Андрей Щупов - Сонник Инверсанта
— Загорать будем! — огрызнулся я.
— Как это?
— А так, разденемся до трусов и будем себе полеживать, как мирные дехкане. Может, перед смертью чуток побронзовеем.
Пропустив мою шутку мимо ушей, Осип встал в боевую стойку.
— Шелестят! — сообщил он. — Деревья шелестят, слышишь?
— Кабель я не потяну, — угрюмо отозвался я.
— И не надо, — Осип продолжал принюхиваться. — Вон тополя, видишь? С того краю?
— Ну?
— Что «ну»? Ты умеешь лазить по деревьям?
Я мысленно чертыхнулся. Осип опять оказался сообразительнее меня. Все также на четвереньках я ринулся к кромке крыши.
— Не сверзься! — сердито прошипел мне вслед Осип.
Я не отозвался. Это чертов гном-гуигнгнм опять оказался прав. Не сопли мне надо было распускать, а внимательно изучить все близстоящие деревья. Порой и в промзонах их оставляют для выработки кислорода. Народ нынче грамотный — озоновые дыры, углекислоту и прочую пакость — не очень любит…
Я продолжал двигаться вдоль самого края. Деревья росли здесь абы как, и расстояние до них было, конечно же, приличным, но я возлагал надежду на ветки. Тополь, что стоял у дальнего конца ангара, понравился мне больше других. До ствола, мне было, понятно, не дотянуться, но пара веток под пологим углом почти дотягивалась до шиферной крыши. Это был шанс, и я энергично замахал руками Осипу. Ему-то здесь было сползти проще простого. Все равно как дворовому коту.
Он все сообразил верно, и, не сговариваясь, мы проделали нехитрый трюк с его пересадкой на чуть покачнувшуюся ветку. Там он сбросил с себя сковывающую движения шинелишку и, перехватывая ветки руками, живо добрался до ствола. Пластичности Александра Годунова ему явно не доставало, но с задачей он справился вполне успешно. Еще немного, и с выбившейся из штанов рубахой, с галстуком, оплетшим шею, он наконец-то спрыгнул на грешную землю. Подобрав свою шинелишку, тут же задрал голову.
— Ну?… Подстелить, что ли, соломки?
Я рукой изобразил, чтобы он убирался куда подальше. Секунды продолжали звонко отщелкивать в мозгу, медлить становилось все более опасно. В ангар могли заглянуть в любой момент, а уж тогда бежать будет поздно. Прокручивая в голове вариант за вариантом, я примеривался к дереву и мысленно прикидывал, в каком месте и на каком суку я оставлю клок своей кожи. Как известно, мускулистый Сильвестр в своей «Первой Крови» сигал на ель со скалы и остался жив. Злые языки, правда, шептали, что снимали этот прыжок в четыре кадра, три из которых добросовестно заполнил собой нанятый смертник-каскадер. А посему прыгать я не спешил, тем более, что тополь — не ель и по хрупкости веток твердо удерживает призовое место.
Черт его знает, сколько бы я еще просидел на краю крыши, но событиям суждено было меня поторопить. Со стороны вышки неожиданно долетел взволнованный голос, а чуть позже хлопнул заполошный выстрел. Старт был дан, и, толкнувшись, я пролетел метра два или три, ногами опустившись на желанную ветку. Разумеется, она хрустнула. Но весна — это сок, это гибкость, и ветка лопнула, не обломившись полностью. Вцепившись в нее, как клещ, я вместе с ней хряпнулся о ствол, закачался подобием маятника. Понятно, что долго так продолжаться не могло. Еще немного, и над моей головой сочно хрупнуло, а дальше, ломая все на своем пути, я вполне самостоятельно продолжил путешествие к земле. Во всяком случае, даже падая, я не разжал пальцев, и только на земле отцепиться от ветки мне помог подбежавший Осип.
— Ну? Что там творится на белом свете? — пробормотал я.
— Не знаю, стреляют чего-то…
А со стороны входа в ангар и впрямь доносились частые выстрелы. Конечно, было бы любопытно поглядеть, кто и в кого лупцует, но наша собственная судьба занимала нас неизмеримо больше. Осип спасал меня, потому что спасал себя. Тень, как успел он объяснить, сохраняется и при трупе, другое дело — Отсвет. Я нужен был ему живым и только живым. Разумеется, против такой постановки вопроса я ничуть не возражал.
Под ногами фонтанчиком плеснула каменная крошка. Это стреляли уже в нас. Я дернулся в сторону, а Осип еще крепче вцепился в мою шею. Подобно цирковой обезьянке, он продолжал сидеть у меня на плече.
