Кэтрин Фишер - Инкарцерон
Нахмурившись, он ввёл лекарство при помощи шприца. Всё это глупые, нездоровые мысли!
Но когда он улёгся на спину и погрузился в сон, ему на мгновение привиделось, будто в стене открылось багряное, словно галактика, око, пристально наблюдающее за ним.
***
Финн в отчаянии высоко поднял кольцо.
– Возьми это и отпусти нас!
Око приблизилось, стараясь рассмотреть кольцо.
– Ты веришь, что этот предмет имеет какую-то ценность?
– Внутри заключена пойманная в ловушку жизнь.
– Какое совпадение. Все ваши жизни заключены внутри меня.
Финна трясло. Конечно, если Кейро слышит, он начнёт действовать. Если он здесь.
Гильдас, поняв задумку Финна, громко подхватил:
– Возьми его! Отпусти нас!
– Так же, как я взял дань Сапфика? Вот это? – В запёкшихся недрах Зверя открылся мерцающий свет; стала видна тонкая косточка, глубоко погребённая в теле чудовища.
Гильдас в благоговении зашептал молитву.
– Такая маленькая! – задумчиво протянул Зверь. – И всё же, цена ей – океан боли. Дайте разглядеть эту вашу пойманную жизнь.
Щупальце скользнуло ближе. Финн стиснул кольцо в кулаке, скользком от пота. Затем разжал ладонь.
И тут Око мигнуло. Потом расширилось, сузилось, завертелось по сторонам. Из глотки Зверя, скользнул шёпот, удивлённый и заворожённый:
– Как ты это сделал? Где ты?
Чья-то рука зажала Финну рот; он забился, пытаясь вывернуться, увидел Аттию, предостерегающе приложившую палец к губам. Позади неё стоял Кейро, крепко сжимая в одной руке Ключ, в другой – огнемёт.
– Я вас не вижу! – в голосе Зверя звучало смятение. – Это невозможно!
Выдвинулся пучок щупалец, превратился в рой крохотных паучков, испускающих липкую паутину. Финн отшатнулся.
Кейро взял наизготовку огнемёт.
– Хочешь нас заполучить? – спокойно спросил он. – Так мы здесь.
Луч пламени взревел и рванул сквозь пещеру; Зверь завыл от ярости. В ту же секунду мир взорвался криками испуганных птиц, гулом пчёл, визгом летучих мышей, беспорядочно выпущенных наружу и ищущих теперь свободы; роясь и хлопая крыльями, они устремились высоко, к самому своду пещеры, и там бессмысленно забились о твердую поверхность скалы.
Кейро завопил от восторга и снова выстрелил. Полыхнуло жёлтое пламя, от Зверя в разные стороны полетели ошмётки обгорелой шкуры и каменные обломки, красное Око моргнуло и взорвалось роем комарья, разлетевшегося в безумном страхе. Огонь шипел, обжигая стены, жаркой волной отражаясь от камня.
– Брось! – заорал Финн. – Уходим!
Пещера накренилась, потолок и пол начали стремительно сближаться, смыкаясь вокруг пленников. Сквозь рёв и грохот прорвался ледяной голос Тюрьмы:
– Пусть я не вижу тебя. Но ты всё ещё здесь, и я тебя не отпущу, сын мой.
Сворачиваясь спиралью, пещера всё теснее прижимала их друг к другу, стены рушились, плиты свода сыпались вниз. Вокруг царил хаос. Финн схватил Аттию за руку.
– Нужно держаться вместе!
– Финн! – выкрикнул Гильдас. – На стене! Вон там, сверху!
Сначала Финн его не понял, потом разглядел разрастающуюся косую трещину.
Аттия тут же вырвала руку, бросилась бежать, прыгнула; хватаясь за выступающие края трещины, подтянулась и повисла над выпирающими щупальцами, стала карабкаться вверх, прямо по чешуе Зверя.
Следом Финн подтолкнул Гильдаса; старик карабкался неуклюже, но с отчаянной энергией, так что от его пальцев отлетало мелкое каменное крошево и осколки самоцветов.
Финн обернулся.
Кейро стоял с огнемётом наготове.
– Давай, двигай! Оно нас ищет!
Ослепший Зверь восстанавливал своё тело – вот заскребла по полу клешня, вот взвился и забился хвост. Инкарцерон чувствовал пленников кожей, осязал вибрацию их передвижений. «Как Кейро это сделал?» – подивился Финн, но времени на расспросы не было. Он развернулся и поспешил за Гильдасом.
Каждую минуту стены меняли очертания, изгибались, пульсировали, распрямлялись, словно Зверь выкручивался в ярости, пытаясь сбросить пленников со своей спины. Он вознёс их высоко над пропастями и завис там. Подняв глаза, Финн увидел крохотные, как остриё булавки, яркие огоньки, и на какой-то головокружительный миг ему показалось, что вокруг зажглись звёзды. Потом одна такая звезда развернулась к Финну и оказалась прожектором, осветив серебристым светом его лицо и руки, и Финн задохнулся от страха, беспомощный под его прицелом.
