Венера плюс икс. Мечтающие кристаллы - Эдвард Гамильтон Уолдо
Но именно воля масс определяет моральные основы общества, хотя некоторые из них и могут быть сформулированы отдельными индивидуумами или меньшинствами, за что эти меньшинства и индивидуумы впоследствии терпят гонения. И если некая часть массы захочет доминировать, она найдет способ достичь своей цели. В истории это желание было реализовано неоднократно и по-разному: вспомни историю рабства, случаи геноцида, вспышки ксенофобии, расовой ненависти и гендерных войн. Теперь представь человека, который понимает, что над себе подобными он не может доминировать, что право на это он не способен ни заслужить, ни получить в дар. Над кем он попытается утвердиться? Над тем, кто слабее его. А ближе всего к нему находится его женщина. Она, что вполне логично, и становится объектом его беспардонного презрения.
Вряд ли так можно относиться к тому, кого любишь.
Влюбленный никогда не оскорбит того, кто находится рядом, кто является его второй половиной. Тот, кто любит, никогда не начнет войны, не станет лгать, обманывать и воровать. Милосердие сделается его законом. Не исключено, что желание доминировать способно возвеличить человека – как много представителей рода людского объявлялось великими только потому, что они убили больше людей, чем кто бы то ни было! Но не лучше ли было бы обратить свой взор на окружающий мир? Может быть, отдать силы, которые люди тратят на убийство друг друга, на покорение природы, на постижение собственной сущности, самосовершенствование? В этом – исток жизни и путь к выживанию.
И, как ни странно, человек всегда стремился любить. До самого последнего дня он любил музыку, живопись, науку, а были и такие, кто всю жизнь посвятил этой всепоглощающей страсти, причем предметом их любви были вещи, далеко выходящие за сферу эротики. Как писал ваш поэт еще в семнадцатом веке, «…моя любовь к тебе сильна, но к родине – вдвойне сильней…». Примером такой любви была любовь, о которой в своей третьей главе писал ваш Иоанн: «Ибо так возлюбил Бог мир, что отдал Сына Своего Единородного, дабы всякий, верующий в Него, не погиб, но имел жизнь вечную». Любовь мужчины к женщине, как это было заведено в ваше время, это, конечно, несомненная любовь. Но не менее ценной формой любви является то, что именуется справедливостью, милосердием, терпимостью, способностью прощать и щедростью.
Христианство в первые триста лет своего существования было религией Агапе, деятельной, одаряющей любви, что непредубежденному человеку становится понятным даже после беглого знакомства с Новым Заветом. Правда, открыто говорить об этом стали непосредственно перед самым концом – столь настойчиво скрывались истинные сведения о первых христианах. Их целью было достижение состояния теолепсии, слияния с богом, а путь к нему шел через обряд, в котором участвовали все члены общины. Многие участники ранних христианских сообществ, обретя этот экстатический религиозный опыт, полностью менялись внутренне, а чувства благодарности и самоосуществления, которые ими владели, в конечном счете и помогали им смело и даже с радостью идти на мучения и смерть в клетке со львами.
Сохранились объективно-бесстрастные описания этих служб, а точнее, сборищ, на которые сходились самые разные люди – крестьяне, ремесленники, даже знать. Ритуал совершался в укромном месте – в долине меж горами, в катакомбах – там, где их никто не мог бы обнаружить и помешать. Важно то, что сюда сходились и бедные, и богатые, и мужчины, и женщины. После совместного ужина, или вечери Господней, как ее впоследствии стали именовать, они пением, а может быть, и танцем, ввергали себя в особое, трансу подобное состояние, и один из них, а может быть, и несколько одновременно, оказывались во власти Духа – славили бога, а тот одаривал их способностью вещать на разных языках. Впрочем, ничего, выходящего за рамки, участники ритуала не совершали и, как правило, исполнить свою партию в этом обращенном к божеству совместном дифирамбе имел возможность каждый. По окончании общего танца участники ритуала обменивались мирным поцелуем и расходились по своим домам до следующей встречи.
Религию деятельной, одаряющей любви создали не христиане, и не с ними она прекратила свое существование. В анналах истории зафиксировано множество ее форм. Очень часто они носили оргиастический, дионисийский характер, как, например, культ Кибелы, Великой Матери всех богов, широко распространившийся в бассейне Средиземного моря за тысячелетие до возникновения христианства. Можно вспомнить и проповедовавшие целомудрие движения средневековых катаров и адамитов, Братьев Свободного духа и вальденсов (которые пытались вернуть в Римско-католическую церковь дух раннего, апостольского христианства), а также многие иные движения и секты, появлявшиеся на протяжении всей истории человечества. Все они имели несколько общих черт, важнейшими среди которых был экстатический характер индивидуальных переживаний и, почти всегда, равенство мужчин и женщин – типичная черта всех религий, основанных на концепции любви.
Представители всех описанных культов и движений подвергались жестоким репрессиям.
Похоже, в культуре человека существовал управляющий всем и вся элемент, который предавал анафеме саму любовь и все ее проявления.
Почему?
Объективное изучение базовых мотиваций, лежащих в таком отношении к любви (Чарли! Ты не способен быть объективным, поэтому поверь на слово), выявляет следующую простую и одновременно ужасающую причину.
Существуют два канала прямого доступа к подсознательному. Первый – это секс, второй – религия. В дохристианскую эпоху обычным было объединение этих каналов, но иудео-христианская система положила этому объединению конец, причем по вполне понятным причинам. Во всех религиях одаряющей любви между агентом и клиентом религиозного дискурса, то есть между божеством и его адептом, нет никакого промежуточного звена, никакого посредника. Молящемуся, охваченному религиозным безумием, выкрикивающему слова восторга на непонятном ему самому языке, слившемуся с божеством в экстатическом танце, абсолютно наплевать на доктринальные тонкости. Нет между ним и божеством и священника, прелата, который канализировал бы его религиозный экстаз, направлял бы его, а также наказывал за нарушения буквы ритуала. И верующий легко, без посторонней помощи управлялся со своей потребностью в религии. Если он хотел повторить опыт общения с божеством, он это делал. Если такой возможности не было, он воспринимал это как единственное – и реальное, и вероятное – наказание.
Но – никакого чувства вины!
Конечно же, стремящиеся к земной власти люди пожелали воспользоваться этим всепоглощающим религиозным чувством как инструментом достижения своих целей. Чтобы организовать и возглавить процессы поклонения божеству (и стричь с этого купоны!), они и внедрили в религиозный ритуал концепт вины –
