Гоар Маркосян-Каспер - Все зависит от тебя
Он подошел к группе.
— Штурман, так? — спросил белоголовый, но моложавый, подвижный старик, астроном, Лагар не знал его лично, но видел портреты в космошколе и где-то еще…
Он только кивнул и посмотрел на капитана выжидательно.
— Надо вынуть все палатки, какие есть. И поставить. Собери мужчин, чтобы помогли членам команды.
Неужели штурману больше нечем заняться, кроме как ставить палатки, чуть не сказал Лагар, но вовремя спохватился, конечно, нечем, последний рейс, заправиться не удалось, летели на остатках, и теперь уже не подняться… К тому же он отлично понимал мотивы капитана, отдавать приказы членам команды было проще, с остальными еще неизвестно, полет кончился… полеты кончились, поправил он себя, баста, и кто теперь должен командовать, поди разбери… Да, предстояли большие сложности…
— На всех не хватит. — сказал он коротко.
— Это временно, — прогудел басом космоинженер, этого Лагар знал, встречал раньше. — Будем строиться.
Строиться! Уж не думает ли он, что корабль набит строительными материалами, подумал Лагар и смутился. Стройматериал рос вокруг, до самого горизонта, хватит хоть на целый город. И не один. Правда, с инструментами хуже, наверняка никто не догадался прихватить самый обыкновенный топор.
— Чем рубить будем? — спросила женщина в форме, космолетчица с другого корабля, поврежденного во время бомбардировки и оставшегося там, из экипажа спаслись еще двое, но тут их Лагар не видел.
— Лучеметом, — сказал капитан. — Зарядов у нас много.
Лучеметом! Лагар помрачнел. Перед глазами встал тот последний, виденный уже из космоса огненный тесак, упавший на покинутый городок и словно разрезавший его надвое… для начала, чтобы потом сожрать, обратить в пепел… Покинутый… Если бы! Ох, Стин!.. Зачем?! Лагар закусил губу. Ему с самого начала не нравилась Амиа, длинная и тонкая, как змея, она и при ходьбе изгибалась чрезмерно, словно извивалась. Но Стин… Его словно околдовали ее огромные глаза и пышные волосы, пепельные, еще более светлые по контрасту с вечным загаром, она ведь только и делала, что лежала на берегу… Стин повесил фотографию в своей каюте, большую, она и теперь была там, на стене, никто ее, конечно, не трогал…
Он отошел в сторону, собираясь с силами перед тем, как спуститься вниз к людям со спокойным лицом.
— Стина вспомнил?
Голос капитана. Догадался! Впрочем, ничего удивительного, палатки входили в круг обязанностей Стина…
Он посмотрел на капитана мрачно, тот истолковал его взгляд по-своему.
— Нельзя было ждать, — сказал он. — Вспомни, что стало с космодромом чуть ли не сразу после нашего старта.
— Я помню, — ответил Лагар тихо. — Просто… Мы дружили со школьных лет. Вместе учились и взрослели. И в космофлоте всю дорогу на одном корабле, с первого дня до последнего.
Капитан только наклонил голову.
— Пойду займусь, — сказал Лагар со вздохом.
Когда он спустился с откоса, несколько мальчишек уже плескалось в реке, он ужаснулся, с трудом подавил импульс кинуться туда и вытащить детей на берег. Бесполезно. Либо мы одолеем здешние бактерии, и этот мир станет нашим домом, либо они одолеют нас, и тогда… В любом случае, сразиться с ними придется…
Уставший от непривычного физического труда Лагар лежал на траве за аккуратным рядом палаток и смотрел в небо, теперь оно было менее чужим, черное со множеством ярких звезд, почти как дома… если только не замечать непроницаемую тьму вокруг, которую не рассеивали, а лишь подчеркивали языки пламени, костров развели много, по всему периметру маленького лагеря, чтобы отпугнуть диких зверей… правда, во время первого, разведочного, полета ни одного крупного животного не обнаружили, но ручаться за их отсутствие никто не стал бы, трудно судить о том, что есть и чего нет на планете, чуть ли не сплошь покрытой лесом, в котором может прятаться кто угодно, даже разумные или, вернее, полуразумные обитатели, еще не доросшие до умения оставлять рубцы на природе… то есть совсем наоборот, совсем наоборот… Он вздохнул.
— Грустишь?
