Андрей Колганов - Жернова истории
Как я и думал, создать шедевр каллиграфического творчества на моих заготовках с первого раза не удалось, и в дровяную плиту на кухне отправились результаты первых двух неудачных попыток. Кстати, проверил – и конверт, и писчая бумага по краям, где они пропитаны селитрой, вспыхивают достаточно активно, а полоса силикатного клея горение приостанавливает. Но вот получен наконец вполне удовлетворивший меня результат. Даже остался один неиспользованный комплект – конверт и бумага с селитряной пропиткой. На них я испытываю свое зажигательное устройство. Сработало!
Теперь надо вновь надеть перчатки и с превеликими трудами (насколько проще работать просто пальцами, без перчаток!) воспроизвести ту же конструкцию на заклеенном конверте, куда помещено только что изготовленное письмо. Остается лишь уничтожить все неиспользованные остатки в так хорошо исполняющей эту функцию дровяной плите – и спать!
В субботу вечером, 26 апреля, наношу еще один визит к гроту Дельсаля в Нескучном саду и оставляю в щели подходящего размера заготовленный конверт, предварительно заколотив в глубине этой щели гвоздик, к которому примотаны кончики суровых ниток. Все, теперь можно звонить в ОГПУ. Но откуда?
Таксофонов в сегодняшней Москве совсем негусто – всего несколько десятков. Я знаю, что они есть в нескольких гостиницах. Но там все на виду. А в гостинице «Люкс», куда было сунулся накануне, так вообще стоит пост – там, оказываются, живут работники Коминтерна, в том числе приезжающие из заграницы, и на входе проверяют пропуска!
Остается один вариант – таксофон рядом с приемной ВЦИКа, что на углу Воздвиженки и Моховой. Доезжаю на «Аннушке» до Арбатской площади и спускаюсь по Воздвиженке в сторону Кремля. Мимо меня по булыжной мостовой грохочет несколько ломовых подвод. И как только извозчики выдерживают – их же небось трясет так, что мозги из ушей должны вылетать!
Но вот и будка таксофона. Приношу в жертву гражданской сознательности серебряный гривенник и дожидаюсь ответа станции.
– Алло, барышня, дайте мне номер…
Логичнее всего было бы позвонить в Московский губотдел ОГПУ, но он в конце прошлого года был упразднен, и теперь все дела по Москве и Московской губернии ведет Центральный аппарат ОГПУ. Раздается щелчок, и сквозь хрипы и шорохи в телефонной трубке до меня доносится:
– Дежурный слушает!
– Товарищ! – говорю строгим, убедительным голосом. – Не далее как сегодня в Нескучном саду я был свидетелем очень подозрительного дела. Некий гражданин, поминутно озираясь, засунул в щель между камнями в гроте Дельсаля – это на полдороге между Александрийским летним дворцом и Ванным домиком на Екатерининских прудах – большой конверт. Уж очень это не похоже на любовную записочку – конверт больно внушительных размеров для такой оказии. Так что там явно что-то нечисто и как бы не контрреволюцией пахнет! Вы записываете? – интересуюсь у дежурного.
– Что за человек? Можете описать? – раздается в трубке.
– Лица, нижайше извиняюсь, не разглядел – были уже сумерки, а в гроте и подавно темно, – поясняю сотруднику ОГПУ. – Но человек явно еще не пожилой, энергичный такой и одет по моде – большая шерстяная кепка, пиджак шерстяной в тон, бриджи, ботинки с крагами.
– Фамилию вашу назовите! – требует дежурный.
– Это, извиняюсь, ни к чему. – И вешаю трубку.
Уф, теперь остается только ждать.
* * *Дежурный, разумеется, не стал никого посылать в Нескучный сад на ночь глядя, а лишь оставил соответствующую запись в журнале для своего сменщика. Новый дежурный, старший сотрудник особых поручений Адам Иванович Старкевич, заступив на смену и прочтя записи в журнале, тоже решил не пороть горячку и не поднимать сотрудников с утра пораньше в воскресенье. Однако и затягивать дело с проверкой сигнала от бдительного гражданина, пожелавшего остаться неизвестным, он тоже не стал – в воскресенье, да еще по хорошей погоде, в Нескучный сад могло набежать немало гуляющей публики. Поэтому уже в шесть тридцать утра он заглянул в комнату, где отдыхала смена.
– Товарищ старший сотрудник особых поручений… – начал было бодро рапортовать вскочивший с потертого кожаного дивана агент I разряда Васильчук, ревностный служака.
– Ладно, отставить, – махнул на него рукой дежурный. – Нескучный сад знаете?
