Ксения Таргулян - Корабль уродов

Он косился на нее с ужасом и недоумением. Толку от него не было, и Вренна с отвращением оттолкнула его, так что он свалился с помоста.

— Папа! — зашла она с другого конца, кладя руки отцу на плечи. — Папочка! — она захохотала, смех плавно перешел в рыдания, но всё это длилось не больше десяти секунд. Затем она взглянула в изумленные глаза Мморока и лукаво ухмыльнулась: — Неужели никогда не хотелось, чтоб тебя так назвали? «Папочка», — она передразнила саму себя, и внезапно стала предельно серьезной, так что даже белки глаз, только что красные — побелели и охладились. — А ведь они все доверяют тебе, — тихо заметила она, кивая на толпу в зале. — Ты их лидер, их патриарх… а сейчас из-за твоего неверия и невнимания — все они погибнут, — Вренна мрачно усмехнулась. — И не останется твоего рода. И никаких планов ты не сможешь воплотить. Отправить меня в чрево этой твари? — она вскинула брови с наплевательским бесстрашием. — Ну, вперед! Может, ты даже успеешь. Но только это ничего не даст. Все вы сдохнете к моменту, как оно меня выплюнет.

— Вренна, — наконец сумел вставить Мморок. — Что?.. что ты несешь?!

Вренна вгляделась ему в лицо и с ликованием заметила, что ей наконец удалось сорвать с него личину высокомерия и бесстрастия.

— Я тебе уже всё объяснила, — она пожала плечами.

— Откуда у тебя такая информация?!

— От тех, кто взрывает. Они посоветовали мне убираться отсюда.

— Они здесь? — Мморок невольно огляделся по сторонам.

— Они уже снаружи, — твердо заверила его Вренна.

— Они не могли выбраться.

— Они — могли, — Вренна фыркнула. — Ну что, может, прикажешь своим вышибалам свалить и выпустить всех наружу?

Мморок вернулся взглядом к ней — холодным и жестким взглядом.

— Ладно, — сказал он. — Он учти: если окажется, что ты врешь мне — ты пожалеешь, и я не посмотрю, что ты моя дочь.

— Ты, кажется, и раньше не смотрел.

— Раньше это были пустые угрозы, — бросил он через спину, поворачиваясь лицом к публике: — Дамы и господа!

Вренна спрыгнула с помоста и побежала сквозь толпу к дверям. Она сделала всё, что было в ее силах, чтобы помочь им. Теперь главное, чтобы это не обошлось ей слишком дорогой ценой.

Объятый огнем, мощный, уродливо-величественный Замок, известный как Морская Корона, складывался, словно карточный домик. С каждым взрывом пласты стен вздрагивали и оседали вовнутрь. Последние мгновения Замка были идеально выверенным танцем, огненным вальсом хаоса. И на это зрелище нашелся свой зритель.

Робин, прижимая к ушам огромные наушники, завороженно внимал плодам своего труда. Кажется, даже пуля между глаз сейчас бы не отвлекла его и не умерила его восторга. Только по окончании какофонии взрывов он бы заметил дыру в черепе и соизволил скончаться. Но на целость его черепа никто не посягал, так что пиротехник мог вволю насладиться зрелищем разрастающегося пожара. Когда отзвучало эхо последнего взрыва, и стал слышен треск гигантского костра, Робин медленно стянул наушники.

Несколько десятков машин прогремело по бугристой лесной тропе мимо него. В небе над лесом шумели, взлетая, три или четыре вертолета. С поляны перед Робином слышались людские голоса и нервный смех.

А от пылающего остова Морской Короны надвигался гул. Полторы сотни человек в панике бежали от огня, оглушенные, спотыкались о корни деревьев, падали, бежали дальше, едва не наступая друг на друга. Достигая поляны, они замирали в нерешительности, заметив вооруженных подрывников, и постепенно среди деревьев нарастала толпа.

В основном это были охранники, официанты, повара — разнообразная прислуга, работавшая на Вентеделей последние месяцы. Некоторые из них были на грани срыва от ужасов последнего часа, но большинство, впрочем, крепко держалось за свое сознание и уверенно смотрело вперед. Вообще, для толпы в критической ситуации они вели себя на удивление разумно и слажено — все-таки трусы и истерички не решились бы работать на Вентеделей. Единственным деструктивным элементом, разлагающим эту группу людей, были сами Вентедили, затесавшиеся местами среди беглецов.

Большинство «господ», конечно, легко выбрались из этой передряги на автомобилях, сам Мморок с ближайшей охраной и другие «сливки» семейства воспользовались личными вертолетами. Тех, кто остался сейчас в лесу, просто бросили, уехав без них, либо их машины угнали особо находчивые слуги. Ужас, уязвленность и беспомощность исходили от этих людей почти осязаемыми потоками.

