Сергей Герасимов - Карнавал
– Это бесполезно, – сказал человечек, – я ничем не могу вам помочь.
Лиза чистосердечно расплакалась.
– Входите, – сказал человечек, – извините за беспорядок, я живу сам.
Лиза вошла и продолжила плач.
– Я принесу вам воды, – сказал человек.
Лиза почти успокоилась.
– Я вас понимаю, – сказал человечек, – но действительно ничего нельзя сделать.
– А если захотеть? – спросила Лиза. (А почему я должен захотеть? – так должен был ответить человечек по сценарию. Тогда бы все решилось просто. Был еще один вариант, более прозрачный: Лиза говорила, что в долгу не останется – этот вариант она берегла для второй попытки.)
– Даже если захотеть, то ничего нельзя, – ответил человечек.
– Вам легко говорить, – Лиза снова начала плакать, – вы не знаете, что такое потерять дочь.
– Да, – сказал человечек, – не знаю. Но я знаю, что может быть очень тяжело.
– Значит, нет?
– Нет.
Лиза перестала плакать и сразу потухла. Интонация человечка действительно означала «нет». Оставалось только встать и уйти.
– Как жестоко… – сказала она.
Над рабочим столом человечка висел большой календарь с рисунком: Христос благословляет кого-то. Она остановилась.
– Что случилось? – спросил человечек. – Вам плохо?
– Нет, – сказала Лиза, – мне очень плохо. Но зачем он нас спасал?
– Как вы сказали? – спросил человечек.
– Я сказала, что я нуждаюсь в спасении не меньше, чем те люди две тысячи лет назад. Но сейчас Бог предпочитает отдавать на муки чужих детей.
– Подождите, – сказал человечек и взял блокнот.
– Что вы хотите от меня? – тускло спросила Лиза.
– Я хочу записать ваши слова, подождите.
– Какая чушь!
– Дело в том, – сказал человечек, – что у меня тоже была дочь. Но вашу еще можно спасти.
– Сколько? – спросила Лиза.
– Что сколько?
– Сколько мне будет стоить ваша помощь, хоть какая-нибудь?
Человечек отложил блокнот и внимательно посмотрел на нее.
– Вы еще такая молодая и красивая…
– Ах, так вам нужно всего лишь это?
– Нет, – сказал человечек, – если я помогу вам, то я сделаю это бесплатно. В память о моей дочери.
Он полистал блокнотик и вынул старую фотографию с узорным краем:
– Вот, смотрите.
– Но она была совсем большая, – разочаровалась Лиза.
– Тринадцать лет. Теперь она была бы вашего возраста. Может быть, она была бы такой же красивой.
(Не была бы, не надейся, – подумала Лиза и одновременно растрогалась и сразу обиделась на себя за свою обычную раздвоенность.)
– Я так и не узнала, что значит иметь дочь, – сказала Лиза, – как это?
– Когда она рядом, всегда хочется ее погладить и поцеловать. Особенно, когда она маленькая. Когда она далеко, хочется, чтобы она была рядом. Когда она вырастает, ею хочется любоваться.
– Любоваться… – повторила Лиза, – а что вы сделали с мои мужем?
– Если я вам скажу, то потеряю работу. Может быть, меня будут судить. Это тайна следствия.
– Так вы не скажете?
– Скажу. Он подписал очень серьезное заявление. Признание. Он признался, что занимался производством наркотиков в крупных количествах. Также он признался в том, что был членом преступной группы. Он производил эксперименты на людях. Совершенно бесчеловечные эксперименты. У него обнаружена большая сумма валюты.
– У него?!!
– В его рабочем сейфе.
– Сколько?
– Десять тысяч.
– Кошмар.
– Но не это главное. На нем еще попытка убийства. Он пытался уничтожить свою сообщницу, чтобы занять ее место. Он произвел операцию на ее мозге. К счастью, мы подоспели вовремя и отключили питание приборов. Он не успел повредить ее мозг окончательно. Она попала в лечебницу, но скоро сбежала. Поиски не дали результата.
– Кто это была? Эта белая крыса?
– Да, блондинка.
– Тогда я ничего не понимаю в женщинах, – призналась Лиза, – я ее видела несколько раз, она была похожа на несчастный ватный тампон.
– Несчастный?
– Вы меня поняли. Что ему будет за это?
– Десять – пятнадцать лет тюрьмы.
– А моя дочь?
– С ней сложнее. Похитители не дают о себе знать. Мы ничего не можем сделать. Мы даже не знаем, для чего ее похитили.
– Для того, чтобы получить выкуп. Вы же только что сами говорили о больших деньгах.
– Все не так просто. И никто не собирается заниматься вашей дочерью, потому что это бесперспективное дело.
– Бесперспективное?
– Да, у нас слишком мало людей и слишком много важных дел. Мы не можем ничего сделать.
– Совсем?
