Далия Трускиновская - Дурни Вавилонские
— Он ума лишился?
— С этим пусть хозяин разбирается. Конечно, евнухи в храме Асторет живут, как цари, и им хочется, чтобы мальчишки соглашались на это увечье, тем более грамотные, но вряд ли хозяин захочет отдать им Бубука.
— Так что ты хотел сделать?
— Закричать на Бубука — он жжет масло в светильнике, а если заснет над своими табличками, светильник может опрокинуться, и начнется пожар. Может, на шум выглянет хозяин.
— Выглянет! Ступай скорее! А я постерегу этих голодных.
Я поднялся наверх.
Бубук уже спал, и перед сном он погасил светильник. Зато, как выяснилось, не спал Абдад.
Он был в гостях у своей вышивальщицы, и вернулся через дверь, выходящую в нору, он заблаговременно уговорился с Арбуком, что тот не задвинет засов. Абдад впотьмах забрался в хозяйство женщины Фош, потому что хотел есть, и я тоже туда полез, и мы столкнулись, и заорали от неожиданности, и повалили друг друга на пол.
И тут выяснилось еще кое-что!
Арбук, тайно от всех, сговорился с женщиной Фош, и она осталась ночевать в его закутке. Услышав наши крики, она завизжала так, что, наверно, на тридцатом ярусе люди подскочили в своих постелях. Но мы-то об этом не знали и ничего не поняли! Мы закричали еще громче женщины Фош, разбудив Бубука и Бурче. Бубук клялся потом, что с перепугу заполз под стол и молчал, но Бурче затрубил так, как африканский зверь с трубой вместо носа, которого мы видели в городе.
Переполох был такой, как будто Другая Башня рушится.
Наконец появились с одной стороны стражники с факелом, а с другой — хозяин со светильником.
Ему стоило немалого труда утихомирить стражников. Когда они ушли, он, утверждая, что заснуть всё равно не сможет, стал разбираться и искать виновника всех этих воплей.
Все указали на меня.
— Господин, добрый господин, я скажу тебе такое, что ты оправдаешь меня! — закричал я. — Позволь мне говорить!
— Говори, сын, внук и правнук диких ослов, — позволил он. — Говори, ядовитая жаба! Говори, шелудивый верблюд, из-за которого погиб караван!
— Господин, я искал немного еды для людей, которые умирают от голода!
— Где ты взял этих людей?
— Они ему приснились, — вставил Арбук.
— Нет, господин. Мы с Гамидом сидели на лестнице, говорили о своих делах и вдруг услышали звук, как будто за стеной скребется большая крыса. Мы прислушались и услышали человеческие голоса. Эти люди говорили, что умирают от жажды. Тогда мы вынули кирпич из стены, позвали их, и они подошли...
— Где вы, бездельники, вынули кирпич?! О великие боги, эти два осла развалят башню, и все мы погибнем под обломками!
— Добрый господин, о добрый господин! Это был всего один кирпич! — Я старался говорить как можно убедительнее. — Мы сидели на ступеньках лестницы, и он был как раз на высоте моего плеча...
— Справа или слева?! Говори, ослиное охвостье, говори, мертвец, сбежавший из Кур-Нуги, зловещий посланец демона Хумут-Табала!
— Если сидеть на ступеньке, то слева! — Я поднял руку.
— О боги, за что вы караете меня? — проникновенно произнес хозяин. — За что вы исполняете мои глупые просьбы? Я желал бестолкового носильщика — я его получил! Тухлая падаль, ты говоришь — слева, а какую руку ты поднял?!
— Эту, господин!
— Убирайтесь все! — закричал хозяин, Арбук, Абдад, женщина Фош и Бубук выскочили. Я, замешкавшись, хотел выбежать последним, но услышал:
— Стой, осел!
Я остановился.
— Стой и молчи, если тебе дорога жизнь.
Я молчал очень долго.
Господин Осейф сидел и сопел, как человек, которого изнутри жжет пламя гнева. Но он успокоился и сказал уже совсем мирно:
— А теперь повтори всё сначала. Где вы сделали дыру в стене? На уровне которой ступеньки? Что было за стеной? Погоди, не говори. Я забыл, с кем имею дело. Сперва — один вопрос: где?
Я стал объяснять. Он сдерживал гнев и очень старался понять. И он понял!
— Вот оно что... — тихо сказал он. — Вот оно, оказывается, как... Вот что значит делать расчеты на глаз! Вот что значит, когда расчеты готовы и первые два яруса поднялись по замыслу, одобренному и нерушимому, приходит это порождение вонючего козла и чесоточной верблюдицы, приходит и говорит: а лестницу нужно сделать в толще стены вот тут! И ты отвечаешь сперва «нет, нет», а потом, прокляв его четыреста раз, «да, да»... О боги, как умно, как изумительно, с какой великолепной насмешкой вы покарали порождение вонючего козла и чесоточной верблюдицы!
Я ничего не понимал.
