Стивен Кинг - Несущая огонь

— Достать?

Все это было как сон. Эверетт предпринял последнюю попытку:

— А вы знаете, что есть статья за ограбление почты? Ливенвортская тюрьма в Канзасе обеспечена.

— Это ты обсудишь со своим почтмейстером, — вмешался второй, молчавший все это время, — А теперь кончай базар, понял? Где мешок с почтой?

Эверетт отдал ему скудный улов после Брэдфорда и Уильямса. Они открыли мешок прямо на дороге и деловито просмотрели содержимое. Роберт Эверетт испытывал возмущение и какое-то болезненное чувство стыда. Они не имеют права так поступать, даже если там секреты ядерного оружия. Они не имеют права вскрывать почту Соединенных Штатов Америки вот так, посреди дороги. Нелепо сравнивать, но это все равно как если бы кто-то вломился к нему в дом и начал раздевать его жену.

— Вам еще за это будет, — сказал он сдавленным голосом. — Вот увидите.

— Нашел, — сказал второй тип О’Джею. Он протянул ему шесть писем, надписанных одним и тем же аккуратным почерком. Роберт Эверетт сразу узнал их. Почтовый ящик возле магазина в Брэдфорде. О’Джей сунул письма в карман, и они оба направились к «шевроле». Открытый мешок с почтой остался лежать на дороге.

— Вам еще за это будет! — выкрикнул Эверетт дрожащим голосом.

О’Джей бросил на ходу, не оборачиваясь:

— Прежде чем трепать языком, поговори с почтмейстером. Если, конечно, не хочешь, чтобы накрылась твоя пенсия.

Они уехали. Эверетт провожал их взглядом — его мутило от бессильной ярости и страха. Наконец он подобрал мешок и зашвырнул его на заднее сиденье.

— Ограбили, — сказал он и с удивлением почувствовал, как наворачиваются слезы. — Ограбили, о Господи, меня ограбили, ограбили…

Он гнал в Теллер, насколько позволяли раскисшие дороги. Он последовал совету и поговорил с почтмейстером. Эверетт пробыл у Билла Кобхема добрый час. Временами из-за двери доносились их возбужденные голоса.

Кобхему было пятьдесят шесть. Он проработал в почтовом ведомстве тридцать пять лет, и никогда еще на него не нагоняли такого страха. В конце концов он сумел заразить им своего подчиненного. И Эверетт ни словом не обмолвился, даже собственной жене, о том, как его ограбили средь бела дня где-то между Брэдфордом и Уильямсом. Но и забыть об этом он не смог, как не смог до конца жизни избавиться от чувства возмущения и стыда… и еще разочарования.

К половине третьего Чарли закончила своего снеговика, а Энди немного отоспался. Орвил Джеймисон и его новый напарник Джордж Седака находились на борту самолета. Через четыре часа, когда Энди с Чарли, вымыв после ужина посуду, сели играть в пятьсот одно, письма легли на стол Кэпа Холлистера.

Кэп и Рэйнберд

Двадцать четвертого марта, в день рождения Чарли Макги, Кэп Холлистер сидел за своим рабочим столом, чувствуя, как в нем нарастает непонятное беспокойство. Впрочем, причина для беспокойства была вполне понятна: через час придет Джон Рэйнберд, а это все равно что увидеть самого дьявола. Еще неизвестно, что хуже. Правда, дьявол никогда не нарушает договоров, если верить его рекламе, а Рэйнберд совершенно неуправляем, Кэп давно подозревал это. После соответствующего инструктажа Джон Рэйнберд превращался в рядового убийцу, а убийцы рано или поздно обращают оружие против себя. Смерть Рэйнберда— это, конечно, будет нечто из ряда вон. Интересно, что он знает об операции против Макги? Разумеется, только то, что ему сообщили… и тем не менее какой-то червь точил Кэпа. Не в первый раз он подумал: а не устроить ли громиле — индейцу автомобильную катастрофу по завершении операции? Выражаясь незабываемым языком отца Кэпа, Рэйнберд из тех психов, которые, если надо, объявят крысиный помет черной икрой.

Он вздохнул. Ветер швырял в стекла холодные капли дождя. По кабинету, такому светлому и уютному летом, разгуливали зловещие тени. И без того тошно — глаза мозолит «Дело Макги», лежащее по левую руку, на библиотечной тележке. Зима состарила его; он уже не тот бодрячок, что. подъехал на велосипеде к своей штаб — квартире тем памятным октябрьским днем, когда Макги в очередной раз улизнули, оставив за собой пожарище. На его лице, еще недавно почти гладком, залегли глубокие борозды. Он докатился до того, что стал носить бифокальные очки— «совсем как старик», и первые полтора месяца у него кружилась голова, пока он к ним не привык. Это были мелочи, внешняя, так сказать, символика, лишь подтверждавшая, что все пошло кувырком. Он растравлял, изводил себя из-за этих пустяков, хотя воспитание и профессиональная подготовка приучили его не изводиться даже по серьезному поводу, когда объяснение лежало на поверхности.