Лагар повернул голову, рядом стояла женщина, чуть поколебавшись, она подобрала странную длинную, не вполне уместную — наверно, выбежала в чем была? — юбку и села рядом на траву… нет, он ошибся, это была юная девушка, почти девочка. Она чем-то напоминала Амию, такая же тонкая и длинная, только глаза и волосы темные… Он посмотрел на нее испытующе… Конечно, он кривил душой, уверяя себя, что ему не нравится Амиа, кое-что действительно, капризы и чрезмерная загадочность, да, это его отталкивало, но ленивая грация и томные движения — дело другое… Вот и эта гнулась, словно в ее теле не было костей… Слишком юна… Впрочем… Лагар прикинул свои шансы. Молодых мужчин здесь оказалось мало, в городке оседали больше те, кто переставал летать, из космонавтов, конечно, кроме них там жили еще ученые и прочие, но того ореола у них не было… Правда, теперь его умение прокладывать курс сквозь гиперпространство ни к чему, подобные премудрости не понадобятся долго, отныне в цене будут те, кто сможет махать топорами… если таковыми удастся обзавестись… Он почувствовал укол острой тоски, с усилием отогнал ее и спросил:
— Сколько тебе лет? Ты хоть школу кончила?
— В прошлом году, — отозвалась девушка с готовностью. — Не думай, я уже взрослая.
Лагар рассмеялся.
— Не думаю, — сказал он, нашарил белевшую в темноте руку и осторожно сжал хрупкие пальцы.
Она не отодвинулась, а слабо, но ощутимо ответила на пожатие.
— Лагар, — сказала она тихо, — возьми меня в жены. Нет, правда… Я буду хорошей женой, увидишь. Я здоровая. Я смогу делать то, что сейчас самое важное.
— И что сейчас самое важное? — спросил он весело.
— Рожать детей, — ответила она просто.
Лагар больше не улыбался. Забавно, как иногда мужские умствования блекнут перед изначальной женской мудростью. Таская и ставя палатки, они до хрипоты рассуждали о том, как сохранить цивилизацию: создать библиотеку, наладить учебу, передавать знания и так далее, и тому подобное. И вот является девочка, год назад окончившая школу, и дает понять, что все это ерунда. Надо выжить. Сохранить себя как вид, а прочее… Их цивилизация слишком развита. Вот окажись на их месте какой-нибудь древний народ, он бы вышел из ситуации без особых потерь, пахал бы землю, сеял, одомашнил пару местных животных, и все пошло бы по-старому… А они, они обречены все утратить, и когда-то придется с этим смириться… Правда, это как-то не по-мужски, и, конечно, они будут бороться… в глубине души понимая, что их борьба безнадежна. И когда у них опустятся руки, окажется, что не все еще потеряно благодаря храбрым юным женщинам. И, кто знает, может, его потомок в сороковом или сотом поколении однажды вернется домой… не совсем домой, дом давно будет здесь, должен быть, иначе ничего не выйдет, не совсем домой, но все же…
— Как тебя зовут? — спросил он.
— Лиа.
— Ну что ж, Лиа. Будь по-твоему!
Она ничего не сказала, только крепче сжала его руку и чуть смущенно улыбнулась.
Маран замолчал, потом спросил:
— Ну как?
— Здорово! — отозвался Дан.
— Похоже?
— Один к одному!
— Похоже на что? — спросила Ника. — На первую половину?
— На правду, — усмехнулся Дан.
— Входи, — сказал Маран, когда Дан появился в дверях.
Вставать он не стал, даже не отвел взгляд от монитора, а приглашающе похлопал по дивану рядом с собой, но Дан сел не сразу, он заметил над стоявшим неподалеку письменным столом нечто, чего раньше не было, и подошел поближе. С большой черно-белой, двухмерной фотографии глядело тонкое мужское лицо с высоким, в глубоких морщинах лбом и умными, печальными глазами. Дан невольно вспомнил Бакнию, самое первое свое в ней пребывание, квартиру невестки Дора, где их с Никой поселил Поэт, и откуда они наблюдали, как охранники вывели из здания напротив человека с очень похожими на эти глазами, а вслед вынесли связки книг. За тем, кто на фотографии, тоже несли бы связки книг, подумал он и тут же понял, кто это.
— Мастер? — спросил он, оглядываясь на Марана.
Маран молча кивнул.
— Я думал, его фотографий не сохранилось. Их ведь уничтожили при Изии…
— Я тоже думал, — отозвался Маран. — Я ведь искал их. Много лет. Как ни удивительно, ни у Поэта, ни у меня их не было… Хотя что тут удивительного, Мастер не любил сниматься. С нами он, может, и стал бы, но фотоаппарата у него не было, у нас, естественно, тоже, по бакнианским меркам это вещь дорогая, а, в принципе, он этого не любил, вообще не любил публичности.
— То-то ты отказывался фотографироваться в период своего первого хождения во власть, — улыбнулся Дан.
Маран улыбнулся в ответ.
— Что тут странного, Дан? Конечно, я равнялся на него. А кому же мне было подражать? Быть только самим собой я тогда еще не умел.