— Спокойствие, уважаемые, — улыбнулся всем прибывшим один из коллег Робина, убедительно поправляя автомат, висящий на ремне за спиной. — Если у кого-то из вас есть оружие, а я вижу, что есть, — он снисходительно кивнул недавним охранникам, — рекомендую сдать его моим друзьям.

«Друзья» вальяжно подошли к толпе и посмотрели выжидательно. Бывшие охранники растерянно переглянулись — и сдались. Покорно передали «друзьям» всю свою огневую мощь и остались без нее, словно голые.

— П-простите… — осмелела девушка из третьего ряда, в белом фартуке, запачканном от пробежки по лесу. Она протиснулась вперед сквозь толпу. — А что произошло? К-кто вы? И что с нами будет?

Дружелюбный человек с автоматом рассмеялся. Выражение его лица не давало понять, чего ждать от этого смеха, а глаза были скрыты за темными солнечными очками. Девушка явно дрогнула от такой реакции на вопросы.

— Как тебя зовут, милашка? — прозвучало возле ее щеки, чье-то нетрезвое дыхание окутало ее, точно облаком, тяжелая рука легла на плечо — и, фыркнув, молоденькая повариха резко извернулась, отпрыгивая от приставучего «друга».

— Макс-придурок, — засмеялся его брат по разуму и смачно откусил яблоко.

Третий «друг» попытался-таки ответить на назревшие вопросы, но в этот момент где-то на периферии народоскопления зародилась вспышка паники — и внезапно пошатнула всю поляну. Пока хрупкое спокойствие по кирпичикам восстанавливалось, к Робину подошел приятель и стал обеспокоенно жаловаться, как его утомила неизвестность, как бесит выполнять всю эту грязную работу, как он нигде не может найти пару человек (Игоря и еще кого-то)… Робин раздраженно покосился на него и послал довольно далеко — чтоб не мешал наблюдать за превосходным пламенем.

Когда паника наконец утихла, выяснилось, что причиной ей послужил чокнутый Вентедель, внезапно решивший кого-нибудь зарезать. Минут двадцать все спорили, казнить виновника или нет. Пытались связаться с начальством, но рации передавали только помехи. В конце концов, его и всех остальных идентифицированных Венте-делей (некоторые предусмотрительно переоделись в наряды, снятые с мертвой прислуги, и успешно притворялись мирной публикой) было решено оглушить прикладом и доставить Сказочнику.

Дружелюбный человек с автоматом должен был дождаться сообщения об окончании операции и разрешения покинуть позицию, но связи не было, и он в итоге махнул рукой: «Уходим».

Широкой вереницей они направились к машинам, которых и так бы не хватило на всех… Но на импровизированной стоянке их ждало на три или четыре автомобиля меньше, чем они там оставляли.

Брюзгливый престарелый Вентедель в одежде бармена поморщился, вспоминая, как усвистал его собственный бэнтли у него из-под носа, и мысленно фыркнул: «Удивительно, что у вас хоть какие-то машины остались».

Он поспешил, оступаясь, к ближайшему фургону, но расторопность явно не была его чертой…

Заводя разящий бензином внедорожник, дружелюбный человек с автоматом крикнул толпе на прощанье:

— Ждите здесь, мы пришлем за вами вертолеты!

И разметая комья грязи, вслед за своими компаньонами исчез среди деревьев.

Робин с неопределенным беспокойством взглянул на испуганных, запачканных землей людей, оставшихся на поляне, но быстро прогнал смутную тревогу и вернулся к созерцанию величественного Огня…

Проклятье | 16

— Как он? — прозвучал взволнованный голос с переднего сиденья, и я краем глаза увидела, как Игорь, отвлекаясь от дороги, перегибается через край спинки, чтобы кинуть взгляд на нас с Джеком.

Что мне ему отвечать, черт возьми!

Голова Джека подпрыгивала на моих коленях на каждой кочке. Он так и норовил сползти куда-то под сиденье, и я обнимала его за корпус, то и дело подтягивая наверх. Утомительное занятие, между прочим! Не знаю, сколько он весит, но когда он поправится — ей богу, посажу его на диету!

Я глубоко и часто дышала, пытаясь не позволить себе заплакать.

Черт возьми, больше всего сейчас хотелось бросить всё это, свернуться где-нибудь в уголке и разреветься! Это чересчур для меня! Я так устала, я просто хочу побыть одна!

Глубокий вдох — прижаться к мокрому горячему телу Джека, резко сесть, затаскивая его обратно на колени.