Галина Тер-Микаэлян - Грани миров
– Что за бред!
– Конечно, бред – на самом деле она подарила все свои золотые кольца и браслеты сиделке. Только чтоб мне не досталось. А ведь я целый год оплачивала эту сиделку.
– Скажи, Люда, – мягко спросил Сергей, – ты из-за этого на нее держишь зло – из-за золотых вещей?
– Я ни на кого не держу зла, а мамаша… какая она была, такая была. Но когда Антошка родился, мне бы это золото, конечно, пригодилось – хоть продала бы кольца и не стала бы ребенка с полутора месяцев отдавать в ясли. Другие-то до года с детьми сидели.
Наташа, до сих пор молчавшая, вдруг судорожно всхлипнула и прижала руки к горлу.
– Моя мама тоже умерла от рака, – сказала она. – Она свои колечки и цепочку в бумажку завернула, на каждой надписала, что сестре, что мне. А теперь сестра погибла, я только сегодня узнала.
Прижав руки к лицу, девушка заплакала. Сергей вскочил, не зная, что делать, и растерянно, как ребенка, погладил ее по голове:
– Наташенька, не надо! Пойдем домой?
– Погоди, Сережа, – Людмила тоже встала, отстранила его и, отведя руки Наташи в сторону, спокойно спросила:
– Твоя сестра в аварии погибла? И тебе только что сказали?
– Ага. Две недели уже, а я ничего…
– Да, тяжело. Сейчас люди гибнут больше в авариях, а умирают от рака, да от сердца, и неизвестно, что лучше. У нас в родильном после родов женщина на той неделе умерла – тромб. А ребенок живой. Что ж, поплачь.
Ее размеренная речь подействовала на Наташу успокаивающе.
– Извините, – всхлипнув в последний раз, девушка взяла себя в руки, – вы рассказывали, как болела ваша мама, и я вдруг вспомнила. Но только с моей такого не было.
– Люди разные бывают, – спокойно возразила Людмила, – жизнь у них разная, характер разный, и от этого болезни у них по-разному протекают, – она внимательно посмотрела на Наташу и неожиданно спросила: – Это твоя невеста, Сережа? Вы друг другу подходите. Смотри, береги ее, не обижай.
Сергей смутился, но Наташа, не дав ему возразить, с неожиданным оживлением повернула лицо к Людмиле и сказала:
– Знаете, мне так ваш Антошка понравился! Такой маленький, а уже так хорошо говорит! Можно нам будет его увидеть?
Впервые за все время губы Людмилы тронула скупая улыбка.
– Конечно. Сейчас позову их с Андрюшей, будем чай пить, а то засиделись мы тут с разговорами. С племянником познакомишься, – она посмотрела на Сергея и хотела подняться, но он удержал ее за руку, не отреагировав на улыбку.
– Прости, а Андрей – это кто? Спрашиваю, чтобы не попасть в неловкую ситуацию.
– Ну, какая там неловкая, – мягко возразила Людмила. – Мне с ним хорошо, ему со мной. Конечно, я планов не строю – Андрей моложе меня, красавец, но что есть, то есть. Мы вместе работаем, Сейчас он живет с нами.
– Понятно, ты человек взрослый. Только как это скажется на моем племяннике?
– Они с Антошкой очень любят друг друга. А что мне делать, Сережа, ведь и мне хочется немного счастья.
– Он не хочет регистрировать ваши отношения?
– Я об этом с ним даже не говорю – зачем? Знаешь, Сережа, мамаша наша с тобой в роддоме работала, и за ней иногда папаши новорожденных пытались приударить – жена-то рожает, а тут ядреная женщина и чистая, раз акушеркой работает. Мамаша часто рассказывала при мне приятельницам, как мужики пытаются к ней подкатиться, а она их гонит в шею. Постоянно мне себя в пример приводила: видишь, мол, какая я порядочная, и ты сначала мужчину в ЗАГС тащи, а потом с ним ложись, а то люди уважать не будут. Вот я и думаю, что бог с ним – пусть мамаше уважение остается, а мне и счастья достаточно. Как захочет, Андрей, так и будет, а я его насильно никуда тащить не буду. Вы вот с Наташей – вам тоже лучше сначала себя проверить и пожить до свадьбы, как муж с женой.
Сергей чуть дар речи не потерял, услышав этот совет своей сестры.
– Да… ты… ты… ты что такое говоришь!
– И что тут такого? Столько женщин я у нас в роддоме видела, и у каждой все по-своему. Не в том дело, живут люди с ЗАГСом или без ЗАГСа, и не в том, кто обед готовит, и кто больше получает.
– А в чем? – широко раскрыв глаза, не удержалась от вопроса Наташа.
– В том, что надо радоваться тому, что есть. Потому что бывает, что сегодня все хорошо – и любовь есть у человека, и деньги, а он не радуется, только и думает о завтрашнем дне. Зачем? Порадуешься сегодня – завтра хоть память останется, а так ведь, может, завтра у тебя вообще ничего не будет.
