В. Шлифовальщик - ЛОЖКА ДЕГТЯ
Он даже не вздрогнул. Обернувшись, Павел, бывший суфлёр-аналитик «Межмирторга», равнодушно посмотрел на меня красноватыми от монитора глазами.
- ФСЕН? – спросил он, криво улыбнувшись.
- Нет, санэпидемстанция, - ответил я. – Ну-ка, Павлик, отодвинься от стола. Чтобы соблазнов не возникало разных. Например, сообщить обо мне своему дружку Игнату.
Болотников послушно отъехал на кресле на середину комнаты.
- С кем имею честь? – поинтересовался он.
Прозвучало это немного издевательски.
- Гусаров Василий Александрович, - представился я. – Специалист по отлову любителей запрещённых вещей. Заодно и капитан ФСЕН. Думаю, не надо объяснять, для чего я пожаловал?
Павел пожал плечами. Его равнодушие к собственной участи начинало раздражать. В его глазах я прочёл желание поскорее вернуться к правке каталога имени себя, «болотного»; точнее было бы «болотниковского».
- Одного я не пойму, Павлик, - проникновенно начал я, - зачем ты, умный парень, философ, спутался с бандюками? С Игнатом и Смирновым всё ясно – дилаперы ничем не брезгуют ради денег. А тебе оно надо? Тебе в «Межмирторге» мало платили? Зачем ты уволился?
Болотников вздохнул:
- Вы не поймёте, господин капитан.
- Объясни, я постараюсь. Хоть и не такой умный, как ты.
- Можно мне закурить?
- Травись, - разрешил я.
Он взял со стола пачку сигарет, зажигалку и пепельницу. Я внимательно следил за ним, чтобы он не нажал никакую «тревожную» кнопку. На «той стороне», в Миогене, Игнат Зеленцов ничего не должен знать. Я и ребят-фсеновцев, которые приехали арестовывать посетителей онтоярмарки, предупредил, чтобы внимательно следили за задержанными.
Павел вернулся в кресло и вежливо протянул мне пачку.
- Не балуюсь.
Он закурил и деликатно выпустил дым в сторону от меня.
- Я ушел из «Межмирторга», потому что не хочу больше этим заниматься. Мне никогда не нравилось, что я помогаю дилаперам скурвливать целые миры.
Я рассмеялся:
- Надо же, какой праведник! И ты решил пойти трудиться на бандитов и жуликов? Похвально!
- Я ж говорил, что не поймёте меня…
- Конечно, как мне понять высокие порывы души философа! – нехорошо улыбнулся я. – Хотя попробовать можно. «Межмирторг» - контора жадноватая, аналитикам платит скромно. А бандиты, с которыми вы дружите, ты и твои дилаперы, кормят посытнее. Смотрю, домишко у тебя неплохой с садом, рядом лес, озеро…
- Я давно мечтал о таком, - промямлил Павел, давясь дымом. – Здесь хорошо уединяться и думать.
- Я тоже о домишке мечтаю, представь себе! – рассердился я. – Может, похлопочешь перед своими жуликами, и меня в «Смежность» примут? Языком молоть умею, вот только с образованием туговато…
- Мне хотелось докопаться до истины, - не слушая меня, вещал философ, дымя как паровоз.
- Ах, извиняюсь, что оторвал от такого важного дела! Истину он, видите ли, ищет! Может, мне уйти?
Я встал, прошёлся по комнате, не выпуская Павла из виду, подошёл к окну и посмотрел на сосновый лес.
- Обонточку ты придумал? – спросил я неожиданно.
- Я.
- Умён! Здорово придумано. Онтронику ввозить нельзя, так вы обонточкой занялись, которую не отличишь от обычных вещей! Так что же вы с Зеленцовым и Смирновым с вещами проделываете?
Павел закатил глаза на некоторое время, соображая, как бы попроще разъяснить столь заумную вещь туповатому капитану Гусарову.
- Там, в Миогене есть такая штуковина, Изобра. Это особая субстанция с удивительными свойствами…
«Любит своё дело, - подумал я. – Заговорил как поэт».
- …Онтроника – это куски Изобры, взятые в определённый момент в нужном месте.
- То есть?
- Ну, Изобра не постоянна. Она всё время переходит из одного состояния в другое. Как бы кипит. И вот если в нужный момент от неё отхватить кусок, да ещё из определённого места, то он и будет онтроникой. В Миогене есть специалисты, которые знают, в какое время и сколько нужно взять, чтобы получить тот или иной вид онтроники.
- Ты мне не про онтронику рассказывай, - попросил я. – Ближе к теме!
- Мне как-то пришла в голову мысль, а что, если погрузить в Изобру обычный предмет? Наши земляне, работающие в Миогене, попробовали это по моей подсказке и получили обонточку.
- Значит, обонточка – это обычные вещи, искупанные в Изобре? – уточнил я.