Васильчук пожал плечами, а стоящий за его спиной агент III разряда Камышин протянул:
– Да знаем вроде…
– Вот и отправляйтесь туда, не откладывая, – приказал Старкевич. – Сигнал надо проверить. Там, на полдороге от большого дворца к прудам, грот есть. – Видя недоуменные лица агентов, пояснил: – Ну вроде пещерки такой, из камней сложенной.
– А, знаю! – обрадованно воскликнул Камышин, вспоминая, как он там прошлым летом прятался от ливня вместе с Маруськой, которая, поскольку вокруг из-за дождя не осталось ни души, немного поупиравшись для виду, позволила ему всякие приятные вольности…
– Ну а раз знаете, то надо этот грот тщательно проверить. Есть данные, что там конверт какой-то запрятан. Конверт надо найти, изъять и, не вскрывая, доставить сюда. Приказ понятен?
– Понятен, товарищ старший сотрудник особых поручений! – бодро выкрикнул Васильчук.
Перед выходом агент I разряда не забыл оглядеть себя в зеркале. Ну что, все как положено по приказу от 16 апреля прошлого года: летний шлем с красной звездой, рубаха защитного цвета с тремя парами черных клапанов через всю грудь, нарукавная ромбовидная нашивка черного сукна с белыми металлическими буквами «ГПУ» (знак принадлежности к центральному аппарату!), такие же знаки на черных петлицах на воротнике, на левом рукаве – большой нарукавный клапан черного сукна, с красной звездой вверху и четырьмя белыми треугольниками. На плечевом ремне справа – кобура с верным наганом, галифе заправлены в начищенные до блеска сапоги. Сразу видно, что птица не простого полета!
– А-а-тставить! – вдруг протяжно и не без скрытой издевки командует дежурный. – Вы что, Васильчук, формой там пофорсить задумали? За версту же будет видно, что ГПУ тайник ищет! А ну оба немедля по домам – в штатское переодеться.
– Ясно, – неохотно откликается агент I разряда, косясь на два белых кубаря черной с белой окантовкой (потому как уже начсостав, против не попрешь…) нарукавной нашивки дежурного, и оборачивается к своему напарнику: – Камышин, ты тут рядом, в общежитии ГПУ обретаешься, а у меня до дома конец неблизкий. Так что встречаемся… – он на несколько секунд задумался – на Калужской заставе, прямо на трамвайной остановке. Так что, Камышин, за мной! – бросает Васильчук и движется на выход.
Не прошло и часа, как на трамвайной остановке у Калужской заставы встретились двое молодых мужчин вполне обычного для тех лет вида. Один, более осанистый, был одет в видавший виды, но чистенький и немятый пиджачок и косоворотку, а серые полосатые штаны были заправлены в хорошие яловые сапоги. Другой был одет попроще – обычная гимнастерка и галифе, старенькие, линялые, а на ногах – хотя и крепкие еще, но изрядно побитые башмаки с обмотками. Гимнастерка подпоясана потертым и потрескавшимся узеньким кожаным ремешком.
В Нескучном саду, найдя по подсказке Камышина грот, Васильчук сам стал тщательно осматривать каждую щель, поставив своего напарника, как низшего по должности, охранять место проведения операции от любопытства случайных прохожих.
Дело затягивалось, и Камышин, старательно высматривавший – нет ли поблизости лишних глаз? – стал то и дело вертеть головой в сторону грота.
– Ну, что там у тебя? – не выдержав, громким шепотом поинтересовался он, машинально придерживая карман галифе, где лежал наган.
– Затихни, Васька! – зашипел на него Васильчук. – По сторонам смотри!
И вот удача – меж камней торчит едва заметный в тенистом гроте краешек конверта из плотной коричневатой бумаги. Агент потянул за этот краешек, но конверт застрял и не желал поддаваться его усилиям.
Камышин, в очередной раз зыркнув в сторону грота, заметил возню своего напарника:
– Ну что, нашел?
– Не лезет, зараза! – в сердцах воскликнул Васильчук, не решаясь потянуть сильнее, чтобы не порвать конверта.
– Да чего ты миндальничаешь, Петро! Дерни его как следует, он и выскочит как миленький! – стал советовать Камышин.
– Не лезь под руку, Васька! Сказал же – за обстановкой следи! – окрысился на подчиненного Васильчук, но все же последовал совету, не видя другого способа извлечь наконец упрямый конверт.
Тут произошло сразу несколько событий. Конверт все же поддался усилиям и выскочил из щели. Одновременно с этим раздался странный шипящий звук, и на конце конверта вспыхнуло пламя.
– А, мать его!.. – Агент I разряда бросил конверт на землю.
Камышин, увидев пламя, кинулся в грот и заорал:
