Константин Шеметов - Магазин потерянной любви
В целом, последние четыре года он прожил не зря. Примерно 70 процентов потерявших любовь были вполне довольны. Не то чтобы они вернули её, но всё же. 18 процентов рассчитывали на большее. Остальные двенадцать испытали разочарование. Они так и не нашли, что искали. Вероятно, и не найдут. Митя и сам был приличным скептиком. В любом случае — и он считал это главным достижением — все эти люди пережили радость надежды. Некоторые из них — последней надежды. По крайней мере, перед смертью им будет что вспомнить. Как он и ожидал, ответили не все. Часть из них не захотели, кто-то уехал в немецкие Альпы, подобно Нефёдовой, а кто-то и вовсе умер.
К слову сказать, в каникулы Митя не скучал. Чем только не займёшься от безделья — он вдруг вернулся к своим старым артефактам. Как мы помним, это были самые первые наброски его проекта. Коллекция постепенно пополнялась, хотя реальных предметов собралось и немного. Тем интересней опыт. Главным предметом Митя считал образцы ДНК и фотографии Луизы Берковиц-Мануиловой из Пресвитерианского госпиталя в Нью-Йорке. В остальном он намеревался ограничиться описаниями. Все описания были учтены в Митиной базе данных и для каждого артефакта составлен сопроводительный документ («Форма № 1») отдела гарантийного обслуживания.
По сути, он имел дело с образами потерянной любви по воспоминаниям Джони Фарагута — писателя-изгоя, бежавшего из страны и находившегося в международном розыске за экстремизм. Теперь же Мите предстояло воспроизвести эти образы в терминах «Виртуального клона». Захаров всерьёз решил разобраться с неодушевлёнными предметами. Задача не из простых. Он уже пытался как-то воспроизвести Иисуса Христа по репродукции Тициана — ничего не вышло. Впрочем, и разница очевидна: там был выдуманный образ, а здесь — совершенно реальные предметы, доподлинно существовавшие на земле.
В этом месте Митя задумался: а на что он, собственно, рассчитывает? Да ни на что. Ещё один творческий опыт. В качестве исходных данных использовались описания потерь, причём относящихся к разным людям: ДНК и фотография Луизы, прутик от гондолы, в которой разбилась Ира Свириденко, и пуговица от Викиной блузки.
После нескольких безуспешных попыток Митя отложил опыт, но уже через день вернулся к нему, добавив к имеющимся данным несколько Джониных картин и пару его поздних стихотворений. Живопись и стихи были проникнуты тоской и в то же время необыкновенной жизненной силой, как будто человек уже умер, а в глазах его так и искрится безумный блеск. Соответственно, и результат не замедлил сказаться и был под стать эмоциональному озарению.
Объёмный экран давал глубочайшую пространственную перспективу. В определённый момент мир словно оживал, а затем вновь приобретал тихую геометрическую строгость. Интервалы хаотического движения и строгости попеременно сменялись, то ускоряясь, то замедляясь, создавая таким образом ощущение дисгармонии. Всякий раз движению предшествовал яркий встречный свет, а вы словно разгонялись, не в силах притормозить перед опасностью. Постепенно проявлялись запахи и звуки. Слышались раскаты грома, начинался дождь, экран наполнялся игрой красок. Светило солнце. Над землею летели чёрные тучи, а по обе стороны дороги мелькал лес.
Осенний лес. Впервые увидев его, Митя пережил острейшую ностальгию по Лосиному Острову, где в своё время он безуспешно лечился от невроза. Дурдом не многим отличался от теперешней обыденности, и всё же отличался. В ту пору он и знать не ведал, как чуден вид из его окна. Только теперь до него дошла вся прелесть осени.
Инсталляция между тем доподлинно воспроизводила эту ностальгию. Внезапно включился запах осенних листьев. Казалось, сам Господь Бог поприбивал их к бордюру, а теперь, оглядевшись, занимался сучьями. Он собирал их, обнюхивал и складывал в свой гербарий, аккуратно подписывая каждый артефакт. Примерно с третей минуты на землю посыпались Викины пуговицы — сначала медленно, затем ускоряясь, а в конце сюжета и вовсе стучали об асфальт, с виртуозностью копируя Третий концерт Рахманинова для фортепиано.
Захаров припомнил «Блеск» режиссёра Скотта Хикса (Shine, Scott Hicks), трагическую судьбу пианиста Дэвида Хельфготта (David Helfgott) и ощутил странную свою участь: он был музыкантом, но, как и Дэвид, не сочинил ни одной своей пьесы. До сих пор он играл чужие концерты, и эти концерты пьянили его. При этом Митя не испытывал ни малейшего унижения. Он сам выбирал себе музыку, а выбрать и в самом деле было из чего.