Мы надеялись добраться до забора, раньше чем обнаружат наше исчезновение, но вышло несколько иначе. Осип свирепо дернул меня за ухо, и, углядев людей в камуфляже, я юркнул за пирамиду из бетонных плит. Именно в эти секунды бойцы особыми ножницами перекусывали колючую проволоку, один за другим перемахивая через забор. Это походило уже на какую-то воинскую операцию, а в руках бойцов я рассмотрел самые настоящие автоматы. Не наши родные «Калашниковы», а что-то приближенное к стареньким «Хуго Шмайссерам».
А еще через мгновение навстречу бойцам в камуфляже выкатил грузовик с вооруженными хлопчиками. И те, и другие были в бронежилетах, а потому, едва завидев друг друга, отважно устремились в атаку. Грохот поднялся такой, что впору было затыкать уши. Это в кино автоматики трещат наподобие кузнечиков, — в реалиях нормальное ухо подобных звуков не выдерживает. Оттого и страдают частенько военные глухотой.
В общем, радоваться нам не приходилось, посвист свинца над головой слышался весьма явственно. Пару раз я уловил, как с сочным похрустыванием автоматные пули клюют бетонную плиту. Следовало признать, что звук этот действовал довольно угнетающе.
По счастью помимо тополей на окруженной забором территории росла масса иной неучтенной зелени. В частности внимание наше привлекли заросли молодой, но уже довольно рослой крапивы. Туда мы, не сговариваясь, и нырнули. В самом деле, что такое — укус стрекательной клетки в сравнении с укусами пчелок, что вились над нашими головами? Жалкий пустячок!..
Мы лежали, как затаившиеся мышата, а вокруг продолжали метаться крики и грохотать выстрелы. Дела разгорались нешуточные, и пару раз на отдалении рванули самые настоящие взрывы.
— О, черт! — Осип чуть приподнялся. Я осторожно повернул голову. Мужичков в камуфляже все более уверенно теснили к забору. На наших глазах двое из них неловко упали, ткнувшись лицами в землю. Впрочем, чертыхался Осип вовсе не по этому поводу. По бетонным плитам ограждения пробежала огромная трещина, и именно на эту трещину он указывал сейчас пальцем. В паузе между громом очередей я услышал глухой удар. Нечто грузное выгнуло бетонные звенья и очередным таранным наскоком раскололо их в куски. Еще один мощный толчок, и в клубах пыли на территорию промзоны выкатило бронированное страшилище. Бешено вращались гусеницы, пулеметные стволы угрожающе блеснули на солнце. И тотчас оживились камуфляжники. Помощь подоспела весьма вовремя, отступающие вновь устремились в атаку.
С новой силой воздух зазвенел от пуль, и даже наше крапивное укрытие опасно заколыхалось. А в следующую секунду я увидел, как сдвоенные стволы у бронированного чудища пришли в движение и, опускаясь по кривой, плеснули огнем.
В прошлом мне как-то приходилось слышать работающий ДШК, однако нынешний пулеметный рык показался мне не в пример страшнее.
С победным ревом люди в камуфляже ринулись вперед. Было очевидно, что хлопчики, похитившие меня, отступают. С лязгом провернулись гусеницы, и бронированный зверь ринулся вдогон убегающим цепям. Он проехался совсем рядом, и, прижавшись к почве, я ощутил, как вздрагивает от механизированной поступи земля.
С нас было достаточно. Заранее угадывая мои мысли, Осип вцепился мне в загривок. Затравленно оглянувшись, я бросился к пролому в заборе. Пыль еще не осела, но это меня даже порадовало. Отпадала нужда в маскировке. За грохотом пальбы ни моего свистящего дыхания, ни басовитых понуканий Осипа господа воюющие никак не могли услышать. Они и не услышали…
Глава 10 Возвращение блудного сына…
Когда хочется приятной беседы, пьют что-нибудь малоградусное. С дамами — сладкое, с интеллектуалами — сухое. Нам же надо было элементарно напиться. Потому и было взято в магазине пара бутылок «белой», порция куриной ветчины и пирожки с капустой. У бабульки возле крылечка я разжился полновесным пучком черемши, а на «запив» взял упаковку со смородиновым соком.
Денег, по счастью, хватило, хотя продавщица и не удержалась напоследок от брезгливой гримасы. Выглядел я действительно не слишком презентабельно. Подбитый глаз, многочисленные царапины, ободранные руки и располосованная у колена брючина. Я не стал сердиться на женщину и даже ласково ей улыбнулся. В каком-то смысле, я ее понимал. Даже сочувствуя бомжам, мы все равно их сторонимся, как сторонимся несчастья, горевестников и всевозможных дурных знамений. Другое дело, что я был особенный бомж, бомж-пришелец и бомж-загадка, бомж, из-за которого не ленились ломать бетонные заборы и поливать людей пулями. Но где ей было знать о моей особенности! О своей особой роли в этом мире знаем, как правило, только мы сами — да и то далеко не всегда…
