Марианна Алфёрова - Лига мартинариев
— Слушать тебя противно! — в сердцах сплюнула бабка. — Да ты глаза свои бычьи не пузырь, я свое отстрадала, зря надеетесь из моих старых костей навар себе получить.
Судя по тому, как старуха разговаривала с Мартиссом, я поняла, что Юрия, несмотря на импозантный вид, его не особенно ценят и держат на какой-то низшей, вовсе неуважаемой должности. Тон старухи его задел, и он вспылил совершенно неожиданно:
— Толк будет, ведьма, когда тебя живьем сожгут!
Есть люди, которым идет вспыльчивость, но в поведении Мартисса она выглядела совершенно неуместно. Вообще этот ненужный разговор со старухой сбил и обескуражил его. Он вошел в эту комнату, изображая князя. Но после двух фраз превратился в обычного погонялу. Он и сам почувствовал, что теряет нужный настрой и заторопился, вновь изменил тон, в этот раз на ехидно-насмешливый и почему-то стал постоянно подмигивать Кентису. Надо сказать, что тот выглядел куда более достойно.
— Пришел сообщить вам радостную новость, — подмигивая теперь уже мне, сказал Юрий. — Вчера, после обжаривания в камине, пришлось прибегнуть к услугам врача. Ну, и кроме всего прочего, сделали тест на беременность. И тест дал положительный результат. Ева, представляешь, ты станешь матерью. Какая радость! Я тебя искренне поздравляю. Кентис, надеюсь, ты тоже рад?
Кентис глупо моргнул и уставился на меня. Я заморгала еще глупее.
— Насколько я помню, — пробормотал Кентис, — с данной девицей я ни разу не трахался. Так что вопросы с подробностями не ко мне.
В моем мозгу радостно вспыхнуло «Орас! Новый Олежка!» Мелькнуло даже нечто подвенечно-белое, марш Мендельсона и… тут же всё залило чернотой. Потому что новое существо внутри меня могло принадлежать не только Орасу, но и… Ваду. Я точно не знала, через сколько дней тест на беременность дает положительный результат, но по всем прикидкам выходило, что у меня было гораздо больше шансов забеременеть в ту мерзкую ночь у Вада, чем в объятиях Андрея. Ребенок тут же представился крошечным уродом с безобразными зачатками ручек и ножек, с огромной головой и набыченной шеей. Он лежал толстым кулем в колыбельке и надрывно орал: «Хочу! Хочу! Хочу!»
— Нет! — заорала я как резаная. — Нет! Нет! Нет! — И заткнула уши. Потому что собственный визг оглушил меня. — Какая же я дура! Дура! Дура!
Последнее слово я могла бы повторить раз сто, и всё равно бы не определила меру своей глупости. Я пила в компании Кентиса ликер. А надо было жрать положенные в таких случаях таблетки. Надеялась, что обойдется! Идиотка! Я провела руками по животу, пытаясь определить, в самом ли деле урод сидит там, внутри. Определить, разумеется, было ничего нельзя. Я могла родить ребенка Орасу! Здорового, красивого, замечательного ребенка! Но вместо счастья выходило опять одно дерьмо. Не могу же я подсунуть Андрею урода и с наглой рожей заявить: он твой. Надо немедленно что-то делать. Немедленно! Но что? Я соскочила с постели и принялась лихорадочно рыться в единственном шкафчике. Там нашлась куча оберток, грязное белье и пакет ваты.
Мартисс недоуменно смотрел на меня.
— Что ты ищешь? — полюбопытствовал Кентис.
— Таблетки… Те, что действуют в случае задержки. Говорят, есть такие…
— Сомневаюсь, что они тут могут быть, — хмыкнул он.
В самом деле — с чего им тут оказаться? Кажется, я совсем сошла с ума.
— Вы должны их мне достать, — повернулась я к Мартиссу.
— Почему я? — спросил тот обалдело.
— Вы здесь хозяин. Или отпустите меня в аптеку.
Очевидно Юрий от этой сцены ожидал иного эффекта: нежных отцовско-материнских чувств, страха за не рожденное дитя. Или чего-то в этом роде. Сбитый с толку, он с отвращением смотрел на меня и медленно отступал к двери. Но ретироваться ему не удалось: в комнату вошла высокая красивая женщина в ярко-красном платье и, взяв Мартисса под руку, прильнула к нему:
— Как дела, Юрочка? Получил хоть капельку энергопатии? — я узнала женщину, что видела в больнице выходяшей из палаты Кентиса.
— Ну… возможно даже слишком много… не знаю…
— Ты что же, ничего не проглотил? — изумилась дама в красном.
— Нечего здесь глотать! Пусто! Она требует таблетки, чтобы избавиться от ребенка. Ольга, здесь одна оболочка — я это чувствую!
И тут Кентис ловко нырнул в раскрытую дверь и захлопнул ее. Мартисс рванулся следом, но лишь беспомощно ткнулся в стекло. Несколько раз он дернул ручку, но дверь не подавалась.