– Не совсем. Я бы мог дать вам совет. Но сейчас я бы хотел рассказать вам о своей дочери. Я никогда и никому о ней не рассказывал. Вы можете меня просто выслушать?
– Да. (Еще одна гнусная мысль: ничего не стоит, мало ли я слышала пьяных признаний?)
– Потом я дам вам совет. А теперь слушайте.
– Я слушаю, слушаю, – ответила Лиза.
27
Большинство людей боятся собственного страха, между тем как гораздо полезнее бояться собственной ненависти.
– А я тебе сразу не поверил, – сказал мальчик, но остался в машине. В его планы не входило вылезать. Он достал из кармана нарисованный доллар в половину натуральной величины и принялся его разглядывать. Повертев бумажку, он спросил:
– Как ты думаешь, его за настоящий примут?
– Твои друзья?
– Ага. Я хочу им продать.
– Нет, не примут, видно, что он вырезанный.
Мальчик передал бумажку. Одноклеточная посмотрела – оказывается, это был не доллар, а сотня. Бумажка была вырезана бритвой – прямо из рекламки в метро. Рекламка изображала щедрые руки, из которых сыплются доллары.
– Никак не примут, – сказала Одноклеточная, – потому что ты вместе с долларом отрезал полпальца.
– Ничего, я палец закрашу карандашом и пройдет.
Он спрятал бумажку в карман и достал другую.
– А это ты откуда взял? – спросила Одноклеточная.
– У мамы, ей все равно не нужно.
Бумажка представляла собой листок, вырванный из партбилета. Листок был заполнен печатями, подписями и суммами взносов. Мальчик повертел листок и выбросил в окно.
– У меня еще четыре таких есть, – пояснил он, – а если нужно будет, то у папы вырву.
– Ты же обещал молчать.
– А ты обещала ловить главаря банды.
– Хорошо, – согласилась Одноклеточная, – мы будем его ловить, но ты должен мне помочь. Курить умеешь?
– Еще бы! – возмутился мальчик.
– Тогда будешь подходить к тем людям, которых я покажу, и просить у них закурить.
– Не дадут, я маленький.
– Правильно, не дадут. Но ты говори, что тебя мама послала, чтобы ты просил. Тогда они спросят, где же твоя мама, а ты покажешь на меня. Я буду сидеть в машине так, чтобы им было меня видно.
– А почему ты сама не попросишь?
Машина медленно тронулась с места.
– Нам еще долго ехать, – сказала Одноклеточная, – хочешь, я пока расскажу тебе сказку?
– Хочу.
– Тогда слушай. Когда-то в Африке жили-были антилопы. И там же, в Африке, жили-были львы. И львы все время ели антилоп, а антилопам это ужасно не нравилось. И вот однажды собрали антилопы собрание и стали решать, что же им делать. Долго они думали, но ничего хорошего придумать не могли. Наконец, решили они пойти в лес и спрятаться там от львов.
– А в лесу от них не спрячешься, – сказал мальчик.
– Правильно. Но раз собрание решило, то все должны подчиняться. И была среди них одна молодая антилопа, совсем еще маленькая, которая сказала точно как ты: «А в лесу от них не спрячешься». Тогда другие антилопы закричали на нее и сказали, что она еще молодая и в жизни ничего не понимает. А раз не понимает, то пусть лучше помолчит.
– А я бы с ними не пошел, и все.
– Вот и эта антилопа решила не пойти. Она так и сказала, прямо как ты: «А я с вами не пойду, и все». Тогда другие антилопы стали ее уговаривать, но она не соглашалась. Не хотела идти в лес. Тогда встала старая антилопа и сказала: «Если не хочешь, чтобы тебя съели, то подчиняйся большинству!»
– А я бы все равно не подчинился, – сказал мальчик.
– Вот так она и сделала. Все антилопы ушли в лес, а она осталась. Но львы тоже не спали. Они все подслушивали в кустах и все знали. Поэтому они сразу пошли в лес следом за антилопами. И больше в этих местах львов не осталось.
– Совсем не осталось?
– Нет, остался только один, старый-старый. Он был такой старый, что ему было трудно бегать по лесам и ловить антилоп. Поэтому он не пошел в лес. Он остался, дождался ночи и съел антилопу.
– Что, сразу съел?
– Нет, не сразу. Он решил растянуть удовольствие. Он съел кусок задней ноги, а остальное решил съесть утром. Он очень устал, пока ловил антилопу, поэтому лег и решил поспать. И вдруг он слышит тоненький писк.
– Я знаю, это комар был.
– Нет, не комар. Лев открыл глаза и смотрит; перед ним стоит муравей. И муравей злой-презлой. Муравей кричит: «Ты один хочешь съесть столько мяса! Это нечестно. У меня восемь миллионов муравьенышей в муравейнике пухнут от голода! Так распухли, что уже стали белые и круглые!». «Ладно, – говорит лев, – можешь поесть немножко мяса, столько, сколько сможешь». И опять лев заснул. Утром о проснулся и видит.
