из Империал-Велли, выращивавших салат, разорились. Никто не заметил закрытия брокерской фирмы в Нью-Йорке, а также водопроводной компании, которой задолжала брокерская фирма, компании, производящей свинцовые трубы, которая, в свою очередь, снабжала водопроводную компанию. «Когда люди умирают от голода, – писали газеты, – рядового гражданина не волнует крах предприятий, являющихся частной собственностью и созданных для извлечения личной прибыли».
Уголь, отправленный Комитетом по международной помощи через Атлантический океан, так и не достиг берегов Народной Республики Англия – им завладел Рагнар Даннешильд.
Когда в середине января компания «Денеггер коул» во второй раз задержала поставку топлива для «Таггарт трансконтинентал», кузен Денеггера сердито проворчал в телефон, что ничего не может сделать, – его шахты были закрыты на три дня из-за дефицита смазочных материалов, необходимых для работы шахтного оборудования. Уголь для «Таггарт трансконтинентал» поступил на четыре дня позже срока.
Мистер Квинн, владелец компании по производству шарикоподшипников, переехавшей из Коннектикута в Колорадо, целую неделю ждал товарного поезда, который должен был доставить металл, отправленный «Реардэн стил». Когда поезд наконец пришел, ворота завода компании были закрыты.
Никто не заметил закрытия компании из Мичигана, производившей двигатели, которая ожидала партию шарикоподшипников, в то время как ее оборудование простаивало, а рабочие получали жалование в полном объеме; остановки деревообрабатывающего комбината в Орегоне, дожидавшегося двигателей; ликвидации склада пиломатериалов в Айове, лишившегося поставок; банкротства строительного подрядчика из Иллинойса, который, не получив в срок пиломатериалы, обнаружил, что все его контракты аннулированы, а потенциальные покупатели его домов отправились восвояси по заметенным снегом дорогам искать то, чего больше не осталось нигде на свете.
В конце января снежная буря перерезала перевалы через Скалистые горы, возведя на пути магистрали «Таггарт трансконтинентал» заносы высотой в тридцать футов. Люди, в течение нескольких часов пытавшиеся расчистить путь, отказались от этой затеи, снегоочистители один за другим выходили из строя. Машины, срок эксплуатации которых давно истек, не ремонтировались в течение двух лет. Новые так и не прибыли, потому что производитель прекратил поставки, не получив от Орена Бойла стали.
Три поезда попали в ловушку на запасных путях станции Уинстон, высоко в Скалистых горах, там, где магистраль «Таггарт трансконтинентал» пересекала северо-западную часть Колорадо. Пять дней до них не могла добраться помощь. Локомотивы не могли пробиться сквозь бурю. Последние сделанные на заводах Лоуренса Хэммонда грузовики не выдержали холодов и вышли из строя. Были посланы лучшие самолеты, изготовленные на заводах Дуайта Сандерса, но они так и не достигли станции Уинстон – степень износа не позволила им преодолеть напор ветра.
Захваченные бурей пассажиры пытались рассмотреть сквозь надвигающуюся снежную завесу огоньки лачуг станционного поселка. Огни исчезли на вторую ночь. К вечеру третьего дня в поездах отключили освещение и отопление, иссякли запасы продовольствия. В краткие минуты затишья, когда белая завеса исчезала, открывая взору черную безмолвную пустоту, в которой сливались погруженная во мрак земля и беззвездное небо, было видно, как за много миль к югу вился на ветру язычок пламени. Это светился факел Вайета.
К утру шестого дня, когда составам удалось продвинуться к горным склонам Юты, Невады и Калифорнии, проводники заметили, что трубы придорожных заводиков не дымятся, а заводские ворота, открытые во время прошлого рейса, наглухо закрыты.
«Снежные бури – это стихийное бедствие, – писал Бертрам Скаддер, – а за погоду некого призвать к ответу».
Нормы угля, определенной Висли Маучем, хватало, чтобы дома отапливались не более трех часов в день. Дров не было, металл для изготовления печей отсутствовал, приспособлений для установки отопительных систем тоже не хватало. Хитроумные подобия печей, созданные из кирпича и жестяных канистр из-под растительного масла, университетские профессора топили книгами из своих библиотек; производители фруктов поддерживали тепло в своих домах деревьями из садов. «Лишения укрепляют дух народа, – писал Бертрам Скаддер, – и куют высокопробную сталь общественной дисциплины. Нужда является строительным раствором, укрепляющим людей, словно кирпичи в стенах величественного здания общества».