— Замок открывается снаружи, — проговорил он упавшим голосом.
— Вызови охрану, — подсказала Ольга.
— Я оставил передатчик в дежурной.
— Юрочка, что с тобой? — проговорила она слащаво, до приторности.
— Не могу так больше! — то ли прорыдал, то ли прорычал Мартисс. — Всё мерзко! Мерзко! Меня тошнит! От них всех тошнит. Ничтожества! Дрянь! Будь они все прокляты! Их можно только пытать, резать на куски, жечь — тогда они еще на что-то способны. А так ничего! Понимаешь, ничего!
— Юрочка, я…
— И ты тоже! — в ярости закричал Мартисс и, сдернув со стены зеркало, яростно швырнул им в дверь.
Вместе со звоном разбитого стекла пронзительно взвыла сирена. Мартисс спешно принялся вынимать осколки, застрявшие в проеме, не обращая внимания, что в кровь режет пальцы. Он уже собирался вылезти наружу, когда подскочил охранник и приставил ствол пистолета к виску.
— Ты что, обалдел? — заорал Юрий. — Я — дежурный по корпусу!
Охранник наконец узнал его и опустил оружие.
— Мартинарий разбил дверь и сбежал, — объяснил Мартисс и полез через проем наружу.
Охранник посмотрел на него еще более обалдело и повернул защелку замка, открывая дверь.
— Ах, да… — Мартисс попытался улыбнуться. Одернул свой сомнительной чистоты халат и, распахнув дверь, с преувеличенной галантностью повернулся к Ольге:
— Прошу вас.
— Я останусь, — ответила та.
— Хочешь попробовать сама? Как знаешь. Только ничего у тебя не выйдет. Могу поручиться.
Сирена смолкла, и сделалось очень тихо. Слышался лишь звук удалявшихся по коридору шагов. Ольга повернулась и несколько минут разглядывала меня как диковинное животное.
— Значит, хочешь избавиться от ребенка?
— Да, — отвечала я очень, забиваясь угол кровати — Ольгу я боялась гораздо больше Мартисса.
— Почему? — она смотрела на меня как прокурор.
— Он мне мешает… И вообще, какое вам до этого дело?
— Никакого, — она пожала плечами. — Ты, верно, не знаешь, что малыш будет страдать, умирая? Ему очень больно, когда его отдирают от матери. Великолепный сгусток энергопатии, цельный, как восхитительный плод. Ну что ж, пойдем и убьем его вместе, прямо сейчас, — и она схватила меня за руку.
Мне вдруг вспомнилась крошечная ручка, отделенная от тела моего не рожденного мальчика. Я закричала совершенно по-звериному и изо всей силы ударила Ольгу ногой в грудь. Она отлетела в сторону, нелепо взмахнула руками и, грохнувшись на пол, осталась лежать неподвижно. Бабка испуганно ахнула и натянула одеяло на голову. Несколько секунд в комнатке никто не двигался. Стояла мертвая тишина. Потом я сползла с койки и наклонилась над лежащей. Ее ноги безобразно вывернулись, а платье задралось. Голова нелепо свернулась на бок. Я хотела дотронуться до ее лица, но не смогла.
«Что же это? — подумала я, изумляясь нелепой неподвижности тела. — Так ведь я…»
Ужас захлестнул меня. И сердце пребольно забилось в горле. В следующую секунду я уже выпрыгнула в разбитый проем и помчалась по пустынному коридору мимо серых однообразных дверей, промаркированных массивными накладными номерами. На полной скорости я пронеслась мимо выхода к лифту. На площадке, к моему удивлению, никого не было. Но я всё равно не отважилась воспользоваться лифтом, а добежала до черной лестницы. Опять же, вопреки всякой логике, дверь оказалась открытой. Красноватый свет забранных решетками лампочек освещал грязные щербатые ступени и груды окурков по углам. Я помчалась вниз. Четыре лестничных поворота — и я с разбега налетела на запертую дверь. Обычное фанерная двухстворчатая дверь. Я дернула ее — она заходила ходуном, тогда я ударилась о нее всем телом, язык замка выскочил наружу — не знаю, откуда взялась такая сила — право, и не всякому мужику удалось бы подобное.
Но… Выскочив наружу, я тут же угодила в объятия какого-то человека, вооруженного увесистой дубинкой. Я попыталась вцепиться ему в волосы, но пальцы соскользнули по коже — его голова была обрита наголо.
— А вот и Евочка! — раздался насмешливый голос, и я наконец узнала Кентиса. — Я сразу понял, что это ты, едва услышал сии громоподобные удары. Кто же еще способен взломать дверь голыми руками!
— Кентис, дорогой, я ее убила. Кажется… — пробормотала я, стуча зубами как в лихорадке.
— Кого? — недоверчиво хмыкнул он.