Трудности возникали лишь с ДНК. Луиза Берковиц-Мануилова не давалась. Она то появлялась, то вновь исчезала, так и не приняв конкретный образ. Может, и нет никакого конкретного образа? — утешал он себя, хотя и понимал, что всё дело в программе. Его программа не справлялась. Иными словами, программа была несовершенной. Такой же несовершенной, как и само искусство. Для генерации точного образа Мите требовались более мощные средства обработки генотипа. Реши он эту задачу — можно было бы вывести «Виртуального клона» на новый и гораздо более эффективный уровень.
К концу января Митя завершил свою инсталляцию, добавив ей красок, объёма и динамики. Применив, специальное оборудование, он существенно расширил гамму запахов, разнообразил звуковой фон и наладил осязание. Теперь можно было потрогать и сучья, и пуговицы, и осеннюю листву. Гербарий Господа Бога предстал во всей красе. Помимо прочего Митя не отказал себе и в удовольствии — уже в последний момент он ввёл в программу гвозди и молоток. Так что при желании любой мог потрогать и их.
Что дал ему опыт? Вряд ли можно всерьёз говорить о каких-либо важных результатах. Митя и сам не смог бы в точности определить целесообразность опытов с неодушевлёнными предметами. Применение ДНК — другое дело, но и здесь он видел лишь далёкую перспективу. По крайней мере, Митя скоротал Рождество да и вообще неплохо повеселился.
Тем не менее подобные исследования нравились ему. «И работа, и развлечение», — рассуждал он. Из головы не выходило виртуальное клонирование генотипа. Какую-то часть усилий необходимо будет сосредоточить и здесь. Ясно, что реальное клонирование человека — чрезвычайно сложный процесс. Он сложен и с технической точки зрения, и с нравственной. Противников человеческого клона становилось всё больше. С другой стороны, не уменьшалось и горя. Потерянная любовь росла в цене. «Никаких распродаж!» — то и дело настаивала Нефёдова, стоило лишь заговорить о благотворительности. Рынок есть рынок, и Митя понимал её. Так что виртуальное клонирование по ДНК имело вполне радужную перспективу. Это и был, если хотите, компромисс между практичностью и предметом современного искусства.
Как тут не вспомнить Джонину ремарку к своей последней любви. Он будто заглядывает в будущее, но, не найдя там, за что зацепиться, вновь возвращает себя назад. Здесь он хотя бы попьёт кофе (практичность) за изучением гербария Иисуса Христа (предмет современного искусства). «О том, что будет, всё известно, — пишет он. —
Всё будет так неинтересно.Так пусто будет, что, покаещё не наступило утро,необходимо поскорее,едва касаясь чашки с кофе,преобразиться в его запахи, если повезет, — вернутьсяк любимой в розовом с глазами,похожими на дождьв июне».
Часть четвёртая. Магазин потерянной любви
I
В выходные вернулись Тайка и Vi. Они выглядели вполне счастливыми, а глядя на них, можно было подумать, что это и есть те иностранные туристы, но документы у них в порядке и о будущем они ничего не знают. Они словно уценили товар, распродали всё ненужное и теперь собирались начать НОВЫЙ ПУТЬ. Опять эта песня. Митя не знал, что и думать. Почему бы не жить, как раньше, — ничего не менять и довериться случаю? Люди всегда что-то меняют, а затем, ничего не добившись, впадают в ещё большую депрессию.
К слову сказать, на этой человеческой особенности строился по сути весь туристический бизнес. Митя ненавидел его, а туристическая компания «Нева» и вовсе повергала в стресс. «Мы вам покажем!» — устрашала «Нева», обнажая тем самым свою нравственную суть. Что бы они ни показали, ехать туда не хотелось, а кто ехал — Митя и за людей не считал.
Тайка не раз возражала ему. «Туроператоры, — говорила она, — открывают мир». Ничего они не открывают. Они из кожи вон лезут, чтобы сделать себе рекламу, а затем отправляют вас куда ни попадя, лишь бы заполучить ваши деньги. В итоге человек получает не то, что хотел, а то, что ему навязали. Съездив раз-другой, он теряется. Поначалу он испытывает сдержанное разочарование, затем досаду, а там и вовсе шок — стоило ли ехать на край света? Где бы турист ни оказался, его ожидало одно и то же: наигранная любезность портье, непредвиденные расходы и все те же неприятности, что и на родине. Нет, если Митя и хотел что-то изменить, то не с помощью туроператора. Он сам себе оператор и в любой момент может отправиться, куда захочет.