– А у тебя, значит, все на сегодня есть? – прищурившись, усмехнулся Сергей. – Отлично, тогда говорить больше не о чем, и я спокоен.
Легкая насмешка, прозвучавшая в его голосе, неожиданно задела Людмилу.
– А и не надо волноваться! Антошка ни в чем не нуждается, я тоже. Был момент – да, было тяжело. Но теперь зарабатываю хорошо, деньги есть, могу и с тобой поделиться.
– Зарабатываешь хорошие деньги подпольными абортами, да? – не удержался он, уязвленный ее словами. – Нет, спасибо, мне таких денег не нужно.
– Не нужно, так не нужно – тебя, видно, жизнь баловала, а я привыкла свой кусок у нее изо рта выдирать, так что денег не нюхаю.
– Оно и видно – на чужих бедах зарабатываешь.
Людмила спокойно и устало покачала головой:
– А вот этого не надо. Думаешь, спроста ко мне ходят? В больнице-то как – режут бабу по живому, да еще ругают, как собаку, чтобы не кричала, а на другой день и во дворе, и на работе все знают, где она побывала. И не всякий врач тоже в больнице хорошо сделает, раз на раз не приходится, а за себя я хоть уверена – никогда молодую девчонку не покалечу, руки у меня хорошие. Так что, брат Сережа, на моих деньгах греха нет, и если будут трудности, то с чистой душой могу помочь.
– Нет уж, спасибо. Помогай лучше этому долговязому сосунку, что сидит на кухне. А может быть, он потому и живет с тобой, что ты его содержишь?
Это было очень грубо, Сергей сам не мог понять, как с его губ могли сорваться такие слова. Впервые на щеках Людмилы выступил легкий румянец, она в упор посмотрела на брата и спокойно ответила:
– Не надо так говорить и думать, Сережа.
– Ты права, извини, если обидел. Но я говорю вот почему: ты делаешь аборты в домашних условиях, а это уголовно наказуемо. Ты, конечно, это знаешь, но не очень хорошо осознаешь. Не дай бог что случится – тебя посадят, а Антошка останется сиротой. Твой Андрей сразу же уйдет в сторону – сегодня, когда мы пришли, он решил, что я привел девушку для… гм, – он покосился на Наташу, – короче, он подумал то же, что и ты сначала. Но он сразу же ушел на кухню и сделал вид, что ничего не понимает.
Румянец на щеках Людмилы стал ярче, и впервые в глазах мелькнуло беспокойство.
– Меня остерегать не надо, я сама все это понимаю, но на одну зарплату ребенка не обеспечишь. Живут, конечно, люди и на зарплату, но я сама в детстве куска лишнего не видела, поэтому хочу, чтобы теперь у моего сына все было самое лучшее. А что Андрей делает вид, будто ничего не знает… так это я сама его так просила – он недавно подал заявление в партию, и ты сам понимаешь…
– Понимаю. Тем не менее, заработанные тобой деньги его устраивают. Ладно, извини, что я все это говорю, ты давно должна была меня оборвать и сказать, что я лезу не в свое дело, но я действительно за тебя беспокоюсь.
Людмила на мгновение закрыла глаза, потом открыла их и вздохнула:
– Ничего, я не в обиде – ты мой брат. За меня-то, собственно, никто никогда не беспокоился и в дела мои особо не лез – ты первый, наверное. Но и правда – больше не надо нам об этом. Андрей… он хороший, но не надо от людей требовать больше, чем они могут дать. Идемте чай пить – познакомишься с ним, поговоришь.
– Спасибо, но я тороплюсь – у меня скоро поезд, – поднявшись, Сергей протянул Наташе руку. – До свидания, Люда. Еще раз прошу – не гонись за большими деньгами. Лучше сообщи мне, если будешь в чем-то нуждаться – вот мой адрес и телефон.
Вытащив из кармана белый прямоугольник, он положил его на стол – Петр Эрнестович, уезжая в загранкомандировку, заказал несколько визитных карточек для себя и для брата.
– Ученый ты, значит, как наш отец, – тихо сказала Людмила, читая надпись, – кандидат наук Муромцев Сергей Эрнестович. Что ж, я за тебя рада – получаешь, стало быть, хорошо, ни в чем не нуждаешься. Но только не жди, чтобы я у тебя когда-нибудь денег попросила – я не мамаша, клянчить не люблю.
– Как угодно, это тебе решать, – ледяным тоном ответил он. – До свидания.
– До свидания, – эхом повторила за ним Наташа.
Они были уже у двери, когда Людмила окликнула:
– Сережа! – медленно приблизившись к Сергею, она положила руки ему на плечи и посмотрела прямо в глаза. – Не очень хорошо мы нынче с тобой поговорили – оба с норовом оказались. И чувствую я почему-то, что не суждено нам больше увидеться, поэтому давай, поцелуемся на прощание, брат. И тебя, невестушка будущая, давай, расцелую.
Выйдя из подъезда, они с Наташей долго шли рядом, не произнося ни слова. Наконец девушка нарушила молчание:
