Андрей Рубанов - Боги богов
Сегодня у него был биопаспорт на имя Фрея Йохана Йохансона, двадцати четырех лет. Что касается юношеского румянца, неприлично яркого, — он сошел в тот самый момент, когда угоняемый катер вдруг отказался повиноваться приказам и отослал в порт приписки сигнал о несанкционированном старте. За пятьдесят минут Марат успокоил биом, совершил двенадцать гиперпрыжков и сбросил погоню с хвоста; а кроме погони сбросил еще и три килограмма веса.
После третьего коктейля он еще более укрепился в мысли о своем королевском статусе.
Деньги ни при чем — некоторые из юных завсегдатаев дискобара «Фрустрация» имели миллиардные капиталы. Ремесло угонщика тоже ни при чем, Марат его не романтизировал.
Он аккуратно глотал густую кисло-сладкую смесь, смотрел то на смеющихся девушек, то на серебристые тела лодок и понимал, что наслаждается не своим богатством, и не своей самостоятельностью, и не своей абсурдной отвагой, а тем, что ему удалось это соединить.
В любом случае он никогда не стал бы легкомысленным посетителем кинотеатров и дискотек, любителем развлекательных шоу. Он не любил развлекаться, самого слова не понимал. Отвлечься, расслабиться, сменить обстановку (жилье, город, планету, подругу, звездную систему) — да. Но развлечения, сложно организованное безделье — этого не понимал и не уважал.
Короли не развлекаются, они заняты более интересными делами.
Вчера в этом же баре он познакомился с маленькой рыжей студенткой местного Университета ресурсов и не удержался — намекнул, что занимается незаконным бизнесом. Что любит делать дела, а веселье и танцы не любит. Рыжая (как ее звали?) страстно возразила: лучше мирно развлекаться, чем рисковать свободой, совершая преступления против собственности. Лучше ничего не делать, чем делать зло. Марат сказал что-то прямое и циничное, и будущая специалистка по ресурсам ушла, необычайно красиво пожав плечами. Марат не расстроился. Он уже понял, что не будет обычным вором и, когда опять ляжет в пилотскую утробу чужой яхты, — не испытает даже мельчайшего укола совести.
Он считал, что космический корабль не может принадлежать одному человеку. Корабль слишком совершенен, слишком дорог и красив, чтобы пребывать в частной собственности. Формально у каждого украденного корабля есть владелец, да. Но в высшем смысле корабль принадлежит каждому, кто его создает, а потом обслуживает, и даже тому, кто только дотронулся или полюбовался.
То же относится к любым сложным творениям технологического гения. Только патентованный идиот может думать, что машина ценой в десять миллионов может безраздельно принадлежать одному-единственному владельцу. Если кто-то берет ее без спроса и растворяется в пространстве — значит, этого желает сама машина.
Марат никогда не будет угонять грузовики. Или дешевые боты. Он будет брать только роскошные яхты. Не из банального робингудства — просто сама идея роскоши кажется ему ложной, бессмысленной. Роскошь имеет право на существование только в том случае, если пользоваться ею может любой желающий.
В дикие времена, на заре человечества, в каком-нибудь четырнадцатом веке, богатые аристократы — бароны, герцоги, цезари, генералиссимусы или как там они себя называли — имели обыкновение держать придворных архитекторов, инженеров, живописцев и скульпторов, а созданные их руками шедевры забирали в личное пользование. Постепенно быт герцогов и генералиссимусов становился всё более и более роскошным, пока роскошь не начинала переливаться через край. Но те аристократы давно вымерли, обезглавленные и расстрелянные борцами за справедливость; сейчас другие времена, и Марат, сын новой эпохи, преступником себя не считал.
Он не станет бороться с роскошью. Он не презирает ее, но игнорирует.
Сам он тоже уважал комфорт, удобство, сытость — но не роскошь. Короли равнодушны к роскоши, она — глупое хобби их вассалов, челяди, придворных псарей и камердинеров.
Однако женщина, севшая в тот вечер за его столик, была абсолютно, стопроцентно роскошна, и Марат, допив четвертый коктейль, тут же слегка скорректировал убеждения. Бывает роскошь уместная, правильная, единственно возможная: роскошь женской привлекательности.
Она улыбалась слабой взрослой улыбкой; блеск ее волос и белизна кожи изумили Марата, и он решил, что имеет дело с киборгом; впрочем, пока незнакомка молчала, а кибернетические проститутки загадочно помалкивать не умели; кроме того, их просто не пускали на порог «Фрустрации».