— Осленочек мой, сынок прекраснейшей из ослиц, какая носила на себе изваяние Асторет во время самого торжественного шествия! — так заговорил хозяин, обращаясь ко мне. — Через тебя пришло великое благо! Как я могу наградить тебя?
— Сыграй мою свадьбу, господин! — сразу сказал я.
— Этого еще недоставало... Ну, хорошо, будет тебе свадьба. Но сперва тебе придется поработать немного. Где эти несчастные?
— Внизу, в каком-то темном логове, господин!
— Я про Арбука, дурень, и прочих своих дармоедов!
По его приказу я пошел их искать и обнаружил всех на кухне, во владениях женщины Фош. Они с перепугу ели там пирожки.
— Очень хорошо, пусть там и сидят. А ты пойдешь со мной, — велел хозяин. — Ты поможешь мне спуститься по лестнице вниз. О, какое это тяжкое испытание! Я и на третий-то ярус еле сползаю...
— Я понесу тебя на спине, господин! — воскликнул я,
— Ты славный осленок.
Я взял его на спину так, как носят детей, и спустился с ним вниз, к Гамиду. Это было непросто — два раза я чуть не полетел с лестницы. Но я доставил хозяина к дыре в стене.
— Они там? — спросил Гамида господин Осейф.
— Да, скулят и хнычут, просят жареную курицу.
— Будет им курица... Позови их.
— Эй, голодные, пришел наш добрый господин! — крикнул в дыру Гамид. — Не отмалчивайтесь. Если он прикажет, мы расширим дыру и вытащим вас оттуда.
— Это я, Осейф Гумариэль, главный строитель башни. Только я знаю ее внутреннее устройство, — сказал хозяин. — Это ты, младший сын госпожи Беллиссуну? Я знаю тебя и знаю, что тебя ищут. Подай голос. Иначе я велю позвать стражников.
— Ты не сделаешь этого, — ответил Лилуэласу. — Этим ты погубишь знатную девицу, а потом себя.
— А все и так догадались, что госпожа Илумушигаль сбежала с тобой. Никто не удивится, если я вытащу вас из этого мрака и пинками пригоню в комнату стражников, — строго сказал хозяин. — Ты глупый мальчишка, мои носильщики умнее тебя. А о девице я вообще молчу. Совсем нужно обменять свой разум на ослиный, чтобы бежать со своего яруса с бездельником, которому не исполнилось и пятнадцати лет.
Ответа он не получил.
— Что скажете, ослятки мои? — обратился он к нам с Гамидом.
— Если ты знаешь, как оттуда выйти, господин, то выведи их, ради великих богов, — сказали мы.
— А потом? Ну, что присоветуете?
— Пусть идут, куда хотят, — присоветовали мы.
— Прекрасно, так мы и сделаем! — развеселился хозяин. — Только вот беда — двери, через которые можно до них добраться, для меня закрыты. Чтобы попасть к дверям, нужно пройти через комнаты, в которых счетное устройство Самариаха и прочие странные вещи... Эти вещи строго охраняют, ослятки, а делать большую дыру в стене, мимо которой чуть ли не каждый день проходят разумные и их помощники, глупо. Вам и этот камень придется вернуть на место.
— Может быть, рассказать про этих голодных разумным, господин? — предложил я.
— Можно и так, осленочек... — Мой хозяин явно затосковал.
— А что, если прокопаться к ним из-под лестницы? — спросил Гамид. — Там есть место, достаточное, чтобы улегся человек и еще хранил мешок со своим добром под ступеньками.
— Где это место? — быстро спросил господин Осейф.
— Вот тут, прямо под нами.
— Сами боги послали мне тебя! — воскликнул хозяин. — Та же самая стена, только на пару локтей ниже! Так, так... Эй, отрок Лилуэласу! Тебе с твоей красавицей придется просидеть там еще сутки. Пищу и воду вам принесут. Потерпите, верблюжатки мои! А вы, парни, слушайте. Сейчас вы втащите меня наверх, потом ты, Гамид, отнесешь этим узникам собственной дури пищу и воду, вернешь лопату с киркой на место, а сам пойдешь спать. И ты, Вагад, пойдешь спать. Тебя, Вагад, я завтра могу поберечь перед ночной работой, но Гамиду придется гонять тачку.
— Я справлюсь, господин, — сказал Гамид.
— Ты норовистый парень, осленочек. Когда-нибудь ты станешь надсмотрщиком, а с годами и подрядчиком, — пообещал хозяин. — Если у меня будет своя башня, намного лучше этой, ты непременно будешь там надсмотрщиком!
Мы всё сделали по его приказу, потом Гамид ушел в дом, где спали наши, а я лег в своем уголке.
Следующий день был обычным. Хозяин сдержал слово — мы внесли его на девятнадцатый ярус, потом на двадцать пятый, и там остались надолго. Абдад нашел уголок, где поставить носилки, я лег там на пол и заснул.
