Никита Аверин - Мессия

Поляна стала постепенно заполняться людьми. То тут, то там то и дело раздавались приветственные возгласы, пожимались руки, заводились новые знакомства и сердечно обнимались давно не видевшиеся друзья. С улыбкой, взяв у заведующего напитками рослого индейца открытую бутылку пива «голд фиш», Лара неторопливо бродила среди людей, с любопытством разглядывая пестрые национальные убранства и костюмы готовящихся к выступлениям музыкантов и танцоров. Новый, неожиданно для нее открывшийся пласт почитателей и представителей древней национальной культуры.

— Хэлло, Лара! — к ней приблизился Алекс, вынырнувший из-за группы барабанщиков, разбирающих свои инструменты. — Ну, как ты?

— Как видишь, гуляю, — сардонически откликнулась девушка. — Тут столько всего интересного.

— А? А, ну да, да. Ты про это, — он нетерпеливо отмахнулся, судя по всему, царящее вокруг оживление сейчас интересовало его меньше всего. — А где Гай, ты его не видела?

Вполне безобидный вопрос вновь пробудил воспоминания о недавней сцене в фургончике, и Лара внезапно с удивлением почувствовала, как начинает краснеть.

— Нет, — ответила она. — А что случилось?

— Его ни в коем случае нельзя оставлять одного, — серьезным тоном напомнил Алекс. — Ты же знаешь. Его преследуют. Нас преследуют! Будут искать по всей Америке, а может, и по всему миру, пока, в конце концов, рано или поздно не найдут. И если с ним что-нибудь случится, мы будем виноваты, понимаешь? Неужели ты до сих пор не поняла, что он ведь не просто обычный человек, как я или ты. Он Избранный. Нельзя спускать с него глаз.

— А мне кажется, здесь вполне безопасно, — оглядев разноголосо гудящую поляну, пожала плечами девушка. — Смотри, сколько людей, и никто нас не знает.

— Никто пока нас не знает, — педантично выделив слово, Алекс шлепнул себя по запястью, на которое опустился комар. — А если и здесь есть враги или их лазутчики? Каждую секунду мы должны быть начеку. Так когда ты видела его в последний раз? — подойдя ближе к девушке, продолжал допытываться он.

— Ну, он вроде был в том трейлере, куда его поселил старейшина, сказал, что хочет поспать, — ощутив, как во влажном ночном воздухе предательски запылали щеки, Лара окончательно смутилась и сделала большой глоток пива, спрятав за бутылкой лицо. — Да вон же он, с Кеем.

Она разглядела Гая и Саймона на противоположном конце поляны и помахала мужчинам рукой, которые, заметив, направились в ее сторону.

— Ну, наконец-то, вот ты где, — облегченно выдохнул Алекс и, настороженно оглядев Метьюса, с родительской заботой спросил: — С тобой все в порядке? Хорошо себя чувствуешь?

— Да вроде, — рассеянно ответил погруженный в какие-то свои мысли Гай, но встретившись с пытливым взглядом Алекса, добавил как можно непринужденнее: — Конечно, порядок. Хорошо поспал.

— Идемте, скоро начинается, — сказал Саймон, наблюдавший за происходящим вокруг, и хлопнул Алекса по плечу, который недоверчиво смотрел на Метьюса, словно врач на завравшегося пациента. — Нужно занять места.

— Постой. Я искал тебя. — Гай придержал двинувшуюся следом за ними Лару за руку и, когда она остановилась, вопросительно на него посмотрев, смущенно отдернул пальцы.

— Зачем? — Лара удивленно выгнула бровь.

— Не знаю. Хотел… просто мне показалось, что, — он окончательно сбился и замолчал. — Знаешь, то, что произошло там, в фургоне…

Лара протянула руку и ласково приложила палец к его губам.

— Не надо ничего говорить, — мягко улыбнувшись, сказала она. — Все есть как есть. Ты ничего не сделал плохого, скорее наоборот. Все правильно, так и должно быть. Давай пойдем к остальным.

Взяв его за руку, она мягко увлекла Метьюса за собой, в сторону поджидавших их Кея и Алекса. Наконец окончательно стемнело, и в небе стали загораться первые звезды, в центр собрания вышел старейшина Шон в роскошном перьевом головном уборе и, дождавшись, когда вокруг воцарилась звенящая тишина, стал торжественно произносить длинную приветственную речь.