- Грубо говоря, да. Причём, в зависимости от продолжительности «купания» меняются свойства предмета. Например, если мы возьмём обычное снотворное и подержим в Изобре час, то получим снильницу – штуку, позволяющую лазить по чужим снам. А если два часа, то получится мечтуха. Она позволяет проникать в чужие мечты и грёзы.
Теперь всё стало на свои места. «Болотный» каталог пополняет господин Болотников, сидя за компьютером и…
- А как ты вычисляешь, во что может превратиться вещь? – поинтересовался я.
- Есть общие закономерности. Скорее всего, Изобра – это творческая субстанция, материализованное творчество в чистом виде. Если в неё поместить вещь, то она её совершенствует по своим законам творчества. Я смог вычислить закономерности из серии опытов. А потом вывел что-то вроде общей формулы: подставляешь в неё в качестве значения переменной любую вещь и время её «купания» в Изобре, и можно вычислить, во что она превратится.
- Для чего подзаряжают обонточку? – спросил я, вспомнив, что Махамет дал мне некоторые вещи для подзарядки.
Павел на некоторое время задумался:
- Чтобы она могла функционировать, - выдал наконец он. – Только её заряжают не энергией.
- А чем?
- Как бы объяснить… У нас в мире материя существует в движении. Мы считаем, что это единственная форма существования материи. Энергия – количественная мера движения. В Миогене открыли несколько сотен других форм существования. У них свои количественные меры – аналоги энергии. Вот ими и подзаряжают.
- То есть у «Смежности» есть зарядные станции или что-то вроде того? – несмотря на недостаток образования догадался я.
- Вроде того, - улыбнулся Павлик.
Вот и ещё одно злостное нарушение законов природы. В том, что Гриша или Петрович развяжут Смирнову язык, и он покажет местонахождение этих станций, я не сомневался. Меня беспокоило другое – то, что нарушались законы не только природы, но и бытия. Онтологические законы, которые ещё не прописаны в Естественном кодексе. При хорошем адвокате у Смирнова и иже с ним есть шанс выпутаться. Если так и дальше пойдёт, из-за прытких дилаперов нашим государственным деятелям придётся вводить новые статьи в Естественный кодекс, онтологические.
- Кстати, ты нашёл свою истину? – ехидно спросил я философа.
- Найдёшь тут с вами! – проворчал тот.
- Чем же мы тебе помешали?
- Своей ограниченностью! – начал заводиться Павел. – Защитники законов природы! Тайны мироздания свести в Кодекс, это же тупость! Правильно говорят, что мир рухнет, когда обществом буду править не творцы, учёные или поэты, а юристы. Вот мы и дожили до таких времён: мирозданием занялись следователи и сыскари!
- А что тут плохого? – возмутился я. Не люблю учёных споров, но за живое меня задело. – Ты хочешь, чтобы всякая дилаперская сволочь курочила законы природы? Чтобы любой человек мог летать, становиться невидимкой, проходить сквозь стены?
- Хочу! – сощурился Болотников. - Из любого правила всегда есть исключение. Для любого закона всегда найдётся явление, которое нарушает этот закон. И возникает новая теория, новый закон, который учитывает и предыдущий, и исключение из него. Это диалектика, единство противоположностей!
- По твоей диалектике убийца – тоже исследователь? Есть статья Уголовного кодекса об убийстве, а он – исключение. Думаешь, появится новый закон, одновременно карающий за убийство и разрешающий его? Хотел бы я прочесть такой закон в первой редакции!
- Законы природы зря передоверили юристам, - стоял на своём Павел. – Природные законы тем и отличаются от общественных законов, что они существуют объективно, независимо от нас.
- Ну почему же, - ядовито улыбнулся я. – Онтроника управляет этими законами. Если взять её на вооружение нашим деятелям, то скоро законы природы будет Государственная Дума принимать!
- Какой кошмар! – схватился за голову Павел, видимо, представив, как принимается закон Кулона в первом чтении.
- Вот поэтому мы и охраняем законы природы, - улыбнулся я, – чтобы жизнь была стабильной. Ведь любые законы нужны, чтобы регулировать процессы, будь то природные или общественные. А без законов будет хаос и анархия.
- Вы – неучи, которые, вместо того, чтобы постигать новое, решили законсервировать уже имеющееся! Мракобесы! Миоген мог бы дать нам столько нового!
Павел даже вскочил со своего кресла. Я не стал его удерживать.
- Ты пойми, – перешёл на «ты» философ, но я не стал его осекать, - у них уникальная цивилизация. Чтобы достичь благополучия, они не изготовляют железки, не выращивают жратву. Они управляют фундаментальными философскими категориями: причиной и следствием, количеством и качеством, сущностью и явлениями, содержанием и формой. Зачем расширять город, если можно изменить свойства пространства и в одной квартире поселить тысячу человек, и они не будут друг друга даже замечать? Зачем делать автомобиль, если его можно материализовать? И, вообще, зачем он нужен, если можно просто переместиться туда, куда надо?