Аттия обернулась, её лицо терялось во мгле.
– Притормози! Мы должны оставаться недалеко от Ключа!
Кейро, бросив огнемёт, карабкался где-то далеко внизу. Острые выступы, изменяясь, сглаживались, и в какой-то момент Кейро поскользнулся, сорвавшись одной ногой в пустоту, и Зверь, почувствовав это, зашипел, дохнув едкой гарью.
– Кейро! – закричал Финн. – Я должен помочь ему.
– Нет! Он справится сам! – с трудом обернувшись, ответила Аттия.
Кейро, подтянувшись, прильнул к скале. Зверь содрогнулся и издал злобный смешок, так хорошо знакомый Финну.
– Так значит, вы обзавелись маскирующим устройством? Мои поздравления. Но я твёрдо намерен узнать, что это.
Летящая пыль, стрела света.
– Погоди! – заорал Гильдасу Финн.
Тяжко дыша, старик покачал головой:
– У меня нет больше сил.
– Держись!
Он в отчаянии посмотрел на Аттию; та, подхватив старика, сказала:
– Я останусь с ним.
Он прыгнул вниз, туда, где повис Кейро. Обхватив брата рукой, прилип к скале рядом с ним и пробормотал:
– Это бесполезно! Отсюда нет пути.
– Должен быть, – выдохнул Кейро. – У нас же Ключ!
Извернувшись, он извлёк кристалл. И тут же Ключ подхватила рука Финна; долгую секунду ни один из них не разжимал пальцев. Финн рванул, и артефакт оказался у него. Юноша стал нажимать каждую кнопку, стучать по орлу, по сфере, по короне. Ничего. Под ними бесновался Зверь. Финн встряхнул Ключ, выругался, и тут же ощутил, как кристалл под пальцами теплеет, и наконец, издав зловещий звук, становится горячим. Обжёгшись, он чуть не выронил Ключ.
– Расплавь им скалу! – завопил Кейро
Финн прижал Ключ к поверхности пещеры. Кристалл загудел и издал щелчок.
Инкарцерон завизжал, завыл от мучительной боли. Вниз, грохоча, посыпались куски скал, сверху закричала Аттия. И Финн увидел, как в стене растёт и ширится огромный белый разрез, словно прореха в ткани мироздания.
***
Смотритель стоял рядом с Клодией у окна и наблюдал, как внизу разворачивается факельное шествие.
– Ты всё сделала правильно, – серьёзно заметил он. – Королева осталась довольна.
– Хорошо. – Клодия так устала, что едва могла думать.
– Возможно, завтра мы... – Он замолчал.
Высокое, пронзительное бип-бип. Настойчивое и громкое. Вздрогнув, Клодия огляделась по сторонам.
– Что это?
Отец застыл. Затем, сунув руку в карман камзола, достал часы на цепочке, щелчком большого пальца открыл золотую крышечку. Изящный циферблат показывал без четверти одиннадцать.
Но часы не отбивали четверть. Они отзванивали тревогу.
Смотритель поднял на дочь холодные серые глаза.
– Мне нужно идти. Спокойной ночи, Клодия. Приятных снов.
Заинтригованная, она, не отводя глаз, проследила, как он подходит к двери. Спросила:
– Это... из Тюрьмы?
Он обернулся, бросил на неё острый взгляд.
– Почему ты так решила?
– Сигнал тревоги... Никогда раньше не слышала.
Замерев под его пристальным изучающим взглядом, Клодия мысленно обругала себя за несдержанность.
– Да. Должно быть, чрезвычайное происшествие. Не беспокойся. Я лично проверю, – помолчав, произнёс отец.
Дверь за ним закрылась.
Некоторое время Клодия стояла недвижно, вперив отсутствующий взор в деревянные панели; потом, словно очнувшись, схватила тёмную шаль, накинула на плечи. Бросилась к двери и распахнула её.
Отец, широко шагая, быстро удалялся по раззолоченному коридору. Как только он скрылся за углом, Клодия побежала следом, не дыша, неслышно ступая по мягкому ковру. В зеркалах мелькало её отражение.
Возле большой китайской вазы колыхались портьеры; скользнув за них, Клодия оказалась на вершине тускло освещенного пролёта винтовой лестницы. Помедлила, слушая удары собственного сердца. Тёмная фигура отца спускалась всё ниже, и вдруг он побежал. Она поспешила за ним, круг за кругом, скользя рукой по сырым перилам, пока позолота стен не сменилась кирпичом и камнем, пока истёртые ступеньки не покрылись скользким зелёным лишайником.
Здесь внизу было холодно и очень темно. От дыхания шел пар. Клодия задрожала и поплотнее закуталась в шаль.
Он шел в Тюрьму.
Он шел в Инкарцерон!
Далеко впереди безостановочно верещал сигнал тревоги, панический, громкий, настойчивый.