Они сели на места, которые для них заняли Алекс и Кей, и Лара подсела ближе к Гаю, прижавшись к нему и положив голову на плечо. Гай вздрогнул — едва заметно, она успела это почувствовать, — не отстранился, но и не приобнял ее. Но она и не ожидала этого, да и не хотела требовать, сама еще не до конца разобравшись в себе и собственных чувствах. Лара впервые предложила себя мужчине под влиянием момента, а он не воспользовался ситуацией. И это ее по-настоящему удивило. В чем-то даже по-женски обидело, ведь она возвела заботу о своем теле в разряд истинного искусства. А соблазнять умела так, что даже, когда, непринужденно болтая с клиентом, чуть надкусывала выуженную из бокала баснословного «легини-шанклот» пузатую оливку с анчоусом, собеседника бросало в жар.

Но в чем причина его отказа? Ей попросту пренебрегли, отказались? Или это было что-то другое? Опустив глаза, она посмотрела на пустую бутылку пива, которую катала между ладонями.

Наверное, Гай просто был другим. Ни на кого не похожим, и дело тут было даже не в его всемирной славе и популярности. Лара не делала больших различий между клиентами и самозабвенно танцевала хоть для студента, которому скинувшиеся на выпускном друзья решали устроить незабываемый поход в стрип-клуб, хоть перед гламурной кинозвездой.

В нем присутствовало что-то, чего не было даже у обычных людей. Некий лучик, что-то необъяснимое и важное, несоизмеримо большее и загадочное. Лару тянуло к нему, пробуждая давно забытые чувства, все эти годы ржавевшие где-то на самом дне ее истерзанной, очерствевшей души.

Она знала, что теперь все будет по-другому, что жизнь ее теперь изменится и больше никогда не будет прежней. Она сама больше такой никогда не будет. Та ее грешная и запутавшаяся ипостась, которая все эти годы звалась коротеньким прозвищем Черри, сегодня умерла навсегда. Осталась лишь Лара Джеферсон, бывшая стриптизерша, которая, собственными глазами увидев Чудо, теперь начинает все заново, с чистого листа.

И она почему-то не боялась этого. Потому, что это и есть она. Та самая, настоящая. А весь тот прошлый картонный мирок, до отказа переполненный мерзостью, развратом и самообманом, с легкостью рухнул, разлетевшись на миллионы звенящих, никому не нужных осколков. И еще она будет с ним. Последует в огонь и воду, куда угодно, даже если он сам не будет этого хотеть. Но своим женским сердцем она чувствовала, что все еще изменится. Просто ему нужно дать время. А она будет ждать.

Лара вздохнула и, чуть повернув голову, преданно посмотрела на сидящего рядом мужчину. И Бог свидетель, ей никогда в жизни еще не было так легко.

А Гай, чувствуя рядом с собой тепло льнувшего к нему женского тела, словно загипнотизированный, смотрел на разведенный в центре поляны огонь, снова и снова прокручивая в памяти разговор с шаманом и слова, сказанные им напоследок. Каждая птица рано или поздно выпархивает из родительского гнезда, ибо все во Вселенной испокон веков идет по своему заведенному распорядку. Он встретит свою судьбу. Он должен вернуться домой. Но где он, этот дом? Заветный приют для одинокого путника.

…они думают, ты сможешь помочь им в решении собственных житейских проблем и сотворишь для всех новые чудеса. Много чудес. Но способен ли ты дать им все это? Способен прислушаться и, главное, услышать сокровенные желания и мольбы каждого из смертных на этой планете?

Нападение на виллу Стоуна, смерть ни в чем не повинных людей, виноватых лишь в том, что пошли за ним, а он их не смог защитить. Последующее бегство и разговор с шаманом, постель, которую он чуть было не разделил сегодня с девушкой, которую знает всего несколько дней. Слишком много для одного-единственного дня. Там, в бездонных просторах космоса, когда он умирал и заново возрождался подобно мифическому фениксу, время текло совсем по-другому. Гай почувствовал, как бьется сердце прижавшейся к нему Лары. И понюхал запах ее волос, к которому примешивался терпкий аромат гудящих в центральном костре поленьев.

Так они и сидели, запутавшаяся в своих чувствах девушка и Человек, спустившийся с Небес, обреченный на бессмертие, который, несмотря на ее нарочитую вычурность и ершистую броню, за которой она столько лет прятала от окружающих обиды, сокровенные мечтания и слезы, сумел разглядеть испуганного, оступившегося человека, которому всего-навсего недоставало понимания и доброго слова, сказанного от души.

Народное гулянье разгоралось, все набирая силу, и вот уже в мистическом танце предков слились практически все обитатели резервации «Гуляющий ветер». Переливающейся цветовой гаммой мелькали причудливые красочные наряды, переплетались руки, изгибались тела, раскачивались перьевые головные уборы, яркими пятнами проносились лица в племенной раскраске. Лица взрослых, стариков и детей, юношей и девушек.