Ольга Белоусова - Перекресток волков
— Теперь понимаешь? — спросил я, опускаясь на четыре лапы.
— Понимаю, — кивнул Бэмби, переводя дух. — Вы все такие… большие?..
— Да. Волчицы более изящные, конечно, но в целом — да, все. Хотя мать сказала, что сейчас я — самый крупный волк в племени. Чтобы справиться со мной, нужно иметь сверхрефлексы, стальные нервы и огнестрельное оружие. Впрочем, даже все вышеперечисленное не является гарантией спасения собственной жизни.
— Тогда как же люди смогли схватить твоего отца?
— На самого умелого охотника всегда найдется свой последний медведь.
— В твоей интерпретации охотник — это Том Вулф?
— Конечно.
Я встряхнулся, меняясь. Потянулся, подождал, пока шерсть полностью не сменится одеждой, поднялся с колен.
— Я был убедителен?
Бэмби провел рукой по волосам, сказал без тени иронии:
— Надеюсь, я не поседел.
— Нет, не волнуйся.
Он прошелся по комнате, медленно, осторожно, словно проверяя, крепко ли держится на ногах.
— Ты смелый, Бэмби, — сказал я, догадываясь, что он должен сейчас ощущать, и пытаясь хоть как-то ободрить его.
— М-да?
— Твой голос, руки не дрожат. Ты не закричал, не упал в обморок, не заплакал… Ты смелый. Ты можешь жить с волками.
— Спасибо…
— Жаль только, что волки с тобой жить не захотят.
— Меня не любят здесь? — удивился Бэмби. — За что? Я еще даже толком ни с кем не знаком…
— И слава богу, что не знаком.
— Почему?
Я пожал плечами.
— Ты — человек. Большего повода для ненависти у нас обычно не требуется.
Бэмби сел на подоконник.
— Наверное, я так и не узнаю, как вы живете… Лиза обещала показать мне поселок, но учитывая твои рекомендации, полагаю, мне лишний раз лучше не выходить на улицу, да?
— Да, — я нахмурился. — Волки бывают разными, Бэмби. Трусливыми, жадными, хитрыми, честными, гордыми — разными. Но все они одинаково ненавидят людей. Я не знаю, что такое «решение Леса» и как долго оно действует. Так что… очень прошу тебя… пожалуйста, не подставляй моим соплеменникам свою шею, не соблазняй их. Нарушить запрет очень просто. Мой братец, хоть и не волк еще, но голову тебе свернет в два счета, силенок хватит! А потом уже поздно будет искать виноватых.
— А-а…
Я не дал ему договорить.
— Никто… повторяю, никто, кроме меня, в поселке за тебя не вступится. Ты — человек.
— Я запомню…
Я удовлетворенно кивнул.
— Вот и отлично!
— А вы живете в ногу со временем, — заметил Бэмби, разглядывая снимки на книжных полках.
— Уходишь от разговора?
— Я же сказал, что запомню твои слова. Я хочу жить, можешь поверить… Откуда у вас фотоаппараты?
— Стараемся не отставать от цивилизации, — хмыкнул я. — Учти, мы все умеем читать, писать и считать. И знаем, что такое телефон, телевизор и автомобиль. Мы часто бываем в городах.
— Да… конечно…
— Не всегда для того, чтобы убивать.
— А для чего?
— Ну-у… В гости, например, ходим.
— Да? — Бэмби удивленно вскинул брови.
— Некоторые волки остались жить среди людей. Ты же знаком с Федором?
Бэмби напрягся, вспоминая.
— Это который в банке работает?
— Он самый.
— Ты же сказал, что он не оборотень!
— А он и не оборотень. Он волк. Мне казалось, что ты уже уловил разницу.
— Ну-у… да… А почему он не ушел в лес?
— Черт его знает, — я пожал плечами. — Я не спрашивал. Думаю, что ему просто нравится город. Ну не всем же обязательно должен нравиться лес!
— О вкусах и цветах не спорят, — глубокомысленно согласился Бэмби.
— Вот-вот. В общем, раньше мы часто бывали в городах. Волчатам людей показывали.
Бэмби потер шрам на щеке.
— Зачем?
— Своего врага ведь надо знать в лицо, иначе удачный исход сражения гарантировать нельзя. Каждый волчонок в детстве мечтает об охоте на человека.
Бэмби поежился, видимо, вспоминая мои лапы на своих плечах. Кивнул в сторону последней семейной фотографии.
— Ты совсем не похож на своего отца.
Я, мама, отец, Эд. Круглая, как тарелка, поляна, два дерева в самом ее центре, словно прижавшиеся друг к другу влюбленные. Любимое место моих родителей, их маленький уголок рая на грешной земле. Нас фотографировал Антон. Очень старая фотография.
— Внешне — да, совсем не похож.
— А внутренне? По характеру?
— Не знаю. Может быть.
— Каким он был?
Я задумался.
