Икосаэдр 2.0 - Андрей Валерьевич Скоробогатов
Судя по всему, у Йына к тому времени назрел со своим старшим коллегой производственных конфликт, либо же он был диверсантом конкурентов, присланным в команду для вредительства и срыва сроков сдачи проекта. Лысую собаку он боялся, но нашёл хитроумный способ. Вызвал в месте проведения работ паттерн «холодный ветер», затем приманил собаку тёплой шкурой и ослабил бдительность. После решил проявить творческий подход и совершил над шаблоном разумной формы ряд действий, иначе как плевками в адрес здравого подхода к разработке не назвать.
Когда Кугу-юмо вернулся с душой, собственно, душа уже была сформирована стихийно, и шаблон начал процесс репликации в рамках первоначальной популяции.
— Идиота кусок! — воскликнул Кугу-юмо. — Артист, блин! Ну и что теперь делать? У нас релиз на продакшн через три рабочих смены!
— Вывернуть попробуй, — подсказал коллега. — Все баги будут внутри, подрядчик и не заметит.
Так и поступили. Внешне оболочка получилась неплохая, зато вот внутри… Аппендикс, склонность к варикоцеле, неудачное с точки зрения осеменения расположение крайней плоти — это неполный список физических багов. Со стороны психики и социологии вышло и того больше. Неустойчивый гормональный фон, как следствие — территориальный и собственнический инстинкт, неуёмное потребление, склонность к насилию и так далее. Но что самое страшное — никакой субординации и уважения к работе администраторов.
Так или иначе, проект был сдан, и долгое время система развивалась стихийно. Йын проводил какие-то мутные эксперименты над популяциями, менял цветы кожи, рост, среду обитания и так далее. Кугу-юмо вмешиваться пришлось только несколько раз. Первый — когда люди нашли способы быстрого передвижения на дальние расстояния, и чтобы не дать им разбежаться слишком далеко друг от друга, пришлось переписать космогонию. Плоскость завернули в шар, точнее, геоид, навесили на орбиту пару небесных тел, и всё работало как часы.
Правда, у этой системы нашлось несколько багов. Систему пришлось переписать ещё раз, запустив фрактальную генерацию вселенной. Параллельно подправили систему мировых религий, заметая следы.
В следующий раз Кугу-юмо вмешался через пару веков, когда подрядчик решил внести корректировки в проект и расширить площадь на треть с лишним. Континенты и океаны быстро уплотнили, сплавали за глиной ещё раз, выплюнули, развернули дочерний контейнер. Закинули с севера пару народов, провернули эволюцию и мировую историю в ускоренной промотке. Вышло не без косяков — например, некоторые народы зачем-то стали строить ступенчатые пирамиды и устраивать на них кровавые жертвоприношения. К счастью, почти всех из них потом успешно вырезали жители Старого Света.
Затем запустили слияние и успели как раз к развитию мореплавания. Заказчик остался доволен.
Последний раз фрактальную генерацию запустили, когда разумные изобрели электронные микроскопы и полезли смотреть низшие формы абстракции. Чтобы скрыть настоящие конструкты, пришлось развернуть системную обёртку из квантов и кварков. Тут-то и всплыл, пожалуй, последний серьёзный баг из обнаруженных. Через пару десятилетий разумные извернулись и «обратили баг в фичу», изобретя ядерную и водородную бомбы. Йын, которого к тому времени отправили на какой-то странный подземный проект с каменным солнцем, однозначно ликовал.
О главном же баге знают далеко немногие что в верхнем мире, что в нашем контейнере. Юмын удыр, дочь Кугу-юмо только закончив обучение, проходила практику у них в компании как раз на стадии, когда в контейнере проходил активный этногенез. Отец поручил ей совсем простую задачу — спустить на поверхность по войлоку из внешнего мира несколько массивов крупнорогатого скота. Едва спустившись, она повстречала парня по имени Мари. Бедная девочка, она настолько впечатлилась от творения своего папаши, что забросила практику, порвала с семьёй и осталась в контейнере навсегда, дав рождение нашему народу — марийцам.
Я тот, кто создал этот мир. И я же последний из картов. Хозяева внешнего мира выдали предкам этой оболочки совсем крохотный процент своих прав — права на просмотр истории команд создания и управления нашим миром. Я иду по священной роще и слышу треск бензопил на её опушке. Скоро история мира останется лишь в смешных и нелепых пересказах на наречии соседних народов. Наверное, так и задумывалось.
Ложечки (часть 1)
1.
— Не думал, что мне пришлют такого слабого ученика, — сказал старик, когда Иван пришёл в себя.
Он лежал на жесткой деревянной тахте, без бушлата и сапог; штанины были закатаны, а обмороженные ноги обмотаны шерстяными тряпками, и их жгло, вероятно, от какой-то едкой мази. От маленькой печи-каменки веяло спасительным теплом.
— Вы кто? — спросил солдат.
— Иван, — коротко ответил старик. У него была густая, поседевшая борода, а на плечи было накинуто старинное пальто.
— И я… — протянул Быков. — Ваня.
Дед протянул парню горячую кружку с мутной жидкостью, тот жадно отпил из неё и закашлялся — это была какая-то жуткая смесь из кедровой настойки, отвара из трав и мёда. Старик проговорил:
— Я Савельев, Иван Филиппыч. Я здесь тружусь уже без малого сорок лет.
Комната была обставлена бедно. Маленький, грубо смастеренный стол, пара стульев, сундук, на стене старые тикающие часы и календарь. С другой стороны — ряд полок с банками и корытцами, мешки на втором деревянном топчане, рыболовные снасти и ружьё, рядом с которым стоял Ванин АК-74. Никаких электроприборов и других признаков цивилизации.
— Вы лесник? — предположил солдат.
— Лежи, — старик оставил вопрос без ответа. — Встанешь через полчаса. Похлёбка в котелке, я пойду.
Старик поднялся, взял из угла топор и вышел из избы. Ваня остался один, погрузившись в думы.
«Что будет, если ищейки выйдут на мой след? — подумал Иван. — Вдруг дед всё расскажет? Надо было его хотя бы предупредить. Хотя, тут всё равно, похоже, ничего от меня не зависит. Пропаду, так пропаду».
Несколько минут в комнате было слышно только тиканье часов. Затем скрипнула входная дверь, и спустя мгновение на грудь к солдату бесшумно запрыгнул огромный, похожий на дикого лесного, кот. Потоптался, глядя большими зелёными глазами на гостя, а затем спокойно свернулся калачиком, словно всегда лежал на груди у Ивана.
«Говорят, кошки лечат, — вспомнил солдат, и ему как-то сразу полегчало на душе. — А тут можно жить. Правда, оставит ли меня дед у себя? Он что-то сказал про ученика, может, он путает меня с кем-то?»
Полежал минут пять. К удивлению, есть хотелось не так сильно, как вчера — возможно, Ваня просыпался не в первый раз, и дед уже кормил его, но солдат
