20 секунд - Кирилл Андреевич Кузин
— Привет, — сорвавшийся голос тихо пролетел над пустой улицей. — Мы возвращаемся домой и не хотели бы никаких неприятностей.
— Их может и не быть. Только отдайте нам пакет. Мы чисто по-соседски покопаемся в нём и разойдёмся.
Мужчина обернулся на семью. Они выглядели жалко, по-щеняьчи ответив на его взгляд, чем раздражали ещё сильнее. Лёня смотрел на пацана, а видел себя. Мальчика, которого бы оберегала семья. Не позволившая бы ему так измениться, сделать столько неправильных и жестоких вещей. Если бы не война…
— Извините, ребят, но мы не можем вам его отдать. Сын уже несколько дней ничего не ел. Слава Богу, хотя бы снег выпал. Можно на воду растопить.
— Согласен, снег — это спасение в нынешнее время. Но нет. Нам нужен пакет. Я сам ничего не ел с позавчера. Смотрите, сколько тут голодных ртов. Думаю, что содержимого едва хватит нам четверым. О вас и говорить нечего.
— Зачем вам это? Ребят, я правда прошу вас: давайте разойдёмся по-хорошему. В трёх километрах отсюда госпиталь. Там есть пункт выдачи гуманитарной помощи. Мы еду получили в нём. И вы туда сходите. Погреться, поесть.
— На беспризорников там всем плевать, — подал напряжённый голос Лёша. — А так интереснее жить.
— Неужели грабить кого-то доставляет вам такое удовольствие, ребят? — пролепетала женщина, еле сдерживаясь, чтобы не зареветь.
Внутри Лёни зашевелились сомнения на счёт того, стоит ли продолжать диалог и вообще… Семья изнурённых людей пыталась выжить в чужой войне, защищая ребёнка. Так бы поступили бы и его родители. Но Лёня беспощадно гнал от себя эти мысли. Во-первых, он не мог второй раз подряд ударить в грязь лицом перед бандой. Он допускал, что после такого его могли послать куда подальше, а одному выживать становилось гораздо труднее. А во-вторых, желудок вовсю сводило. Парень и его товарищи выглядели не лучше своих жертв. Поэтому тут уже решала сила, кто сегодня будет ужинать.
Злясь на свою мягкотелость и сомнения при очевидной необходимости поступить так, как требует потребность, Лёня гаркнул:
— Заткнись! В последний раз говорю: отдайте еду по-хорошему. Иначе придется её отобрать.
От его выкрика ребёнок вздрогнул, прижавшись сильнее к матери. Его наличие ещё больше портило настроение Лёне. Он бы не хотел, чтобы пацан умер голодной смертью, но выбирать не приходилось. Сам он умирать не собирался тоже. Лёня направился к мужчине. Алкоголь вырубил какое-либо чувство осторожности. Он просто желал есть, хотя бы сегодня.
— Отдайте мне!
С этими словами он толкнул мужчину, попытавшегося отстранить Лёню, в сторону и наклонился за пакетом.
— Отдай, паскуда!
Но женщина, переставшая плакать немыми слезами, однако с тем же безумным взглядом, заслонила собой ребенка и крепко вцепилась в ручки.
— Влад, у него же нож!
Лёня выставил оружие в сторону мужчины, но тот, не обращая на него внимание, пустился защищать семью. Одним движением он увернулся от ножа и толкнул нападавшего. Лёня не упал только потому, что изначально опорной ногой выбрал левую. Выругавшись, он взмахнул оружием, отпустив пакет.
— Влад!
Её муж вновь увернулся от ножа и ударил Лёню по лицу. Удар вышел не очень болезненным, но от него Лёня опешил, будто придя в чувства. Щёку прижгло, почувствовался прилив крови к ней и пульсация. Его товарищи заулюлюкали.
— Изверги! Что вы творите?! — вскричала женщина.
Лёня бросил взгляд на мальчика. Тот выглядывал из-за матери, трясясь от страха.
— Папа! — прокричал он тонким голоском.
И его крик так глубоко запал Лёне в душу, что он готов был тут же отступить. Если бы не собственный голод.
Мужик стоял в какой-то непонятной стойке, отделяя собой семью от опасности. Лёня хмыкнул. Наступила его очередь атаковать. Он молниеносно выполнил выпад, чем застал защищающегося врасплох. В этот раз мужчина не увернулся от ножа. Послышался треск материала пальто. Мужик завалился на спину от толчка, а Лёня, не останавливаясь, наклонился к пакету. Женщина, не успевшая ничего осознать, дернула его на себя. Раздался ещё один протяжный звук, и на тонкий слой снега высыпались продукты. Что-то из съестного покатилось по тротуару. Пакет оказался полностью опустошённым, превратившись в тряпку.
Но женщина переключила внимание на мужа. Подбежав вместе с ребёнком к нему, она охала, причитала и плакала, осматривая завалившегося мужчину. Её причитания становились громче и громче. Тому повезло. Нож всего лишь разорвал пальто, не добравшись до тела. Поэтому он без труда встал на ноги, с грустью разглядывая образовавшийся на белом снегу натюрморт.
— Уроды! — шипела женщина. — Изверги! Как вас Земля носит?
— Ребят, мы же сограждане одной страны, зачем вы так? — с глубокой грустью в голосе спросил мужчина.
— Да всем плевать на нас. И на вас. Идёт война. И я не хочу погибнуть в ней, — бросил Лёня, рассматривая продукты.
— А мой сын, думаешь, хочет? — вскрикнула женщина, не имевшая уже сил остановиться в охватившей её истерике. — Думаешь, я хочу, чтобы он и другие дети страдали? Да вы тоже дети! Думаешь, я хочу для тебя зла?
Мужчина присел рядом с ней и ребёнком, молча плачущем, но крепко обнимающего маму. Он с нескрываемой злобой смотрел прямо на Лёню, а тому пришлось отвернуться. Ему было не в первой ставить себя на чужое место, да ещё и такое знакомое. От этой перестановки точек зрения он ненавидел себя сильнее, чем обычно. Кто он такой, чтобы влиять на чужие жизни вот так? Но что-то внутри заставило Лёню заблокировать подобные мысли и, отложив нож в сторону, начать загребать продукты ближе к себе. Все участники действия наблюдали за ним, размышляя каждый о своём.
— Оставьте нам хотя бы какую-то часть. Пожалуйста.
Усталый голос отца семейства слабо раздался со стороны. Но Лёня смолчал, упрямо загребая вместе с едой снег.
— К сожалению, вам придется найти себе ещё еды, — подал голос молчавший до этого Егор. — Тут вряд ли хватит нам всем.
С этими словами он начал помогать Лёне.