Эта девчонка, черт бы ее подрал, словно наводила на него порчу: за зиму умерли от рака обе женщины, к которым он был по — настоящему привязан после смерти матери, — его жена Джорджия, через три дня после рождества, и его секретарша Рэйчел, всего месяц назад.

Увы, он знал, что дни Джорджии сочтены; операция на груди, сделанная за четырнадцать месяцев до смерти, лишь приостановила развитие болезни. А вот смерть Рэйчел явилась жестоким сюрпризом. Когда уже все шло к концу, ему припомнилось (задним числом всегда видны наши непростительные промахи), сколько он отпустил шуточек по поводу ее худобы и как она их парировала.

Все, что у него теперь осталось, это Контора — надолго ли? Скрытый недуг, своего рода раковая болезнь, поразил самого Кэпа. Как его назвать? Рак самоуверенности? Что-то в этом роде. Когда подобная болезнь заражала высокопоставленных чиновников, исход обычно бывал фатальным. Никсон, Ланс, Хэлмс… все жертвы рака, поразившего их самоуверенность.

Он раскрыл «Дело Макги» и достал оттуда свежий материал — шесть писем, которые Энди отправил две недели назад. Он пролистал их не читая. В сущности, везде одно и то же, он знал их почти наизусть. Под письмами лежали стопкой глянцевые фотографии, сделанные Чарльзом Пейсоном и другими агентами в окрестностях Ташмора. Вот Энди идет по главной улице Брэдфорда. Вот он расплачивается в магазине. Энди с Чарли у лодочного сарая, а на заднем плане — снежный гроб мэндерсовского «виллиса». Вот Чарли съезжает на картонке с отполированной до блеска горы, из-под вязаной шапочки, которая ей великовата, выбиваются волосы, а ее отец, руки в боки, хохочет наверху, закинув голову. Кэп частенько смотрел на эту фотографию долгим оценивающим взглядом, а когда откладывал, вдруг с удивлением замечал, что рука у него дрожит. Скорей бы заполучить их.

Он встал и подошел к окну. Что-то сегодня не видать Рича Маккеона с его газонокосилкой. Ольха стояла, как голый скелет.

Зеркало пруда напоминало гигантскую отполированную доску, соединившую два строения. Дел у Конторы, и весьма важных, в эти дни хватало — так сказать, разнообразное меню, можно было бы устроить хороший шведский стол, но Кэпа интересовало только одно — Энди Макги и его дочь Чарлин.

Провал на ферме Мэндерсов чувствительно ударил по престижу Конторы. Сама Контора устояла, и он, Кэп, тоже, однако лавина недовольства пришла в движение и грозила вот — вот обрушиться на их головы. В эпицентре оказался вопрос о просчетах в планировании «операции Макги» с момента устранения матери и похищения — пусть кратковременного — дочки. Сколько на них свалилось шишек из-за того, что какой-то преподаватель колледжа, даже в армии-то не служивший, увел дочь из-под носа у двух профессионалов, причем один остался на всю жизнь помешанным, а второй полгода пролежал в коме. Проку от него уже никакого: достаточно ему услышать «спи!», как он валится трупом и может продрыхнуть часа четыре, а то и весь день. Глупо до смешного.

Досталось им и за то, что все это время Макги считал на один ход дальше. На его фоне Контора выглядела бледно. Все они выглядели дураками.

Но больше всего взгрели за ферму Мэндерсов, из-за которой от них могло мокрого места не остаться. Кэп знал, что сразу поползли слухи. Были слухи и докладные, а может быть, даже показания свидетелей в какой-нибудь сверхсекретной комиссии конгресса. Тоже выискался второй Гувер. Как будто не было печального опыта с Кубой… ну да где ему помнить, закопался в досье этих Макги. У него, между прочим, недавно жена умерла. Бедняга. Это его подкосило. В истории с Макги он, конечно, дал маху — сплошная цепь ошибок. Надо думать, человек помоложе…

Нет, они не понимают, с чем имеют дело. Даже не догадываются. Раз за разом он убеждался: все отрицают простейший факт, что девчонка владеет даром пирокинеза — сжигает взглядом. Что ни докладная о причине пожара на ферме Мэндерсов, то какая-нибудь ахинея: утечка бензина, женщина разбила керосиновую лампу, самовозгорание горючей смеси… И ведь так писали даже очевидцы.

До чего дошло — Кэп пожалел, что рядом нет Уэнлесса. Тот все понимал. Он бы рассказал Уэнлессу про эту… преступную слепоту.