Марат посмотрел вопросительно — дама усмехнулась. Марат двинул по столу бокал с коктейлем — она отрицательно покачала головой. Заметно старше его (и сильно старше большинства присутствующих дам), в волосы вплетены биметаллические нити, Удерживавшие прическу в нужном состоянии даже при нулевой тяжести; тонкие нервные ноздри, наверняка — имплантанты (местные женщины предпочитали иметь идеальное обоняние); слишком взрослая, подумал Марат. Впрочем, какая разница.
— Чего ты хочешь? — спросил он.
Она не ответила, смотрела так, словно собиралась рассмеяться. На белом запястье поблескивал браслет из биокристаллов. Потом наклонилась, спросила:
— У тебя есть девушка?
— Есть, — ответил Марат.
На этот вопрос он всегда отвечал положительно. Даже если девушки не было.
Незнакомка явно была трезва и не выглядела скучающей богатой бездельницей. Марат решил произнести что-то брутальное: «Хочешь выпить?» или «Садись ближе, поболтаем», но подумал, что правильнее будет молчать.
— Я тебя часто здесь вижу, — сказала она. — Ты всё время смотришь туда.
И указала пальцем за окно, где как раз отшлюзовывался новенький «Мистраль». Пилот его был опытный, но грубый, его корабль не хотел отчаливать. Марат никогда не действовал с позиции силы и позволял биому привыкнуть к состоянию бодрствования; лучше потратить лишнюю четверть часа на полноценный ментальный контакт, чем иметь проблемы потом, в глубоком космосе.
— Там интересно, — вежливо ответил Марат.
— Любишь космос?
— Люблю и верую.
— Ты пилот, — приязненно сказала женщина.
— Да. Я пилот.
Она улыбнулась.
— Я могу подарить тебе свою любовь.
— Прямо сейчас?
— А ты спешишь?
— Нет.
— Я тоже. Давай еще немного посидим. Поговорим.
Они провели вместе трое суток. Ева действительно подарила ему нечто большее, чем просто тело. Душу не подарила, но он и не хотел и не взял бы, даже если б она настаивала. Может, это и называется у женщин любовью, когда предлагают тело и еще что-то, но не душу, как будто небольшую часть.
Потом Марат улетел на Империал — ему обещали продать новейшую версию общегражданской звездной лоции. Еще не протестированную, без сертификатов и защит, но на таких вещах Марат не экономил и скупал всё, что предлагали, даже если это были сырые, пиратские версии, изобилующие ошибками. Плохое новое всегда лучше хорошего старого — это вам подтвердит любой пилот.
Спустя месяц он вернулся на Агасфер, заглянул в любимый бар — и увидел Еву в компании юного темнокожего атлета. Тот был заметно смущен и заинтригован, а Ева — сама роскошь — смотрела на него точно так же, как месяц назад на Марата.
Он прошел к своему обычному столику, перехватил ее взгляд — она сделала вид, что не узнала, и Марат — ошеломленный — сразу всё понял, отвернулся к огромному стеклу и весь вечер просидел, наблюдая за тем, как движутся вдоль линии внутреннего рейда большие и маленькие корабли. За два часа ни разу не посмотрел в зал.
Могла бы кивнуть. Хотя бы нейтрально, официально, как приятелю, как деловому знакомому. Есть же такие варианты приветствий, никаких чувственных сигналов, одна только сухая бесполая вежливость. Нет, здесь было ясное, короткое сообщение. Я не хочу тебя больше знать.
Расставались — гладила лицо, и была печальна, и обещала прийти сразу, как только он вернется и позовет, и обещала с таким лицом, что невозможно было не поверить. А вернулся — и вот: «Мальчик, что было, то было, всё давно в прошлом; а может, и не было ничего».
Трое суток, семьдесят часов. И не просто какие-то постельные упражнения — она была нежна, она была откровенна, рассказывала о бывшем муже, о том, как лечилась от депрессии, о том, что дед ее был художником, злоупотреблявшим «Крошкой Цахесом», и недавно она продала всю доставшуюся в наследство коллекцию, тридцать шесть динамических обонятельных инсталляций, и теперь не знает, что делать, потому что деньги есть, а идей нет.
Может, не любовь там была — но и не спонтанная случка.
Просидел весь вечер, выпил свои обычные четыре коктейля. Смотрел на корабли и думал, что биомы пилоту ближе, чем женщины. Так еще отец говорил. Биом всегда рад пилоту, биом всегда помнит пилота. Биом способен капризничать, но не способен оскорбить. Биом не играет в игры, не «строит отношения».