— Жестким. Сильным. Несчастным.
— Несчастным? Почему?
— Не знаю, Бэмби. Мне так казалось.
— Ты очень любил его?
Я вспомнил костер на площади. Глаза молодой женщины, стоявшей рядом со мной. В них блестели пламя и любопытство. Я убил ее в ту же ночь.
— Ты жесткий и сильный, — сказал Бэмби, не дождавшись моего ответа. — А ты, ты тоже несчастен?
Мир, замкнутый на себя. Инжир — райское яблоко. Радуга — от края до края. Тишина в гуле голосов. Я потерял что-то… Я не хотел быть здесь.
— Я одинок.
Наверное, впервые в жизни я произнес вслух то, что было единственной правдой.
Человек удивленно взглянул на меня.
— Одинок?
Радуга исчезла в дыму пожара.
— Я очень любил отца Знаешь, Бэмби, если ты поручишься, что я не буду водить тебя за руку и предупреждать о каждой коряге, я сам покажу тебе наш лес.
— С тобой, выходит, можно?
— Я — не Лиза. Ни один волк в поселке не нападет на тебя в моем присутствии.
Я сказал это уверенно, хотя на самом деле такой уверенности не испытывал. Но Бэмби о моих сомнениях знать не полагалось.
— Теперь ты меняешь тему разговора, — заметил он.
— Угу.
— Я ручаюсь.
Оставалось только надеяться, что мы не наткнемся во время прогулки на моих соплеменников.
— Я несколько иначе представлял себе твой поселок… — пробурчал Бэмби за моей спиной.
Мы шли по тропе минут сорок. Я выбирал самые пустынные места, далеко стороной обходил чужие дома. Иногда до нас доносились чьи-то голоса, запахи сигарет, смех… Самый обычный день в самом обычном волчьем поселке.
— Иначе? Это как?
— Ну-у… Компактнее, что ли… Огородики, заборчики и что там еще полагается иметь в деревне?
— Бэмби! — я засмеялся. — Какая деревня? Какие заборчики огородики? Ты же среди волков! Зачем нам заборы?!
— Неужели вы ничего не боитесь?
— Боимся, конечно! Мы людей боимся. Но человечье нашествие нам не грозит. Во всяком случае, мы узнаем о нем заранее…
— Да? Как?
— Увидишь…
— Но тогда… что же такое на самом деле волчий поселок?
Я огляделся.
— Поселок? Если зрительно, то это — дома, разбросанные в радиусе двадцати километров от поляны Совета. А если эмоционально… поселок — это тишина на закате, это костер, который объединяет нас всех, это сотня волков, готовых склонить колени перед Лесом и вцепиться в горло общему врагу. Поселок — это семья. Понимаешь, мы по натуре одиночки. Мы живем семьями, потому что это — единственное, что не раздражает и не мешает одиночеству.
Бэмби пригнулся, спасая глаза от веток молоденькой калины, споткнулся и упал. Я дернул его за плечо, поднимая с земли.
— Ты обещал смотреть под ноги.
— Обещал… и именно поэтому и упал!
— Ага…
— Знаешь, мне ведь время от времени приходится напоминать самому себе, что все это — не сон. Ощущение нереальности меня не покидает.
— Ну-ну… Я не виноват… — я снова засмеялся, потом резко остановился, внюхиваясь. Пахло дождем и грибами. — Погоди…
— Что-то случилось?
— Диддилайни… — пояснил я.
— Кто?
— Не кто, а что. Dead line. Наш охранник. То есть, охранница. Ее отец придумал.
— А где он? То есть она? И почему «она», кстати?
— Тут, — я махнул рукой в сторону уходящей в чащу тропы. — Да не пялься ты так! Не видно ее! Она — потому что… ну, она и все!
— Может, ты все-таки снизойдешь до объяснений?
Я виновато улыбнулся.
— Снизойду… Диддлайн — это как ваша сигнализация. Запрещенная черта. Перешагнул, и все волки в поселке, те, кому больше шестнадцати, об этом узнают.
— Перешагнул… туда? Или обратно?
— Неважно.
Бэмби слепо провел рукой в воздухе.
— Если она невидимая, как ты ее угадываешь? Здесь есть тайные ориентиры?
— Запах чувствуешь?
— Запах?
Я снова улыбнулся.
— Отец был прав. Впрочем, отец был прав почти всегда…
— В чем прав?
— Он сказал, что человек не поймет. Для вас нет разницы в запахах… Даже для хороших охотников… А для нас запах — лучший ориентир. Дидлайн пахнет… каждый раз по-разному, но… как бы это сказать… неправильно… понимаешь?
— Не-а… — покачал головой Бэмби.
— Сейчас здесь пахнет дождем и грибами. Здесь не должно так пахнуть. А когда я нес тебя в поселок, она пахла прелыми листьями и полынью. И оба раза эти запахи были чужими для тропы, которой я шел. Теперь понимаешь?
